История царствования императора Александра I и России в его время. т.4. (1869) - Богданович

Короля Римскаго и регентство Маріи-Луизы. Но вскоре отложеніе

мармонова корпуса дало крутой оборот делу в пользу Бурбонов (18). По

отъезде Мармона в Париж, генералы его корпуса, участвовавшіе в

намереніи маршала— войти в соглашеніе с временным правительством,

опасаясь подвергнуться мщенію Наполеона, решились отвести вверенныя

им войска в Версаль и выступили с своих биваков за реку Эссону, 24 марта

(5 апреля), в пять часов утра. Ни офицеры, ни солдаты, не знали куда ведут

ихъ; когдаже Союзники пропустили Французов без выстрела. тогда в рядах

их раздался ропот. Тем не менее несколько офицеров. принявших участіе в

замысле своих начальников. успокоили солдат и привели их в Версаль.

Одна лишь дивизія генерала Люкотта, который отказался идти с прочими

войсками корпуса, осталась у Эссонны (19).

521___

Мармон, узнав от прибывшаго из Эссоны полковника Фавье о всем случившемся

там в его отсутствіе, был поражен этиы известіем. „Я погиб! Я навеки обезчещен!"

вскричал мартал, но все-таки отправился с прочими уполномоченными Наполеона

к Императору Александру, в дом Талейрана. Государь, по совещаніи с Королем

Друсским и князем НІварценбергом, оставаясь непреклонным к Наполеону,

изъявил уступчивость насчет регентства Маріи-Луизы. Но вдругъ; в нродолженіе

разговора Императора Александра с маршалами, доложили об офицере, который,

войдя к Государю, сказал в полголоса несколько слов. Коленкур, отчасти

знакомый с русским языком, понял, что дело гало об отложеніи мармонова

корпуса. На вопрос Государя: „весь корі ус?" офицер отвечал утвердительно.

Император Александр, выйдя на минуту, для совещанія с своими союзниками,

возвратился к уполномоченным и объявил им решительно, что следует отказаться

от регентства, и что одни лишь Бурбоны могут удовлетворить требованіям

Франціи и Европы. „К тому-же— продолжал Государь — я только-что получил

известіе о переходе целаго корпуса вашей арміи на сторону временнаго

правительства; по всей вероятности, и прочія войска последуют его примеру. Мы

озаботимся о соблюденіи чести и выгод вашей арміи; что-же касается до

Наполеона, то пусть он будет уверен, что с ним и с его семейством поступят

сообразно высокому его сану". Затем Император Александр, обратясь особо к

каждому из удолномоченных, изъявил лестное вниманіе Макдональду, обласкал

Нея и повторил Коленкуру обещаніе отдать Наполеону остров Эльбу и употребить

все

522

возможный средства, чтобы доставить Маріи-Луизе и сыну ея владеніе в

Италіи. Но, вместе с тем, Государь настоятельно требовал, для пользы

самаго Наполеона, ускорить окончаніе переговоров (^). По возвращеніи в

Фонтенебло, ввечеру 24 марта (о апреля), уполномоченные Наполеона

передали ему все, чего были свидетелями. „Храбрейшій из храбуых," но

безхарактерный Ней распространился о неизменности решенія Союзных

Монархов, о восторг^ с которым Парижане готовились встретить Бурбонов,

о разстройстве французских войск, словом сказать — высказал всю правду,

но высказал ее грубо, без сочувегвія к своему благодетелю, бе:$ уваженія к

падшему величію. Напротив того. Коленкур и Макдональд хотя и нескрыли

ничего от Наполеона, однако;ке изъявили глубокое, участіе в судьбе его.

Наполеон, отпустив уполноыоченных, пригласил, чрез НЕСКОЛЬКО МИнут, к

себе Коленкура и долго беседовал с ним о благородной преданности

Макдональда, о слабости характера Нея, об отложеніи Мармона. „Мое

поприще кончено — сказал он. — У меня еще остается армія в полтораста

тысяч человек (?), но мне пришлось-бы отступить за Луару, подвергнуть

Францію еще большему разоренію, испытать верность мыогих, которые,

быть может, покажут себя не лучше Мармона.... Пройдет несколько дней—

народ возненавидит чужеземцев ; Парижанам надоест великодушіе

Александра. Придут Бурбоны, и с ними извне — мир. внутри страны —

междууссбіе. Но в настоящую минуту—мое имя, мое оружіе, наводят

опасенія.... Уступим необходи-

мости".

Наполеон. продолжая разговор с Коленкуром, завел речь о своей будущей

участи, изъявилъ

523 _

согласіе принять остров Эльбу, выразил заботы о своем сыне, об Императрице Іозефине,

принце Евгеніи и КоролевеГортензіи,хотелъобезпечить выгоды войск и требовать, чтобы

им оставили трехъцветное знамя. Утром 25-го марта (С-го апреля), написав акт своего

безусловнаго отреченія, Напо.іеон прочел его уполномоченным и поручил им составить

договор с Союзными- державами на основаніи этого документа (21).

В продолженіи цребыванія в Фонтенеблб, Наиолеон им'Ьл время убедиться в

непрочности владычества, опиравшагося исключительно на силу оружія. Не только враги

его, но и люди, осыпанные его благодеяніями, спешили на~перерыв изъявить покорность

временному правительству. Он убедился, хотя и поздно, в том, что, несмотря на

геніяльность свою, он не обладал драгоценнейшим для властителя даром — познавать

людей. Те, которых он отдалял от себя, называя „идеологами", оказались более ему

верными в невзгоде, нежели угодники, безпрекословно служившіе его произволу. Те,

которые прежде льстили ему без зазренія совести, находя в нем сверхъестественныя

душевныя качества, те самые осыпали упреками все его прежніе поступки и распоряженія

*), и даже отказывали ему в имени Наполеона. Сам знаменитый Шатобріан, в

наделавшей тогда много шума броШЮре: „de Buonaparté et des Bourbons" (Бонапарте и

Бурбоны), не пощадил падшаго властителя, приветствуя в Бурбонах олицетвореніе всех

добродетелей. Царедворцы и высшіе сановники Имперіи уезжали, один за другим в след,

из Фонте-

*) Так, между і рочин, упрекая Наполеона в том, что он иостроил вь Рамбулье большой завод для

добыюнія сахара изь свекловицы, называли такое предиріяхіе су.чазброднымь.

524___

небло, избегая того, кого благосклонный взор прежде считался даром

Фортуны. Только лишь в войсках оставалось, как-бы в оправданіе

человечеству, прежнее, самоотверженіе. Оно проявлялось не в среде

людей, пресыщенных наградами и отличіями, а между субалтерн-

офицерами и солдатами, неимевпшми надежды возстановить владычество

Наполеона, неждавшими никакого воздаянія своей преданности и могшими

только принести в жертву падшему властителю остальныя капли крови

пролитой ими во славу Франціи. Как только Наполеон выходил на площадь

замка, его встречали громкія восклицанія и единогласныя требованія

тысячей воинов вести их против непріятеля. Эти демонстраціи побудили

Союзников ускорить развязку дела; к тому-же тогда ожидали в Париже

графа д'Артуа, и как прибытіе его могло повредить выгодамъНаполеонидов,

то Император Александр советовал Коленкуру не отлагать заключеніе

конвенціи, обеіцая, с своей стороны, замедлить прибытіе Бурбонов.

Немедленно было условлено перемиріе, и вслед за тем, 30 марта (11

апреля), составлен и подписан с одной стороны уполномоченными

Наполеона, а с другой — Меттернихом, так называемый, фоытенеблоскій

трактат. определявшій судьбу Наполеона и его семейства. Император

Александр, получив от уполномоченных акт отреченія, изъявил им свою

признательность и снова обещал отстаивать выгоды Наполеона и его

семейства. Оставшись на-едине с Коленкуром, Александр беседовал с ним

откровенно, говорил с участіем о Наполеоне, с досадою о приверженцах

Бурбонов. и сказал, что после безразсудных войн Имперіи неменее опасны

для общаго спокойствія безумные поступки роялистов.

525

Наполеоц, вскоре по отреченіи, раскаявшись в своем постуике, не только

отказывался ратификовать трактат, но домогался, чтобы ему возвратили акт

отреченія. По возвращеніи уполномоченных в Фонтенеблб. он долго не решался

подписать трактат и не хотел видеть полковника Орлова, прибывшаго с

ратификацией Союзников. В ночи на Зі-е марта (на 12-е апреля). Наполеон

покушался отравиться ядом, который всегда носил в ладонке на шее; но крепкое

сложеніе его и попеченія близких к нему лиц спасли его. Несколько часов спустя,

Коленкур убедил его утвердить трактат 30 марта (11 анреля) и вручил сей

документ полковнику Орлову (22).

Оставалось обезпечить путешествіе Наполеона на остров Эльбу, что было

довольно затруднительно по раздраженію против него народа в южной Франціи.

Император Александр, полагая, что всякое оскорбленіе, нанесенное Наполеону,

помрачилобы славу Союзников, принял самыя действительныя меры для

охраненія, как его самаго, так и его семейства. Генерал-адъютанту графу

Шувалову было поручено отправиться в Блуа и препроводить Императрицу

Марію-Луизу с ея сыном в Орлеан, и оттуда в Рамбулье, где она оставалась до 11