Гостомысл - Александр Майборода

Даны взяли город точно таким же образом, без сражения, не потеряв ни одного человека.

Но, если немногочисленному войску Гостомысл а не удастся взять город налетом, то придется вернуться назад.

Поэтому брали немного. Запас пищи на несколько дней: хлеб, вареное мясо, вино. Все готовое — все равно некогда будет возиться с варевом.

Брали много оружия. Особенно стрел, чтобы в сражении не считать их.

Дружинники недоумевали странной подготовке. Но узнать о том, что происходит и куда князь собрался вести войско, было не у кого.

Стоум только хитро улыбался. А Медвежья лапа выглядел таким неприступным, что к нему боялись и подходить.

Пока укладывали припасы на корабли, солнце, опустившись к горизонту, покрылось багровой мутью, а затем и вовсе утонуло в серо-стальной мгле.

Тут же налетел буран. Он был жестким и твердым, словно из преисподней: острыми иглами колол лица до бесчувствия, а, лизнув кожу ледяным языком, оставлял мертвенно-бледный след.

Гостомысл, завернувшись в шерстяной плащ, наблюдал за погрузкой с причала, где он был беззащитен ветрам: вокруг него в дикой пляске кружились призрачные вихри. В надорванных ветром огнях факелов они сверкали драгоценными рубиновыми искрами.

Заметив на щеке Гостомысла белое пятно, Ратиша забеспокоился:

— Князь, ты совсем замерз, шел бы ты погреться.

— Нет! — сказал Гостомысл.

— Но тут и без тебя справятся, — сказал Ратиша.

— Я должен быть со своей дружиной, — сказал, едва шевеля замерзшими губами, Гостомысл.

— У тебя щека побелела. Обморозишься — болеть будет, --сказал Ратиша.

— Буду дожидаться конца погрузки. Погрузка скоро закончится, — разлепил губы Гостомысл.

«Упрямый!» — с восхищенным осуждением подумал Ратиша и, снимая с руки пуховую рукавицу, предложил:

— Давай, тогда, я тебе щеку потру.

— Я сам, — сказал Гостомысл и потер шелковистой рукавицей щеку.

— Надо сильнее тереть, — сказал Ратиша.

— Сам знаю, — сказал Гостомысл.

Пока растирал щеку, подошел Медвежья лапа и доложил, что погрузка завершена. Его лицо рдело перезрелым яблоком.

— А где дружинники? — спросил Гостомысл.

— Они спрятались от ветра в затишке за кораблями, — сказал Медвежья лапа.

— Хорошо, — сказал Гостомысл.

— Надо идти в тепло. Выспимся, а перед рассветом отправимся, — сказал Медвежья лапа.

— Только охрану тут оставь, — сказал Гостомысл.

Сильный порыв ветра рванул из его рук полы плаща. Гостомысл поежился.

— Оставлю, — сказал Медвежья лапа и окинул скептическим взглядом Гостомысла, — плащик-то не греет. Надел бы ты, князь, тулуп. А то так недолго и окочуриться.

— Надену, — проговорил Гостомысл, кутаясь в плащ. — Но не это меня беспокоит. Не слишком ли сильный ветер? Не помещает ли он нам?

Медвежья лапа покосился на снежные струи.

— Нам такой ветер только в радость. Он поможет нам незаметно подобраться к стенам города. Главное, чтобы только он оставался попутным.

— Да, — сказал Гостомысл.

— Пошли-ка, князь, домой, — предложил Медвежья лапа. — А то ты и так весь синий. Да и другие замерзли.

— Пошли, — сказал Гостомысл.

Медвежья лапа крикнул дружинникам, и они пошли в город.

Ратиша, видя, что Гостомысл продрог до костей, первым делом потянул его в горячую баню.

Гостомысл воспротивился.

— Не хочу я в баню. Я спать хочу.

— Нет, князь, ты на улице замерз, теперь тебе надо хорошо прогреться, — твердо настаивал на своем Ратиша. — А иначе ты к утру свалишься в горячке. Кто тогда поведет войско в поход?

Довод попал в цель. Гостомыслу показалось ужасным в самый ответственный момент оказаться не у дел, поэтому моментально согласился.

Ратиша пропарил в бане Гостомысла так, что тот светился внутренним янтарным светом, словно новая восковая свеча. После чего накормил ужином и отвел в спальню.

Уложив князя в постель, накрыл его одеялом и объявил:

— Позволь, князь, спать с тобой?

— Устраивайся, — сказал Гостомысл.

Глаза у него слипались, словно были намазаны медом.

— Сейчас, — сказал Ратиша и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с огромным овчинным тулупом на плече и подушкой в руке.

Застелив тулупом лавку около двери, он сел на лавку и проговорил:

— Знаешь, князь, что-то на сердце тревожно. Вся эта затея со стругами на полозьях никем еще не пробовалась, и выдержат ли струги, предназначенные для плавания в воде, поездку по твердому льду? Не развалятся ли? Неизвестно!

Гостомысл ничего не ответил, и Ратиша, думая, что он уснул, лег.

Однако через минуту Гостомысл заговорил:

— Знаешь, Ратиша, многие князья терпят поражение, но собирают снова дружины и заново начинают борьбу. Дружинники к ним идут, потому что князья им известны. А в моей дружине слишком мало старых воинов, — ушли они, не поверив молодому князю. Обидно это.

— Не унывай, князь. Мы и с молодыми справимся с данами, — сказал, приподняв голову и подложив под нее руку, Ратиша.

— Молодые воины отважны, смелы, но слишком мало у них боевого опыта, который ценится важнее всего. Потому что не только отвагой побеждает воин, но и в первую очередь воинской хитростью, — проговорил Гостомысл.

— Но осенью же мы побеждали данов. Победы осенью в малых стычках на воде приободрили дружину. И тогда у нас не было боярина Медвежьей лапы. А сейчас есть, — напомнил Ратиша.

— Побеждали. Но мы чуть сами не погибли, — сказал Гостомысл.

— Князь, но на войне всегда так — если не побеждаешь, то гибнешь, — сказал Ратиша.

Гостомысл снова не ответил и снова обронил через пару минут:

— Если нам не удастся захватить данов врасплох, то мы потерпим поражение. Это будет означать мою смерть.

— Почему же? Ты теперь родственник карельского князя. Он позволит тебе жить в Кореле столько, сколько тебе пожелается, — сказал Ратиша.

— Нет. Чтобы победить данов в городе, следует разбить их до того, как им придет помощь. Другого варианта нет. Потому что на помощь данам в городе придет настолько большой отряд, что ни наших сил, ни даже войска карелов не хватит, чтобы их одолеть, — сказал Гостомысл.

— Если не возьмем город сейчас, мы сможем потом с ними сражаться на море, — сказал Ратиша.

— Даны и на море сильные и храбрые воины. Не приходится сомневаться, что среди морских бродяг имеется слишком много жаждущих завоевать новые земли. Поэтому завоевание наших земель они начнут с нападения на Корелу. Кореле перед сильным флотом не устоять. Поэтому я должен победить сейчас или умереть. Без этой победы завтра для меня не будет, — сказал Гостомысл.

В комнате снова повисла тяжелая тишина.

Ратиша подумал, что в предстоящем сражении за город Гостомысл будет биться, не щадя своей жизни, при этом его легко могут убить; но чем это грозит ему — любимому другу князя?

В дружине Ратиша занимает высокое положение благодаря расположению Гостомысла. Другим князьям Ратиша, как воин, неизвестен. Поэтому в дружине другого князя Ратиша окажется на самой низкой ступени.

Таким образом, он не должен допустить гибели Гостомысла, чтобы ни произошло.

Ратиша прислушался — князь дышал почти неслышно, но не похоже было, чтобы он спал, и Ратиша подумал, что, скорее всего, Гостомысл, как и он сам, терзается сомнениями по поводу завтрашнего дня.

Глава 96

Всю ночь Ратишу мучили тяжкие мысли.

Утром, едва он смежил веки, послышался стук в дверь, и Ратиша почувствовал облегчение, — все, сомнения прочь!

Ратиша открыл глаза.

Гостомысл уже сидел на кровати, свесив ноги на пол, хмурый и усталый.

В комнату вошел слуга с большой чашей и кувшином. Через плечо перекинут белый рушник.

— Добро ли почивал, князь? — спросил слуга, ставя чашу перед князем.

Князь мотнул головой в сторону двери.

— А что там? — спросил он.

— Завтрак уже ждет, — сказал слуга и налил воду в чашу.

— Дурак, я о погоде на дворе, — беззлобно промолвил Гостомысл.

— Во дворе мороз и метель, — сказал слуга.

Гостомысл торопливо плеснул водой в лицо, слуга тут же подал ему рушник в руки.

Наскоро вытерев лицо и руки, Гостомысл ухватился за одежду. Ратиша помог ему одеться, накинул кольчугу, повесил меч, и через несколько минут они были в столовой.

Длинный стол был накрыт словно на пир, — мясо, рыба, каши. Вдоль стола сидели дружинники. Все до единого.

Но это был не пир, — вина и медовухи не было, как не было и веселья.

Гостомысл устроил общее застолье по совету Стоума, который посоветовал молодому князю, перед тем, как отправиться в поход, накрыть богатый стол для дружинников, чтобы их приободрить.

Завтрак был недолгий: как только все сели за столы и утолили первый голод, в горницу вошли волхвы.