Зов Оз-моры - Андрей Хворостов

— Крепко тебя вчерась ушибло, раз такое говоришь, — надула губы Варвара. — Не я ли тебя нашла в лесу и спасла?

— С того дня уж год прошёл. Поменялась ты. В птичку можешь обращаться, в одно касание врачуешь… Многому тебя научила Ведь-ава. Что ты ей взамен дала или посулила?

— Пообещала письмецо нижегородским попам передать. Ты ж слышал… — робко ответила Варвара.

— Только ли это? — начал настаивать Денис. — Ой, не только! Сознайся, Толганя!

— Чиста я перед тобой, — стала отнекиваться она. — Чиста, Денясь! Ничего от тебя не утаиваю.

Чтобы побыстрее увести разговор с опасной стремнины, Варвара мечтательно вздохнула.

— Мы кряду в свой дом переселимся, правда ведь?

— Да, последние дни здесь живём, — согласился Денис. — К древоделам надо сходить. Сказать, чтоб двери и окна прорубили. И печник пусть печь кладёт.

— А чем платить будешь? Три месяца ведь серебро не получал! Жалованье твоё где? — поинтересовалась Варвара.

— У Бестужева, у кого ж ещё… Надо Ваське сказать. Пусть ему напомнит… Ах да, Васька! Он же сказал мне к Боборыкину идти, — вспомнил Денис.

— Не нынче же! Не ходи к воеводе без зова. Он сам тебя залучит. Ваське скажет сходить да позвать. Погоди денёк-другой. Побудь со мной.

Она села рядом с ним и начала его ласкать — осторожно, чтобы не разбередить только что зажившие раны.

— Стосковалась я по тебе, — шептала она. — Стосковалась, Денясь!

— И я стосковался. Ведь две недели кряду в кибитке ночевали! Натешиться негде было… а потом ещё эта битва…

— Забудь о ней, Денясь! Неужто нам больше думать не о чем? Дай-ка я на тебя взберусь.

— Осторожненько токмо.

— Ежели и царапну какую рану, то враз и зачиню. Не робей! — прошептала Варвара.

Денис любовался плавностью линий её тела, тонкой талией, мягким наклоном плеч плечами и ядрёной, буйно пляшущей грудью. «Какой же красивой стала моя Толганя! Преобразила её Ведь-ава, будто заново вылепила… но что потребовала взамен? Ведь говорила же Дева вода, что даром ничего не делает», — с беспокойством подумал Денис.

Однако тревога быстро прошла, ведь такого наслаждения, как сейчас, Денис не испытывал никогда. Ни с Варварой, ни с другими женщинами.

— Как же хорошо с тобой было! — восторженно прошептал он. — Будто мёд пил. Ведь-ава и впрямь тебя богиней сделала.

— Брось! — отмахнулась Варвара. — Просто мы давно не тешились друг с другом. Вот тебе и показалось, что я стала другой.

— Нет, Толганя! Что-то Ведь-ава с тобой сотворила.

— Теперь я вновь могу зачать.

— Откуда знаешь? — изумился Денис.

— Она сказала, — решила всё-таки сознаться Варвара. — Ведь-ава взапрок подарила мне новое тело. Старое не годилось: порок в нём был. Потому и не могла я выносить дитя.

— Мне бы так! — вздохнул Денис. — Проснулся, а ран и рубцов нет.

— И не мечтай! — со смехом отрезала жена. — Что дьякам-то показывать будешь? Раны красят служилого человека. Красят и возвышают. Скоро ведь Васька примчит, к Боборыкину позовёт. Чует моё сердце, что не токмо о Новгороде да о деревских болотах тебя рассказать попросят? Награждать будут. Серебра дадут… а у меня ни кокошника нет, ни сороки[4].

— Купим тебе сороку, ежели взапрок меня наградят, — пообещал Денис.

Она хотела что-то сказать в ответ, но промолчала: раздался вкрадчивый стук в дверь.

— Это Васька, — прошептала Варвара. — Вот лёгок на помине!

Супруги спешно оделись, и Денис пошёл встретить гостя.

— Знаешь, зачем я пожаловал? — едва войдя в сени, сказал Поротая Ноздря. — Боборыкин просит тебя быть изутра в съезжей избе. Мы думали отнести тебя, а ты… А ты, я погляжу… — Василий изумлённо покачал головой. — Вчерась встать с земли не мог, а ныне чуть ли не бегаешь. Как это так?

— Супружница вылечила.

— Не было у тебя, стало быть, перелома. Но всё равно повезло тебе с супружницей. Не жена, а кудесница! А я-то ведь тоже раненый. Может, и меня твоя Толганя полечит?

— Добро, — согласилась Варвара.

— Полечит, но не задарма, — сказал Денис. — Наколи, Васька, дров. Помоги баню истопить. Не хочу грязным к воеводе идти.

— Пособлю, — пообещал Поротая Ноздря. — Потом все попаримся вмистях, веником друг друга похлещем.

— Как это вмистях? — удивилась Варвара.

— Так, — засмеялся Василий. — То-то я тебя в бане не видел, Толганя,

На следующее утро Денис, надев купленный в Новгороде кафтан, отправился в съезжую избу.

— Молва о твоих подвигах бежала впереди кибитки! — восторженно засмеялся Боборыкин. — Когда из Новгорода привезли столбец с твоими подвигами, я поначалу не поверил. Однако к бумаге вражьи уши прилагались, золой пересыпанные, да и Михалка подтвердил, что ты зарубил шестерых свеев! Так ведь?

— Беглых свейских ратников, батюшка-воевода, — скромно ответил Денис. — Тягунов. Там не только свеи были, но и чухонцы, и даже русские…

— Ну, и что? Выходит, три татарина ты угомонил при обороне Тонбова. Потом двух ногайцев в мордовской деревне и шестерых свеев под Новгородом. Наконец, в Бельском городке двух степняков. Тринадцать врагов угомонил! Да ещё с моим поручением справился! Не краснеть мне теперь перед княгиней Хованской: все три деревни вы с Михалкой отыскали. Обещал я тебе награду, и вот получай. Мне весной мордва из низовьев Челновой пожаловалась на грабёж и разбой. Мёд там казаки воруют. Начальник твой, Василий Ильин сын, говорит, что тебе ведомы те места.

— Ведомы, — кивнул Денис. — Я там почти что полгода прожил.

— Мы разобрались, кто разграбил борти близ Вирь-ати, — продолжил Роман Фёдорович. — Изловили тех казаков и наказали примерно. Государь велел их нещадно бить батогами, а потом снял шацкие казачьи сторожи к северу от Челновой. Приказал он мне построить там острожек. Ваську пошлю туда начальствовать. Тебя же испомещу Вирь-атей.

— Вирь-атя будет моей? — поразился Денис.

— Да. Следи там за порядком. Смотри, чтоб крестьяне тягло тянули, защищай их от грабителей и от татар. Найди там двух мужиков покрепче, научи их саблей махать и стрелять из пищали. Доспехи поскорее справь и себе, и им. С Васькой связь не теряй: ежели что случится, проси у него подмогу. Живи в своём поместье, но как свистну идти в поход — немедля садись на коня и гони к съезжей избе с двумя ратниками. И вот ещё чего царь требует. Все мужики и бабы в той деревне должны быть крещены. Как можно скорее. Храм воздвигнешь силами крестьян. Попа где-нибудь найди. Справишься? — с усмешкой спросил Боборыкин.

— Справлюсь, батюшка воевода!

— Тогда пиши в Разрядный приказ челобитную о поверстании в сыны боярские[5]. Проси двести четей поместного оклада[6] и десять рублей денежного жалования. Дадут тебе, ясно, меньше…