Сталинизм и война - Андрей Николаевич Мерцалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди советских военных руководителей своей интеллигентностью отличалась сравнительно небольшая группа лиц. Их список обычно открывает Рокоссовский. Его часто ставят в один ряд с Жуковым по их вкладу в победу. Мемуаристы противопоставляют при этом воспитанность Рокоссовского грубости Жукова. Многие подчеркивают его порядочность и человечность, простоту и близость к людям, приводят при этом его девиз «больше огня — меньше солдат погибнет». С его участием было принято решение нанести упреждающий удар артиллерии на Курской дуге, решение о преднамеренной обороне под Курском. Об этом же свидетельствуют его обращения к противнику о капитуляции в районах Сталинграда, Данцига, Гдыни. С его творчеством связана операция «Багратион», по оценке многих специалистов — лучшая по замыслу и осуществлению операция второй мировой войны. Высокая компетентность сочеталась в нем с принципиальностью.
Заметим при этом, что добрые слова о Рокоссовском находят место на страницах печати без всякой помпезности, без организации «фондов» и других изощрений. В памяти одного из авторов этих строк сохранились события осени 1944 г. на Висле. Ему очень близки мысли начальника тыла 1-го Белорусского фронта Н. Антипенко. Многие офицеры и генералы, писал генерал в 1964 г., «были немало опечалены» заменой на посту командующего Рокоссовского Жуковым. «Имя К. К. Рокоссовского на фронте было самым любимым и близким. Его никто не боялся… Но его приказ, просьбы к подчиненным обладали какой-то особой магической силой и всегда хотелось выполнить их безоговорочно».
Свидетельствует сын главного маршала артиллерии Воронова: «Особые доверительные отношения сложились у отца с обаятельнейшим Рокоссовским. Все человеческие качества Константина Константиновича были превосходны… Уважая других наших полководцев, именно Рокоссовского Воронов считал талантливейшим стратегом Советской Армии. Все его операции замечательно искусны и красивы. Он, как никто, умел найти уязвимые места в обороне противника, ввести его в заблуждение относительно направления главного удара, достичь успеха с минимальными потерями». Человеческие качества Рокоссовского хорошо характеризует эпизод, рассказанный Гареевым. Во время посещения запасного командного пункта Белорусского военного округа маршал споткнулся о телефонный провод и упал. Автор замечает, что было бы, если б такое случилось с Жуковым. Рокоссовский же поднялся и спокойно сказал, что на фронте в подобных местах провод закапывали. Рядом с Рокоссовским наиболее часто упоминают А. Антонова, И. Баграмяна, А. Василевского, Н. Ватутина, Л. Говорова, Н. Кузнецова, К. Мерецкова, И. Черняховского, Б. Шапошникова[257].
Наиболее многочисленна другая группа военачальников, типичным представителем которой был Жуков. Его военнополитический портрет в советской литературе искажен [258]. Были симпатии или антипатии влиятельных впоследствии лиц, знавших его по совместной службе; собственные его суждения о своих действиях (главная книга о Жукове написана Жуковым!), ореол мученика; преувеличение роли Жукова в аресте Берии; весьма активное участие в создании биографии Жукова его родственников; сталинистская традиция в историографии и пропаганде — великая победа не может быть без «великого полководца», явный политический заказ. Недаром правители установили памятники, учредили орден и медаль Жукова. Методика сочинителей мифа о «великом полководце Жукове» весьма проста. Все негативное в деятельности маршала — от его ответственности за 1941 г. до грубых просчетов под Берлином — обходят молчанием, общие же достижения РККА приписывают одному Жукову («выиграл войну» и т. п.) Научная историография роли Жукова, как и других советских и зарубежных полководцев 1939–1945 гг., еще не касалась. Источники неполны и односторонни. Это не мешает, однако, многим авторам делать Жукова «единственным», «наиболее выдающимся полководцем, не знавшим поражений», творцом побед под Ельней, Москвой, Ленинградом, Сталинградом, Курском и др. Но эффективную роль в этих победах сыграли десятки других полководцев. По мнению Басова, многие идеи, осуществленные в ходе войны, были плодом ума Василевского, Антонова, в целом Генерального штаба, Жуков лишь претворял эти идеи. Вопрос о «первенстве» никем не изучался. Эти победы в СССР с точки зрения военного искусства также не исследованы. В первую очередь — какой ценой они достигнуты? Некоторые авторы свои симпатии стремятся выдать за мнения целых литератур. Так, Карпов пишет: «В мемуарах фашистские генералы единодушны в оценке Жукова как самой яркой личности второй мировой войны». Возникают сомнения, известны ли автору книги имена этих генералов. Другие идут еще дальше — выдают свое субъективное представление за «мнение народа», «народную память».
Поистине эти люди не знают меры ни в поношении, ни в славословии: «Где Жуков — там победа» (не прямая ли это калька с девиза «Где Сталин — там победа»? По утверждению Раша Жуков — «величайший из военных авторитетов всех времен», «партийный тип большевика и народного заступника», «укротитель Сталина», «избавитель от газовых камер и от бериевского понимания марксизма», «спаситель» Хрущева от Берии, «гений», «натура мирового калибра, бесспорно величайший художник земли и самая блестящая фигура истории русской». Даже жестокость Жукова, известная многим участникам войны, воспринимается как благо. Такие люди, как Раш, полагают, что народ не проживет без кумиров. Но этот народ достаточно натерпелся от поспешных решений, дурной пропаганды и произвола. Слишком обесценены звания «народный» и «национальный», так часто явления заурядные преподносились как выдающиеся.
Известно, что Жуков в 1941–1945 гг. был ближе к «вождю», чем другие военные. Именно с Жуковым, если верить ему самому, Сталин больше советовался и считался. Но не наивно ли возлагать на Жукова победы, а на Сталина — поражения? Путь к победе шел через крах дипломатии и стратегии в июне 1941 г. и его роковые последствия. Все это связано и с Жуковым.
При всех, несомненно, выдающихся качествах Жукова многие черты его характера отнюдь не благоприятствовали успеху дела. Некоторых приводит в восторг то обстоятельство, что Жукову не удалось «пройти академий». Нужно ли доказывать, однако, что одних природных способностей недостаточно для того, чтобы руководить военными действиями таких масштабов, да еще при полуграмотном Верховном? Не только Сталину, но и Жукову были свойственны порочный принцип «любой ценой», грубость и самодурство. Это долго скрывали. Однако воспоминания Рокоссовского и других военных сейчас опубликованы. Они проливают немало света. Известны угрозы Молотова расстрелять Жукова, но известны и аналогичные дела самого Жукова. Что касается заместителя Верховного Главнокомандующего, то уже сейчас можно сказать, что
