Венера – низкая звезда - Иван Розанов

Марина подумала о своём вероятном будущем ребёнке. Подумала о ужасах пьяного русского зачатия… Потому и воздерживалась она долго перед тем, как лечь с мужем – начиталась всяких разных статей, и уверовала после них, что простые русские люди из низких классов, окружавшие её повседневно в транспорте, на улицах и в магазинах, такие омерзительные, вульгарные и уродливые, потому как зачаты были либо в опьянении родителей, либо впоследствии насилия, что ещё хуже.

Молодые люди выпили на брудершафт; Марина полагала, что после зачатия ещё можно в первый день немножечко, что называется, на грудь принять. Они поужинали и сидели на диване, полуообнявшись. Марине чего-то вдруг взгрустнулось. Ей не хотелось, чтобы муж уезжал.

– Алёша, не уезжай, – сказала Марина.

– Мариночка, я не могу уже не уехать. Я обещал.

– Неужели тебе так хочется помочь той стране?

– Мне хочется проявить себя.

– Сколько тебе заплатили за поездку?

– Пока только аванс. Остальное дадут, когда я из Киева вернусь. Я не хочу тебя пугать масштабом суммы…

– Опять заигрываешься.

– Пускай заигрываюсь, я всё же имя себе делаю.

– Алёша, ну чего ты добиваешься?

– Как чего…

– Чего ты вечно добиваешься?

– Мой отец прошёл путь от фарцовщика, торгующего ворованными шмотками, до президента компании, а я пройду путь от сына лимитчиков до президента страны! – Алексей Анатольевич проговорил это с особенной экспрессией, Марина невольно поёжилась и мужа своего обнимать прекратила: неприятно ей стало отчего-то чувствовать все эмоции Алексея.

Марине не нашлось, чего ответить. Впоследствии общались они лишь о чём-то отвлечённом; девушка даже не пыталась проникнуть в мотивацию поступков её мужа. Молодые люди прогулялись недолго, выкидывая мусор. Алексей, видимо почуяв заглянувшую в окно низкую звезду Венеру, снова предпринял попытку пристроиться к супруге, последний раз перед отлётом в Киев, но Марина обеспокоилась, что занятие любовью повредит её возможному будущему ребёнку, и посему, сославшись на усталость, помогала справиться мужу с одолевавшими его страстями своим губками и смуглым кулачком, а Алексей и тем был доволен…

Алексей улетел; а Марина осталась в ожидании того, что запасённый заранее тест на беременность покажет положительный результат. Но нет. Пресловутый лунный цикл вернулся на круги своя. Зачать не получилось. Судьбе было угодно, чтобы Марина так и оставалась неопылённым цветочком, смоковницей бесплодной…

Марина заняла в аэропортовом кафе самое тихое и спокойное местечко. Долго читала меню, почему-то в растерянности не понимая, что там написано. Строки будто бы слипались перед глазами. Девушка не знала, что себе заказать.

В углу помещения кафе висел большой телевизор. Передавали новости. Марина подивилась тому, что телевизор работает, ведь Михаил Романович Сапин предупредил её, что связи с Москвой нет. Надежда на то, что связь со столицей всё же сохранилась, осталась в душе Марины. Но тщетно. Она поглядела на часы в углу экрана телевизора: выпуск новостей выходил с трёхчасовым опозданьем. Показывали всю туже девушку, прижимавшую к груди котёнка, бегущую от артобстрела по раскалённому мосту. Марина от отчаянья заплакала. Ей, и в самом деле, было непросто. Она не знала, что с её мужем сталось и увидятся ли они хоть когда-либо. Думаете, просто ей было заплакать? Нет. Общество, в котором она существовала, не дозволяла проявление честных эмоций: перманентное стремление к успеху и наживе не оставляло в характерах людей места искренности. Думаете, Марина жалела девочку с котёнком из новостей и других жертв войны? Нет. Марина заплакала, так как впервые в сознательной жизни почувствовала неопределённость и неуверенность в собственном благосостоянии…

Марина вытирала слёзы. Официант, которого она попросила принести бокал домашнего вина, ничего не сказал по поводу того, что она плакала, просто выполнил заказ. Привык, наверное, что в его заведеньице, теперь уже, можно и так сказать, прифронтовом заведеньице, чаще плачут, нежели чем смеются.

Как издёвка висела на стене картина с видами центральных площадей Киева.

– Девушка, добрый вечер. Можно вам присоединиться? – спросил Марину незнакомец. Девушка немного испугалась: не заметила она, как этот молодой человек подошёл. Будто бы из под земли, словно deux ex machina, явился тот. Незнакомец был в пальто поверх водолазки, в полутёмных очках, немного небритый, худой и долговязый, пружинистый в жестах. Он походил на типичного неврастеника, но в то же время голос был его абсолютно спокоен, а мимика была расслаблено-доброжелательной.

Марина сдавленно кивнула, и лишь потом подумала, что этот её ответ, возможно, начало пути в никуда. Но что-то непонятное, может быть, подсознательное безразличие ко всему происходящему ввиду отчаянья, успокаивало её с одной стороны, а с другой – располагало к неизвестному собеседнику.

Незнакомец присел рядом с Мариной, одновременно заказав официанту принести то же, что и девушке.

– Девушка, что ж вы плачете! У вас такой маникюр красивый, а вы плачете.

Марина усмехнулась и невольно поглядела на свои вишнёвого цвета ногти. Последняя слеза упала со звоном в бокал как последний сбитый в войну самолёт. Молодые люди представились друг другу, но Марина что-то не запомнила, как незнакомца звали: и имя своё он назвал нечётко, и в голове у девушки гудело после того, как она плакала.

– Вы извините меня, пожалуйста, мне нужно привести себя в порядок, – сказала Марина незнакомцу, – Вы посмотрите пока что за моими вещами, ладно?

– Пожалуйста, пожалуйста.

Девушка ушла в уборную. Не подумала она, что незнакомец и сумки похитить может, или, что ещё хуже, чего-нибудь Марине в бокал подсыпать. Марина поправила макияж. В действиях её была какая-то сплошная безрассудность – словно в олицетворение пренебрежения к действительности, которое так свойственно для её поколенья…

В кабинке уборной была раковина и зеркальце. Вымыв руки, она решила поискать сушилку. Сушилки не было; висели лишь свёрнутые в рулон одноразовые полотенчики. Марина отмотала, вытерла за смуглым пальчиком смуглый пальчик; салфетка была особенно плотной, Марина не рассчитала силы, и, вытирая безымянный палец, смахнула серебряное обручальное кольцо. Колечко звякнуло, ухнуло и почти что с гулом, так девушке показалось, пропало в белых недрах унитаза.

И сказать-то тут особенно нечего. Что-то зеркальце разбилось! Одно слово – дурной знак, хуже некуда…

Плакать Марина второй раз не решилась – зря что ли красилась по новой? Вестимо, решила про себя девушка, что будь что будет, а там – и трава не расти, однова ведь живём! Вернулась спустя полминуты раздумий об утрате колечка к незнакомцу за столиком.

Марина сняла пальтишко, повесив его на спинку кресла. Незнакомый молодой человек, хоть и плохо было видно его глаза за полутёмными очками, оглядел всю Марину, покуда она пальто снимала, с ног до головы, тщательно оценивая её упругое тело, плотоядно вглядываясь в каждый изгиб.

– Ещё бокальчик? – спросила Марина, сама себе подивившись.

– Вы заказывайте, а я, пожалуй, пас. Я на машине. За рулём.

– Ладно, я тогда ещё закажу, вы же не будете против?

– Конечно не буду! И да… Я вас угощаю.

– Не стоит. Я замужем, – сказала Марина и мысль об утерянном кольце больно кольнула её…

Молодые люди заказали пасту. Средиземноморская кухня, как и обещал майор Михаил Романович, была в аэропортовом кафе хороша. Марина ела, некрасиво пережёвывая на один бок, будто бы уже захмелев, а незнакомец ел хоть и быстро, но очень аккуратно, так, что и незаметно было со стороны, что он ест. Молодые люди заметно разговорились. Марине стало даже немного весело, и не только от вина, и не только от того, что незнакомец балагурил и комплименты отвешивал весьма удачно. Вдруг девушке показалось, что непостижимым образом этот молодой человек ей почему-то знаком и даже, возможно, близок, будто бы она уже знала его когда-то, да он изменился… Что-то непонятное почувствовала она в себе самой. Закружилась у девушки голова, но не могла ведь она закружиться так сильно с двух бокалов вина. Марину ломало и крутило теперь, она и сама не понимала, что с ней происходит, но чувство это не было ей неприятно. Заметно сократились в размере её реплики в диалоге с незнакомцем.

– Поехали ко мне, – неожиданно сказал тот, своим вкрадчивым и немного хриплым голосом. Марина посмеялась даже, стала отшучиваться, прежде чем резко сказать «нет». Но незнакомец всё накатывал и накатывал, балагурил и кокетничал, а Марина уже даже не обращала вниманье на руку незнакомца, поглаживающую её плечо. И, чёрт возьми, нравились девушке эти прикосновенья! Странные, непонятные ощущения сильного, но приятного опьянения одолевали её. Марина в конечном итоге согласилась ехать. Рейс, что так ждала девушка, по утверждениям незнакомца должен был прилететь не раньше, чем завтра утром.