Большой словарь мата. Том 1 - Алексей Плуцер-Сарно

2. Находка в Отделе рукописей[2]

Все авторы словарей русского мата, изданных за последние годы, объявляют свои словари "первыми". Между тем словари мата появляются уже не первое столетие. Самый ранний из известных нам обсценных словарей – рукописный "Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз, вошедших по необходимости в русский язык и употребляемых во всех слоях общества, составили известные профессора. Г…….ъ Б…..ь". Он хранится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки в составе коллекции: "Г. В. Юдин. Моё собрание. Из собрания рукописей графа Завадовского и других собирателей. Переписано в 1865 году"[3] . Список помечен 1865 г., хотя есть все основания считать, что он сделан несколько позже. Так, например, кроме «Словаря…» список содержит множество других обсценных текстов и, в том числе, поэму «Кто на Руси ебёт хорошо». Пародия не могла распространиться в списках ранее конца 1860-начала 1870-х гг. Конечно, этот словарь составлял вовсе не «Г……ъ Б…..ъ», то есть «Господинъ Барковъ». Массовой традицией перу И. С. Баркова приписывалось множество текстов, созданных на протяжении последних двух с половиной столетий. Этот прием, конечно же, условен[4]. «Известные профессора» вставлены автором-переписчиком также для усиления авторитетности текста. Характеристика включенных в словарь лексики и фразеологии как «татарских» есть результат рассмотрения «своего», отрицательно оцениваемого, в качестве «чужого». Представление о том, что в целом обсценная лексика является татарской по происхождению и была «завезена» на Русь во времена «татаро-монгольского ига», абсурдно. Общеизвестно, что обсценная лексика – исконно славянская[5].

Анонимность, вариативность и ряд других специфических особенностей, свойственных рукописной традиции, типологически сближают этот список с фольклором. А это, в свою очередь, ставит данный текст в уникальное положение. С одной стороны, мы имеем дело со словарем обсценной лексики одного идиолекта; с другой – распространение данного текста в списках придает ему как бы статус "интер-идиолектности", то есть позволяет нам с некоторой долей условности рассматривать его просто в качестве интердиалектных (просторечных) словарных материалов.

По обилию и многообразию представленного материала "Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз…" превосходит многие словари русской обсценной лексики, вышедшие в XX столетии. В нем имеется целый ряд употребляемых поныне лексем, которые отсутствуют даже в третьем издании американского словаря (Drummond, Perkins 1987): блядунишка, голомудый, жопень, мандить, мандушка, мудорвань, недоёба, объебала, пиздуха, подпиздник, хуиный и др.

"Словарь Еблематико-энциклопедический татарских матерных слов и фраз…" было бы уместно использовать в современной лексикографической практике. На его основе можно сделать реконструкцию обсценной лексики и фразеологии XIX в. Очевидно, что составление словаря обсценной лексики без учета материала прошлого столетия может привести лексикографа в тупик уже на стадии определения границ объекта и отбора лексем для словника словаря.

3. Беспредел по Флегону

В последние десятилетия XX в. большую популярность приобрела работа А. Флегона "За пределами русских словарей", неоднократно переиздававшаяся на Западе и как минимум четырежды бутлегерски переизданная в России. Три факсимиле без соответствующих выходных данных и одно – издательством "РИКЕ" (в г. Троицке) в 1993 г. с указанием имени А. М. Волковинского как переводчика данного словаря. Не совсем ясно, что переводил А. М. Волковинский в этом русском словаре, кроме двух слов – "FLEG0N PRESS", замененных на "ТОО "РИКЕ"". Нужно заметить, что все пиратские переиздания копируют лондонское третье издание 1973 г.

К сожалению, название этой книги не соответствует ее содержанию, поскольку включенная в нее лексика в подавляющем большинстве случаев как раз содержится в семнадцатитомном "Словаре современного русского литературного языка"[6], в «Словаре иностранных слов»[7] , в медицинских словарях[8] и даже в словаре С. И. Ожегова[9] . Как это ни удивительно, автор сам говорит об этом в предисловии, отмечая, что «если какое-либо слово находится только в семнадцатитомном академическом, то оно было включено в настоящий словарь только в случае его широкого применения в русском языке…» (Флегон 13). То есть, другими словами, если слово достаточно частотно, то оно включается в словарь, несмотря на его наличие в русских словарях. При этом словарь Флегона не является словарем редких слов, большинство слов, имеющихся в нем, как раз «широко применяются в русском языке». Логика рассуждений автора не представляется ясной, поскольку он сам разрушает собственные принципы. В другом месте того же предисловия автор выдвигает иные критерии отбора лексики для своего словаря: «В настоящий словарь включены слова, связанные с понятием отец, мать, сын, дочь, дед, баба, муж, жена, самец, самка, любовник, любовница…» (Флегон б) и т. д. По сути дела, читателю предлагается словарь лексики, связанной с сексуальной деятельностью человека и животных. Между тем сам словарь ни в коей мере не соответствует и этому требованию.

Интерпретации значений большей части слов в словаре Флегона неточны или вовсе неверны. Так, например, основное значение слова елдак, по Флегону, – 'блядун'. Одно обсценное слово здесь объясняется через другое, имеющее совершенно иной набор значений. Пидор – 'пиздюк'. Просторечное слово объясняется через обсценное, имеющее иные значения! Все-таки основные значения слова пидор – 'педераст' ; 'гомосексуалист', а основное значение слова пиздюк – 'неприятный человек'. Другие определения могут восприниматься только как шутка, но словарь – не место для подобных упражнений: задрипанная пизда – 'женский половой орган, в котором происходило неоднократное возвратно-поступательное движение мужских половых органов всех размеров и мастей, хозяева которых не всегда соблюдали правила гигиены и принадлежали всем социальным классам (преимущественно революционному пролетариату: шахтерам, трактористам и трубочистам). В просторечии – заебанная пизда'. При чем тут трубочисты? Слово задрипанная в данном случае всего лишь иллюстрирует сочетаемость, но если даже давать определения основных его значений, то достаточно было бы двух-трех слов, например: 'испачканный', 'неопрятный', 'поношенный' и т. п.

В словаре Флегона системность отсутствует почти на всех уровнях. Это касается не только отсутствия критериев отбора лексики, смешения толкового словаря с энциклопедическим, вынесения в словник наряду с лексикой также фразеологии и более крупных языковых единиц (поговорок) и т. п. В словаре также нет никакой системы стилистических помет, хотя в него вошла не только лексика литературного языка, но также и интердиалектная, диалектная, социолектная лексика, в том числе обсценная и матерная брань. Словарь прямо-таки переполнен медицинской терминологией (с гинекологическим уклоном), позаимствованной из медицинских справочников, которая тоже никак не выделяется. Автор включал все попадавшееся ему в текстах: редкие и устаревшие слова, окказионализмы и авторские неологизмы, и при этом в подавляющем большинстве случаев никак не отмечал их. Системность и элементарная добросовестность отсутствуют даже в подборке примеров. Дело доходит до того, что под анонимными текстами без всяких ссылок просто ставится имя Пушкина или Баркова: "Судьбою не был он балуем, / И про него сказал бы я: / Судьба его снабдила хуем, / Не дав в придачу ни хуя. / И. Барков". / "От холода себя страхуя, / Купил сибирскую доху я. / Купив доху, дал маху я: / Доха не греет ни хуя. / А. Пушкин". Первый фрагмент, конечно же, взят из "Луки Мудищева" – анонимного текста последней трети XIX в. Второй пример – из анонимных куплетов, строящихся на постоянном нарушении ожидания обсценной рифмы в четвертом стихе. Таким образом, текст куплета к тому же искажен. Правильный текст четвертого стиха: "Доха не греет абсолютно" или "Доха не греет ни в какую". Очевидно, что оба текста не имеют никакого отношения ни к А. С. Пушкину, ни к И. С. Баркову.

Единственное, что может привлечь внимание к словарю Флегона, – обсцен-ные материалы, включенные в него (около 280 обсценных лексем). Эти материалы составляют ядро данного словаря. Часть из них отсутствовала в русских словарях (и в некотором смысле действительно "связана с понятиями отец, мать…"). В то же время выбор обсценных лексем носил "случайный" характер, и, к сожалению, большинство значений дано неточно. Часто отсутствует основное значение. Так, заёба редко употребляется в значении 'задира'(чаще:'сексуально активный человек', 'неприятный человек'), мандёж – в значении 'онанизм' (обычно: 'ложь, обман; болтовня, пустословие'), наебать – в значении 'набить' (чаще: 'обмануть'), а наябывать – в значении 'ударять' (чаще: 'обманывать', не говоря уж о том, что это вариант, не нуждающийся в отдельной разработке) и т. д. Заебать в доску – чаще всего употребляется как фразеологизм в значении 'надоесть, замучить…' У Флегона: 'оставить женщину почти мертвой после нескольких продолжительных совокуплений'. То есть автор попросту имеет в виду усиление значения, вносимое выражением "в доску". Примеры на сочетаемость в лексикографии не принято выносить в словник. К словам, как правило, дается только одно значение, даже к таким многозначным, как пизда и ебать. Последнее Флегон неожиданно снабдил лаконическим определением: 'употреблять женщину' . Любой борец за права сексуальных меньшинств возразил бы, что тем же словом можно обозначить совокупление и с мужчиной, а читатель, знакомый с русским фольклором, добавил бы, что ебать можно "все, что шевелится", а при желании даже неодушевленный предмет, явление, состояние и т. д.