Варяги и Русь - Александр Лавров

С этими словами Владимир поклонился.

Княжий поклон вызвал новые крики восторга. Речь князя пришлась всем по сердцу.

Несколько старцев бояр именитых успело в это время протискаться через толпу к вечевому помосту и даже пробраться через княжью стражу на верхние ступени.

— Люб ты нам, князь Владимир Святославович, — заговорил самый старый из них. — Добром и свободною волею избрали мы тебя князем своим, и спасибо тебе на твоем милостивом слове, не оставил ты нас, сирот горемычных, прими же и ты от людей новгородских поклон и привет!

Старец опустился на колени и приник головою к ногам князя, но Владимир быстро нагнулся и, подняв, обнял его и поцеловал. Вечевики словно обезумели. Им казалось, что в лице этого старца их князь дал поцелуй всему Новгороду.

— Солнышко красное, князь любый! — ревела толпа. — Веди нас всех на врагов твоих. Кто твои враги, тот и Господину Великому Новгороду злой обидчик!

— На Киев веди нас?

— Все пойдем за тобой!

— Смерть Ярополку!

— Будь князь великим!

Пред Владимиром в это время стоял уже другой боярин.

— Пожалуй ты нас, сирот, князь наш, первой твоею милостью, — говорил он, сопровождая свои слова поклонами, — терпим мы великие обиды от кривичей. Их Полоцк выше Новгорода стать хочет. Изничтожь ты ворога… Пусть, что солнце на небе одно, и Новгород в земле приильменской один будет.

Глаза Владимира сверкнули радостным блеском.

— Слышишь, народ новгородский, — крикнул он, — боярин твой именитый об обидах, что чинит Великому Новгороду Полоцк, жалуется. Пожалую я вас, Новгород, своею милостью. Изничтожу обидчика, сокрушу его силу, и будет Новгород мой вовеки славиться.

Опять будто искры пролетели в толпе.

— На кривичей! На Полоцк! На Рогволда! — ревела толпа, и Владимир, слушая с улыбкой эти крики, вспомнил гордую княжну Рогнеду и ее гордые слова: «Сына рабыни разуть не хочу».

III

Непроходимые леса покрывали берега речки Полоты.

Века стояли они, угрюмые, молчаливые. Жизнь будто замерла в их чащах. Звери редко забегали туда, птицы не залетали. И вдруг оживились угрюмые леса. Тучи воронья кружатся над ними, хищные звери убегают в непроходимые чащи. Там, где еще недавно царила тишина, раздаются человеческие голоса, слышится бряцание железа, стук топоров, скрип колес.

Это идет князь новгородский Владимир с дружинами своими: норманнской, варяжской и новгородской. Идет он на обидчика Господина Великого Новгорода полоцкого князя Рогволда, чтобы отмстить ему и его гордой дочери за страшное оскорбление, которое было нанесено ему.

Скор и решителен был князь Владимир Святославович. Недолго засиделся он на Волхове после того, как новгородцы признали его своим князем. Спешит, пока горят к нему любовью новгородские сердца, расплатиться с злым ворогом за обиды, и нет у него жалости к тем, кого он обрек грозной смерти.

Добрыня Малкович остался за князя в Новгороде.

Княжья дружина где по рекам, на лодках, где по берегу идет. Часто приходится воинам прорубать себе путь через лесные чащи. Тогда начинает громко стучать топор, и валятся под ударами его простоявшие века великаны-деревья.

Когда дружинники останавливаются на ночлег, яркое зарево от бесчисленных костров поднимается к небесам; плывут стаями багровые облака, с громкими жалобными криками разлетаются потревоженные птицы, спешат забраться подальше в лес вспугнутые звери.

Князь неутомим. Мало дает он отдыху своим воинам: идут, пока темная ночь не настанет, подымаются, чуть только свет забрезжит.

Владимир Святославович всем показывает пример неутомимости. Позже всех ложится он спать, раньше всех поднимается. Большой путь нужно пройти ему и его дружинам, и пройти с такой быстротой, чтобы полоцкий князь не успел даже вестей получить о приближении неприятелей.

Там, где тихая Полота впадает в бурную Двину, залег у воды Полоцк. Крепкие высокие стены окружают его, рвы глубокие опоясывают со всех сторон. Силен Полоцк, могуч его князь Рогволд. Течет в его жилах кровь норманнская, и битвы да жаркие сечи — его любимая забава. Таким сильным чувствует он себя среди беспредельных киевских лесов, что Новгорода не страшится, а когда прослышал, что приняли новгородцы опять к себе возвратившегося на Русь князя Владимира, так набежал он на области новгородские, много там людей побил, много селений выжег и лишь после этого ушел опять в свои леса.

С одним только киевским князем Ярополком дружит полоцкий князь. Выдает он ему в супруги свою красавицу дочь Рогнеду, и к концу лета должен он отправиться на Днепр. Там его Рогнеда станет великой княгиней, и не будет на всей Руси женщины выше ее. Она, как Ольга, мать Святослава, будет правительницей всей огромной страны, раскинувшейся от Варяжского моря и до Черного.

Слаб князь Ярополк, и умная Рогнеда сумеет подчинить его своей воле, а по дочери и отец будет в целой Руси полномочным владыкой. Русь же не полоцкое княжество: поднять ее да пойти на богатую Византию, как Олег, Игорь, Святослав ходили, — большая добыча будет!

Честолюбивые мечты не давали покоя полоцкому князю; с гордостью поглядывал он на своих двух сыновей, вышедших во всем в отца: и могучею силою, и отчаянной храбростью.

Случилось так, что в то время, когда Рогволд стал уже собираться в Киев, верные люди принесли ему весть о том, что идет на него с сильной дружиной новгородский князь.

Весь так и закипел ярым гневом полоцкий князь. Недавний изгнанник первым на него меч поднять осмеливался! Нужно показать ему, что не может оставаться безнаказанной такая дерзость…

Знал Рогволд, что Владимир еще до своего ухода за море дал страшную клятву погубить старшего брата, понял он, что с тем новгородский князь и на Полоцк идет, чтобы уничтожить самого сильного из союзных Киеву князей. Решил он тогда же преградить дорогу наступающему неприятелю и начал созывать свои дружины.

Когда собрались все, вышел князь Рогволд на стены и окинул взглядом свои дружины. Радостью наполнилось его сердце. Трудно было бы потерпеть неудачу со столькими воинами!

Рогволд был уверен, что у Владимира невелика дружина. Новгородцев же полоцкий князь ни во что не ставил. Знал он, что эти воины только и храбры, что до первой неудачи. Вся их энергия пропадала, как только успех начинал склоняться на сторону неприятелей. Бросались тогда новгородцы врассыпную, и никто не мог удержать их в такие минуты; не выдерживали также новгородцы слишком стремительного натиска, и поэтому никто не считал их серьезной боевой силой. Поэтому-то и был уверен полоцкий князь в своей победе.

Наконец, когда собрались все дружины полоцкие, Рогволд решил, что настала пора выступать навстречу Владимиру; осведомлен он был, что спешно идет на него новгородский князь, что утомлены далеким походом его воины.

На рассвете началось выступление Рогволдовых дружин. Оба сына полоцкого князя вели их; сам Рогволд остался последить за тем, чтобы никто не остался около города.

— Ухожу я, дочь моя любезная! — говорил он на прощание Рогнеде, — ухожу ненадолго. Возвращусь, наказав дерзкого. Я отведу его в Киев Ярополку, и будет он моим подарком твоему супругу!

— О отец! — только и проговорила в ответ Рогнеда.

Тоска вдруг словно тисками сжала ее сердце. Она закрыла глаза, и ей живо представился красавец новгородский князь, окровавленный, израненный, на в то же время гордый, властный, угрожающий, но не просящий пощады… И жалко, до боли сердца жалко стало гордой княжне Владимира, — и поняла она, что нет у нее на душе зла против него, что и оскорбление нанесла ему она сгоряча.

В Полоцке оставалось несколько десятков воинов. Князь Рогволд так был уверен в своей победе над Владимиром, что даже не нашел нужным оставить крепкую защиту своему стольному городу.

Княжна Рогнеда и сама не знала, о чем тоскует ее душа. Она была уверена, что новгородское воинство будет разбито дружинами ее отца, но ей как-то тяжело и страшно становилось при мысли об этой несомненной, по общему мнению, победе. Новгородский князь не выходил у нее из головы. Не в состоянии забыть была княжна Рогнеда, как он явился свататься к ее гордому отцу. Из терема еще видела она красавца князя, сердечко ее забилось при одном взгляде на него, но потом от мамушки да от нянюшек узнала, что распалился гневом Рогволд на своего гостя, когда узнал, с каким делом он явился к нему. Вскоре сама она под влиянием отца возмутилась, что сын пленницы, положение которого в Новгороде в то время становилось очень шатким, осмеливается просить ее, княжью дочь, себе в жены. Послала она ему гордый ответ, но легче на душе не стало. Отец и братья ее были довольны, но сама она горько раскаивалась в своих словах, и вот опять теперь живо напоминает ей о себе Владимир Святославович.