Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Босвелл,— тяжело дыша, ответили они,— Босвелл решил покинуть Норы Безмолвия. Он хочет вернуться к нам.
— Неужели? — с улыбкой проговорил Медлар.
— Но это еще не всё. Он начал скрести когтями по стене норы в том месте, где находится замурованный вход, и мы пришли на шум... и вдруг все озарилось светом... — проговорил один.
— Да, повсюду вокруг его норы разлилось сияние, — подхватил другой, — такое сильное и чистое.
— Да, такое мягкое, белое мерцание, — сказал первый.
Медлар почувствовал, как глубоко они потрясены. И ему показалось, что отблески увиденного ими света до сих пор сияют в их глазах.
Медлар поднял лапу и тихим голосом сказал:
— Сегодня удивительная ночь, священная ночь, и, возможно, память о том, что вам привелось увидеть, сохранится навеки и будет передаваться из поколения в поколение. Благодать безмолвия посетила Священные Норы, я не мог этого не почувствовать. — Он приумолк, глядя на них, и летописцы увидели, что старый Святой Крот также глубоко потрясен случившимся. — Пойдемте,— сказал Медлар,— давайте отправимся в Норы Безмолвия и посмотрим, как там Босвелл.
Сопровождавшие Медлара летописцы собрались вокруг норы, в которой был замурован Босвелл. Свет, о котором говорили летописцы, уже угас, но все они слышали, как Босвелл время от времени принимается скрести когтями землю. Некоторые из кротов устремились ко входу, намереваясь помочь затворнику выбраться наружу, но Медлар остановил их.
— Пусть Босвелл сделает это сам, — спокойно произнес он,— ибо таково его желание.
Собравшиеся застыли на месте, переговариваясь шепотом и читая благодарственные молитвы, а Босвелл продолжал упорно трудиться. Порой шум затихал, ему не раз пришлось остановиться и сделать передышку, ведь он провел в Норах Безмолвия почти одиннадцать кротовьих лет и, конечно же, сильно ослаб.
Но вот со стены посыпалась пыль, на месте входа появилась маленькая трещина, на пол упали первые комки земли, и стало ясно, что преграда вскоре рухнет.
Кроты, продолжавшие молиться, увидели, как из постоянно увеличивавшегося отверстия в стене показались лапы Босвелла, и тогда двое или трое из них вышли вперед. Они помогли затворнику выбраться в туннель и отвели его в грот.
Мех Босвелла приобрел светло-серый цвет, а сам он очень сильно исхудал и, казалось, стал слабеньким, как кротенок. Но в то же время от него исходило ощущение неимоверной силы, которое повергло в благоговейный трепет всех, кто находился в гроте. Глаза его сияли, излучая свет, напоенный теплом любви и жизни, и взгляд этот заставил каждого из аффингтонцев почувствовать себя так, словно он вернулся домой после долгих странствий.
Они почтительно замерли, а Босвелл обвел взглядом каждого из них, а затем негромко проговорил:
— Благословен и блаже препун будь.
В его устах слова благословения приобрели небывалую силу, и каждый, кому довелось тогда его услышать, понял, что ему посчастливилось соприкоснуться с таинством благодати.
Босвелл долгое время стоял молча, словно размышляя о чем-то, а затем заговорил снова с величайшей убежденностью, и все поверили, что его предсказания непременно сбудутся. Он сказал:
— Вскоре Седьмой Заветный Камень будет перенесен в Аффингтон из древних туннелей Данктонской системы, где он находился до сих пор. Я надеюсь, что Камень не оставит меня своею милостью и поможет мне совершить путешествие в те края и отыскать его. Там мне предстоит встретиться с кротом, чье появление на свет есть величайшее благо для нас и всех, кто разделяет нашу веру, ибо лишь с его помощью Седьмой Заветный Камень сможет вернуться сюда. Он видел его свет, и благодать снизошла на него, и теперь я понимаю, что именно о нем говорилось в древней рукописи, которую я очень давно обнаружил в библиотеке.
Книгу вернуть помоги,
Камень последний пошли
Во Аффингтонские земли.
Двое придут: он — воплощенье отваги,
Она — состраданья.
Брекен, Босвелл и Ребекка — именно о них шла речь в этих строках текста. Босвелл ненадолго приумолк, глядя на окружавших его кротов с глубокой любовью и думая о четвертом из упомянутых в скрижалях, чье имя оставалось для него загадкой, о том, кого ему предстояло привести в Аффингтон. Немного погодя он продолжил:
Третий исполнит их
Теплого света любви.
Песнь тишины,
Незримого танец...
Любовью рожденный
Будет владеть Безмолвием Камня —
Камень обрящет и
Книгу.
Наступила долгая тишина, а затем один из кротов спросил шепотом:
— Ты принесешь сюда и Седьмую Книгу? Или он должен принести ее?
— Не знаю,— тихо ответил Босвелл.— Седьмой Заветный Камень вскоре будет обретен, а о Книге мне ничего не известно.
Внезапно Босвелл пошатнулся от слабости, но стоявшие рядом с ним кроты поддержали его, а когда приступ головокружения миновал, они медленно, читая на ходу молитвы, повели его по туннелям в Священные Норы.
Глава двадцать четвертая
Наступил август, и Ребеккины кротыши, которые уже готовились покинуть родную нору, стали такими же большими и сильными, как те, кто появился на свет раньше них, в апреле. Они подолгу бродили по округе, подыскивая себе территорию, и Ребекка виделась с ними не так уж и часто.
Триффан отличался от остальных редкостной независимостью характера и даром внушать к себе нежнейшую любовь. Из него получился просто замечательный кротыш, обладавший всеми задатками для того, чтобы впоследствии стать незаурядным кротом. Он вырос сильным, любил посмеяться, но обладал способностью подолгу проводить время в одиночестве, а вдобавок не проявлял излишней агрессивности, зная, что всегда сумеет в случае необходимости дать отпор обидчикам.
Он с малых лет полюбил бродить повсюду сам по себе и целыми днями пропадал на склонах холма или исследовал те туннели Древней Системы, в которые другие кроты не заглядывали. Впрочем, как и все обитатели Данктона, он не пытался проникнуть в центральную ее часть, понимая, что это место особенное и не годится для повседневных прогулок.
Но хотя Триффан зачастую надолго исчезал из дома, всякий раз, когда его сестрам или брату приходилось туго, он каким-то чудом оказывался рядом и приходил им на помощь. Так, например, однажды кротышам с дальней окраины системы вздумалось смеху ради припугнуть Розу и Келью, которые были тогда намного меньше и слабей остальных самочек, родившихся весной. Подобные забавы, как правило, бывают довольно грубыми, и вскоре бедная Роза расплакалась, а Келью попыталась отпихнуть напиравших на нее кротышей, но
