Гостомысл - Александр Майборода

Завтрак был недолгий: как только все сели за столы и утолили первый голод, в горницу вошли волхвы.

Гостомысл встал из-за стола и подошел к ним.

Глядя прямо в глаза им, тихо, но отчетливо, спросил:

— Волхвы, скажите волю богов без обмана, — будет ли нам удача?

— Мы скажем тебе волю богов! — торжественно проговорил белый волхв, и, ударяя в бубны, они стали ходить по кругу, с каждым кругом все быстрее и быстрее.

Дружинники оставили еду и окружили волхвов. Все наблюдали за волхвами молча. Никто не мешал волхвам разговаривать с богами.

Наконец волхвы упали на пол. Они лежали минут пять, затем поднялись.

Старший волхв ударил посохом о пол и громко провозгласил:

Иди, князь, смело. Вам сама богиня смерти Мора будет смотреть в глаза. Но если не испугаетесь, то будет вам удача. Скоро будем праздновать победу.

Среди дружинников послышались возгласы радости.

Гостомысл по очереди обнял волхвов и сказал:

— Спасибо, волхвы!

— Мы только передали волю богов, — сказал волхв.

Гостомысл обратился к дружинникам:

— Все слышали слова богов?! — громко спросил он.

— Все! — чуть ли не хором крикнули дружинники и послышался звонкий грохот металла, воины стучали мечами о щиты.

Ратиша надел на плечи Гостомысла пышное парадное пурпурное красное корзно.

Тем временем в зал отроки внесли кроваво-красный стяг с трехликим богом.

Гостомысл подошел к стягу, встал на колено, поцеловал край багрового знамени.

— Помоги нам, великий Треглав! — проговорил он, и направился к выходу. Следом за ним понесли стяг.

Когда Гостомысл вышел на крыльцо, в лицо ему ударил ледяной ветер, и он на секунду замер.

В то же мгновение рядом с ним встали Ратиша, Медвежья лапа и Стоум. Все в латах, лица суровые и решительные.

— Слишком сильный ветер, — сказал Медвежья лапа.

— Теперь нам и сам бог Погода не сможет помешать, — сказал Гостомысл и решительно шагнул вперед.

— А мальчишка-то — настоящий князъ, — сказал Медвежья лапа на ухо Стоуму.

— Я в этом никогда не сомневался, — сказал Стоум, и они последовали за князем.

В темноте протянулась длинная цепочка рваных огней. В скудном свете факелов был виден мальчик с бледным лицом, упрямо шедший наперекор ветру. Черная буря раздирала с сухим треском багровое знамя за спиной мальчика.

Через полчаса Гостомысл был на берегу.

Вечером корабли стояли очищенные от снега, но сейчас на их месте были огромные сугробы. Между сугробами рвались снопами искр костры.

— Мы с вечера сторожим корабли! — сказал подбежавший от костров Крее лав.

— Очистите корабли от снега! —- приказал Гостомысл, и все бросились сгребать с кораблей снег.

Чистили кто лопатой, кто подобранной доской, а кто и просто руками. Буря, завалившая корабли снегом, неожиданно помогла им, сдувая разворошенный снег.

Скоро стали видны заледеневшие корабли.

— Они не сдвинутся с места, — сказал кто-то из темноты.

«Они не сдвинутся с места!» — подумал Гостомысл и приказал: — Помогите мне подняться на борт судна.

К борту приставили скользкие сходни, и. Гостомысл, поддерживаемый за руку, поднялся на судно. Он прошел на нос корабля. Встал, опершись рукой о борт, и вгляделся в темноту.

Все замерли, ожидая, что произойдет дальше.

Ночь, буря и холод со всей очевидностью доказывали, что намерение идти на кораблях по льду под парусами всего лишь детская фантазия.

Наверно, и Гостомысл уже так думал. Но в нем вдруг проснулось неожиданное упрямство.

Взглянув на приунывших людей, он громко приказал:

— Знамя ко мне!

Два отрока со стягом поднялись на борт и встали рядом с князем. Стяг рвало из рук бешеным ветром, — пришлось отрокам вместе держать древко.

Неожиданно ветер хлестнул полотнищем по лицу князя. Удар был болезненный, Гостомысл вздрогнул, но не отстранился.

— Вот так, — с этим знаменем, мы и победим! — сказал Го-стомысл и отдал новый приказ: — Спускайте струги на лед!

Медвежья лапа толкнул Креслава в спину и крикнул, продираясь громом сквозь бурю:

— Всем к бортам струга! Толкайте! Толкайте струги на лед!

Креслав метнулся к сбившимся у костра плотникам, начал их оттаскивать от огня, и вскоре люди, как муравьи, облепили борта первого струга.

Медвежья лапа подал знак:

— Скатывай струг на лед!

Люди толкнули струг, и произошло непредвиденное, — под напором ветра струг вдруг сам покатился с берега. Струг вот-вот мог разбиться в щепки и убить находящихся на нем людей.

Медвежья лапа первым сообразил, какая опасность грозила стругу, и надрывно воскликнул:

— Сдерживай струг!

Затем кинулся к борту струга, уперся спереди сильным плечом. На помощь ему кинулись люди. Они уже не подталкивали струг, а своими телами, с хриплыми стонами начали сдерживать ход струга.

Через несколько минут борьбы им удалось плавно опустить струг на лед.

Когда струг оказался на ровной поверхности, Ратиша с облегчением выдохнул воздух из груди и бросил взгляд на Госто-мысла.

Гостомысл стоял на прежнем месте неподвижно, только побелевшее, как мел, лицо выдавало его чувства.

Заметив встревоженный взгляд Ратиши, Гостомысл поднял руку к небу и громко проговорил:

— Богиня смерти Мора взглянула в наши глаза и, увидев нашу отвагу и решимость, отступила. Так будет и впредь! Хвала нашему покровителю трехликому богу! Хвала богам, помогающим нам.

И почти никто не слышал, кроме разве Ратиши, как юный князь тихо добавил:

— Спасибо тебе, моя любимая, за любовь ко мне.

Ратиша понял, что он благодарил ту, что на всю жизнь заняла его сердце.

Получив первый опыт, остальные струги спустили на лед без особых проблем. На это ушло не больше часа. Когда струги выстроились в линию, Гостомысл велел поднять паруса.

Паруса подняли и ветер, ударив в преграду, качнул струги. Корабли немного подтолкнули, и вскоре странная флотилия, набирая ход, исчезла в метели.

Глава 97

По совету опытного воеводы Харальда конунг Готлиб также устроил для своих дружинников пир.

Правда, для пира пришлось тряхнуть горожан, так как запасы на княжеском дворе значительно оскудели.

Готлиб и Харальд лично с ключницей Миланой прошли по амбарам.

Осматривая почти пустые склады, Готлиб ругал ключницу и даже грозился ее прибить Но Милана с презрительным выражением на лице вынула амбарные книги и начала зачитывать приход и выдачи.

Готлиб не стал ее слушать, так как и без записей было ясно, что амбары пустые, потому что он с дружиной всю зиму просидет в городе безвылазно.

Да и как он мог поступить иначе? Ему повезло, что город он взял с налета, неожиданно появившись под его стенами. Но он так же хорошо понимал, что стоит ему с дружиной выйти за ворота, как они закроются, и он больше в город не войдет. К тому же за зиму горожане так обозлились на его войско, что смотрят волками.

Готлиб подумал, что с таким настроением они в любой момент вцепятся в горло его воинам.

Была еще одна причина ненависти горожан к нему. Теперь он уже понимал, что, не подумав, велел казнить без причины лучших горожан, и тем самым превратил все население города в своих кровных врагов.

Теперь вопрос только времени, когда они отомстят ему за гибель своих близких.

Покидая амбары, Готлиб с горечью думал, что если не придет помощь из Дании, то он и его дружина обречены на гибель.

Заметив тоскливый взгляд конунга, Харальд догадался, о чем тот думает и, желая поддержать, может, не столько конунга, сколько себя, уверенно проговорил:

— Они скоро придут. Лед уже отступает от берега. Нам остается только дотерпеть пару недель.

— Дотерпим, — сказал Готлиб и приказал: — Харальд, возьми воинов и пройди по домам. Забирайте все, что попадется под руку. Особенно продовольствие.

— Совсем обозлим горожан. У них тоже еды почти не осталось, — заметил Харальд.

— Не верю я, что у горожан ничего нет, вон — по улицам ходят сытые. А сдохнут — новые придут. Как только придет нам подмога, мы разрешим им выходить из города — побегут, как голодные тараканы, не до нас им будет, — зло оскалился Готлиб.

— А если подмога не придет? — осторожно предположил Харальд.

— А если в течение месяца не придет, то погрузим все добро в ладьи и уйдем в Данию. С богатством, которое мы тут добыли, там мы наймем войско. И тогда я милому братику покажу, кто настоящий конунг в Дании, — сказал Готлиб.

— А если словене погонятся за нами? — спросил Харальд.

— А мы перед уходом подпалим эту деревню. Пока они будут бегать, словно паленые собаки, и тушить свои дома, мы далеко уйдем, — сказал Готлиб.

Харальд рассмеялся и с ободрением проговорил:

— Готлиб, ты умный конунг. Не зря мы пошли за тобой, когда тебя брат выгнал из Дании.