Глаз бури - Екатерина Мурашова

– Спрошу, – серьезно сказала Софи. – Если ты еще потом позволишь… Что ты делаешь, Михаил?… Ты хочешь, чтобы мы опять?… Я…

– Нет! – Туманов решительно отстранил Софи. – Я и хотел бы, но…наверное, не стоит сейчас. Должно пройти время… Как ты себя чувствуешь?

– Так, как будто по мне телега проехалась… Но, впрочем, ничего особенного! Все хорошо, Михаил. И мне, право, приятно, что ты обо мне беспокоишься… Но я теперь должна…

– Софья! Запомни: ты никому ничего не должна. Все долги – на мне. Вчера ты доверилась мне… ну… наибольшим возможным для девицы образом. Теперь нам надо рассудить, как быть дальше. Я готов сделать так, как ты захочешь.

– А если я ничего пока не хочу? – спросила Софи.

– То есть как – ничего?! – искренне изумился Туманов. При других обстоятельствах Софи, наверное, рассмеялась бы от его глупой самоуверенности. – Не хочешь больше меня видеть? Я обидел тебя?

– Говорю же тебе: я не знаю! – громко и зло сказала Софи и закрыла руками лицо. – Я не понимаю сейчас ни своих мыслей, ни уж тем более, своих чувств. Наверное, мне надо просто прийти в себя. Тогда я смогу что-то сказать тебе. Кстати, из чего я могу выбирать? – саркастически усмехнулась она.

– Все, что в голову взбредет! – с натужной веселостью проговорил Туманов. – Готов ехать с тобой в Северные Штаты и снова стать ковбоем.

– Ты был ковбоем? – с интересом спросила Софи.

– Недолго.

– Вот видишь, как я мало о тебе знаю и… Но, может быть, мы могли бы теперь одеться?

– Разумеется. Я помогу тебе. А потом велю подать завтрак. Или, хочешь, спустимся в ресторан?

– Не хочу. И есть не хочу совершенно. Меня тошнит… Миша, я домой хочу! – неожиданно жалобно сказала Софи. – Ты только не сердись на меня, ты тут, в этом доме живешь, но мне здесь… У тебя роскошная ванна, я никогда такой не видела, но я почему-то все равно чувствую себя какой-то грязной…

– Из-за того, что связалась со мной? – холодно спросил Туманов. – Циничный делец Туманов поганит все, к чему прикасается… Что-то в этом духе?

– Нет, дело, кажется, не в тебе! – горячо возразила Софи. – Я же вижу, что ты хочешь… хочешь быть со мной нежным… Но здесь все…

– Точно! Ты права! – воскликнул Туманов. – Что бы ты ни решила потом, но в игорном доме тебе больше делать действительно нечего! – он оживился, приняв решение. – Сейчас я одену тебя, накормлю, отвезу, куда ты захочешь, а потом сразу же поеду и сниму квартиру. Ты обставишь и устроишь ее по своему вкусу. У тебя отлично получается…

– Еще одна грядка со шпинатом? – лукаво спросила Софи.

Она не отказалась сразу! – мысленно восторжествовал Туманов и быстро продолжил, стараясь закрепить успех.

– Бедняга Иосиф ничего не понимает в интерьерах. Не обращай на него внимания, лично мне все очень по душе. Скажи теперь, где ты, где ваша семья жила раньше?

– На Пантелеймоновской улице.

– Отлично, я сниму квартиру именно там!

– А что же я буду делать в этой квартире, Туманов? Ждать, когда ты ко мне заглянешь? – спросила Софи. У нее был любопытно-рассеянный вид, как у ребенка, который выясняет у товарищей правила незнакомой игры, но еще не принял окончательного решения относительно того, будет ли он в нее играть.

– Почему – загляну? – удивился Туманов. – Я тоже буду там жить.

– Жить со мной? А разве ты не должен быть здесь, присматривать за клубом?

– Присматривать? – засмеялся Туманов. – Конечно, нет! Клубом на самом деле управляет Иннокентий, а я… Я просто живу здесь, потому что надо же мне где-то жить. Почему не здесь? В чем-то, если хочешь знать, это просто мальчишество, бравада, так как совпадает с общепринятым мнением обо мне. «Туманов невероятно ужасен! И живет он в игорном доме!». Ты же тоже вначале на это попалась – сознайся. Мои основные дела вовсе не связаны с игорным домом. Дом Туманова – это так, блажь, игрушка, кураж. И доходов он никаких особенных не приносит…

– А что ж ты делаешь на самом деле?

– У меня подряды, прядильное и текстильное производства, скоро будет канатная фабрика, три парохода, два доходных дома, небольшой частный банк на подставное лицо, мастерские, которые шьют из нашего текстиля, штук пять магазинов готового платья, сколько-то земли, акции металлургического и кожевенного заводов… Если хочешь, я покажу тебе бумаги…

– Да брось ты, Михаил, – Софи казалась смущенной этим перечислением. По-видимому, до сего дня она совершенно не представляла себе масштабов действительной деятельности Туманова. – Ты так говоришь, как будто берешь меня в компаньоны…

– Если ты захочешь, пожалуйста, – немедленно согласился Туманов. – Во всяком случае, я охотно покажу тебе все, что у меня есть. Возможно тебе, как писателю, будет интересно… И вот, гляди, я придумал, что именно ты будешь делать в квартире на Пантелеймоновской, пока я буду занят делами. Ты будешь писать свои романы! Ловко?

Михаил искательно заглянул в глаза Софи. Девушка не выдержала и улыбнулась. Он так хотел угодить ей, и так не похож был сейчас на другого Туманова, которого она знала, – резкого, угрюмого, со страшным лицом и дикими глазами.

– Миша, я уже совсем ничего не понимаю! – призналась Софи. – Где я? Что я? Что я должна делать?… Это ты сотворил со мной такое?

– Я… – он притянул ее к себе и почувствовал на шее уже знакомое теплое сопение. – Скажи: ты согласна? – кончик длинного холодного носика слегка поелозил по шее сверху вниз. Туманов решил истолковать этот жест как согласие, подхватил Софи на руки и закружил по комнате.

– Сонька! Родная! – прошептал он ей в волосы.

– Повтори, пожалуйста, – так же шепотом попросила она.

– Самая лучшая Сонька из всех возможных сонек! – весело сказал Туманов. – Я подарю тебе ожерелье из бриллиантов и сто платьев. Теперь можно?

Михаил не видел лица Софи и даже не сразу понял, что произошло. Потом догадался: после его слов сопение на шее исчезло, прекратилось. Как будто бы Софи совсем перестала дышать. И окаменела.

Глава 19

В которой Туманов ужинает, а Софи посещает текстильную фабрику

Этим же вечером сумрачный и необычно напряженный Нелетяга зашел в покои приятеля. Туманов ужинал. Иосиф молча наблюдал за приготовлением этого ужина, и черные жесткие волосы на его голове постепенно становились дыбом. Сначала Туманов вылил в кастрюльку бутылку водки, потом подогрел кастрюльку на спиртовке. После – покрошил в водку хлеб и крупно порезанную синеватую луковицу. Перемешал и стал есть ложкой, обернув кастрюльку полотенцем и установив на коленях.