Сталинизм и война - Андрей Николаевич Мерцалов

Разумеется, нельзя полагать, что ему был совершенно чужд здравый смысл, что в его действиях догма всегда побеждала холодный расчет. Так, он в ходе войны вопреки своим застарелым симпатиям заставил себя «расстаться» с безграмотными кавалеристами Ворошиловым и Буденным. Они были сняты с первых постов, хотя и поставлены на вторые. Сталин не только в пропагандистских своих выступлениях и приказах военных лет произносил подчас слова против дилетантства. 27 мая 1942 г. в записке С. Тимошенко, Н. Хрущеву, И. Баграмяну он писал: «Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением». Но в целом это осталось благим пожеланием. К концу войны положение улучшится, но далеко не кардинальным образом.

В годы реабилитации сталинизма возникли различные варианты тезиса о «перестройке» Сталина. Пишут о «трагизме» лишь 30-х и послевоенных лет, то есть полагают, что Сталин «исправился» во время войны; стал больше считаться со специалистами после Сталинграда или Курска. Естественно, нельзя отрицать, что поражения 1941–1942 гг. в какой-то мере изменили его поведение. Но недопустимо впадать в неоправданный восторг. Сталинская некомпетентность (как, впрочем, и некомпетентность многих его советников), деспотический произвол, безрассудные вторжения в дела военных отнюдь не исчезли[244]. Обучение собственного генералиссимуса обошлось РККА чрезвычайно дорого, прилежным учеником он никогда не был. Судя по всему, в 1941–1945 годы на месте Сталина не худшие решения принял бы и организовал их осуществление любой из 10–15 советских военачальников.

В чем конкретно проявилась некомпетентность сталинистского руководства военными действиями после прекращения летне-осеннего (1941 г.) наступления вермахта? Во-первых, в продолжении необеспеченного контрнаступления на Западном направлении. Достижения были весьма скромны. Как показали военные историки еще в 1958 г., «выполнить основную задачу… окружить и уничтожить главные силы группы армий «Центр» войска фронта не смогли» [245]. В этих действиях можно встретить и бездарную тактику прямого штурма высот и населенных пунктов, «проталкивание» частей, соединений и даже объединений через бреши в германском фронте, которые казались слабо защищенными. Это кончалось печально. Вновь авантюристическая недооценка противника, связанные с нею бестолковые попытки явно недостаточными силами и средствами добиться успехов и как следствие этого — новые «котлы» и гибель целых армий.

Не известны планы РККА на 1942 г. и ее операции на многих направлениях. Не ясен, например, выбор места и времени этих операций. Складывается представление, что кто-то из наиболее активных руководителей фронтов и направлений сумел убедить Сталина, и войска пошли в наступление… Известно, что к началу зимней кампании 1941/42 гг. Ставка имела в резерве 11 армий. Она рассчитывала закончить войну уже к весне 1942 г., что оказалось совершенно нереальным. По мнению Жукова, а также ряда историков и мемуаристов, резервы необходимо было использовать преимущественно на Западном направлении. Фактически они были распылены. Волховскому фронту было передано две армии, Северо-Западному — две, Западному — три, Брянскому — одна, Юго-Западному — одна. По Жукову, в соответствии с «младенческими» представлениями Сталина стали наступать везде. Ставя РККА явно недостижимые цели, никчемный стратег и его советники не добились успеха. Снова были погублены силы и средства.

Некомпетентность нашла свое проявление не только в очевидных просчетах, например, ложной оценке летних (1942) планов противника и новых поражениях теперь уже на южном фланге, но и в недостаточно высоком качестве проведения в целом успешных операций. Как иначе объяснить громадные потери советских войск в Курской битве? Почему РККА потеряла свыше миллиона человек при освобождении зарубежных стран Центральной и Юго-Восточной Европы? Не потому ли, что Сталин и его новые советники А. Антонов и С. Штеменко (Жуков и Василевский были отправлены командующими фронтами) по-прежнему предпочитали внешне эффектные, но мало эффективные методы прямого штурма, по сути лобовые атаки против таких городов-крепостей, как Будапешт, Бреслау, Кенигсберг. Почему только в боях за освобождение Польши полегли свыше 600 тыс. человек? Не потому ли, в частности, что советские войска «невзирая на погоду», а главное досрочно предприняли наступление на Висле с целью поддержать западных союзников? Нужна была эта сверхпомощь в январе 1945 г.? Действительно ли Черчилль просил Сталина о немедленном наступлении советских войск? Опубликованный текст его телеграмм содержит просьбу лишь информировать о намерениях СССР[246].

Некомпетентность, равнодушие к человеческой жизни ярко проявились в операции по захвату Берлина. Советская сторона обладала подавляющим превосходством в силах и средствах, она выбирала время и способы действий. И тем не менее она потеряла только убитыми около 100 тыс. человек. Нельзя не согласиться в принципе с мнением А. Горбатова, высказанным в беседе с А. Твардовским: «…С военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать. Конечно, были и политические соображения, соперничество с союзниками, да и торопились салютовать»[247]. Можно допустить также, что Сталин и его советники, избирая способы овладения столицей фашистской империи, лобовой удар или охват, были загипнотизированы собственной пропагандой. Как известно, она ориентировала Красную Армию добить фашистского зверя в его собственной берлоге. Но это может лишь объяснить, но не оправдать их действия.

Опасения Сталина по поводу верности союзников не были оправданы. Ф. Рузвельт — Д. Эйзенхауэр, У. Черчилль — Б. Монтгомери лучше И. Сталина — Г. Жукова понимали, что значит брать Берлин, и предоставили это сделать Красной Армии, чтобы потом согласно договоренности войти в Берлин без боя. Это, в частности, подтверждает Черчилль. Действовали весьма сомнительные сугубо престижные соображения Сталина. Кто первым войдет в Берлин: западные союзники или РККА, и даже — Жуков, Конев или Рокоссовский. Может быть, бессмысленное и преступное (стотысячные жертвы!) соревнование с англо-американцами объяснялось принципом: где стала нога солдата, там и пройдет послевоенная граница. Но в этом случае «вождь» мыслил категориями XVI–XVII вв. Разве союзники не прекратили сепаратные переговоры с немцами по требованию СССР? Разве они не освободили занятые ими с боями территории Чехословакии и советской зоны оккупации Германии? Однако, возразят нам, Сталин принимал решение о штурме Берлина до этих событий, не знал, как они будут развиваться. Но это отнюдь не принуждало его к лобовому удару по громадному городу. Был другой вариант, только что опробованный самой Красной Армией. В январе 1945 г. танковые войска того же 1-го Белорусского фронта не стали штурмовать город-крепость Познань, обошли ее, оставив на попечение дивизиям второго эшелона. В случае с Берлином советские войска могли не просто обойти его, но и отрезать от остальной части страны. Город был бы обречен на капитуляцию. Одновременно он был бы изолирован и от союзников.

Мемуарист Жуков