Венера – низкая звезда - Иван Розанов

Венера – низкая звезда

Роман о русском космосе и венерических заболеваньях

Иван Розанов

© Иван Розанов, 2015

© Анна Розанова, дизайн обложки, 2015

© Татьяна Романова, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Все персонажи и события, несмотря на очевидную связь с реальностью, являются полностью вымышленными. Образы известных персон сымитированы… причём убого. Собственно текст изобилует фривольными сценами и, в силу своего содержания, вообще не предназначен для прочтения.

1. ЗАКАТ НА ВОСТОКЕ

Ничто не оставалось прежним; казалось, что и созвездия небес переменили свои очертания. Луна напоминала людям лишь звонкую монету, ставшую единственным мерилом их жизней. Горела в нижней точке горизонта звезда Венера, но свет её теперь пробуждал в людях стремленье к какой-то не такой, какой-то иной любви.

В свете переменивших порядок звёзд летел над сокрытой за декабрьской пургой Россией серебристый самолёт. Стюардессы только что раздали обед. Гудели турбины. Стучали пластиковые вилки о пластиковые тарелки. Люди ужинали, не подозревая, что их жизни никогда уже не будут прежними.

– А где-то рядом война… – сказал кто-то из пассажиров.

– Двадцать лет назад никто бы и не поверил в такое! – ответили ему.

– Да никакая это не война, а так – игра провокаторов, – подключился третий голос и тут весь салон разом заговорил, каждый о чём-то своём и со своим собеседником, но разрозненные фразы складывались ёмко в общий напряжённый поток.

– Мои соседи пятерых беженцев к себе вселили!

– Странно, но салат свежий.

– Всё русские виноваты! Мы затеяли, нам и расхлебывать. Чем же я так в прошлой жизни провинился, что родился в России?

– А курица-то как обычно, пластиковая, безвкусная, как всегда в самолётах.

– Слава русским ребяткам! Бедные, холодные, голодные, добровольцами там сражаются, и в цинковых гробах домой приезжают…

– Надо же, кофе здесь крепкий, настоящий, я-то думал растворимый будет… не ожидал, молодцы, хорошо работают.

– Такая бездарная страна у нас, только пьют и воруют, воруют и пьют… Всё без толку! И нас гражданская-то обязательно ждёт! Ещё страшнее, ещё кровавее… Бездарная страна!

– А сок так себе, как из ларька, могли бы и свежевыжатый подать.

– Скорей бы наши помогли, подсобили официально! Какое счастье, что мы русские!..

…В аэропорту Ростова-на-Дону приземлился самолёт авиакомпании Venus airlines из Москвы. Несмотря на напряжённую геополитическую обстановку, послеполётный досмотр пассажиров, летевших внутренним рейсом, практически не проводился – пассажиры поступали с борта в холл без промедленья. Кого-то уже встречали, а кто-то сразу брёл искать такси, чтоб в гостиницу уехать. Они были, вестимо, без багажа, а кто-то ещё продолжал ждать свои вещи. Среди всех пассажиров выделялась одна девушка, которой, по всей видимости, некуда было податься. Она была в коротком, не по суровости погоды, пальто, с короткой, по моде четырнадцатого года, стрижкой-каре. То была Марина Петровна Синельникова, кареглазая двадцатичетырёхлетняя москвичка, оппозиционерка.

Маар ина прибыла в аэропорт Ростова-на-Дону ожидать запоздалый рейс, вылетевший с территории соседнего государства, бывшего братского, а теперь наполовину вражеского, плюс к тому одолеваемого внутренней войной. Тем рейсом, согласно кое-какой информации, поступившей к Марине, должен был вернуться её муж, Алексей Билич. Тот запланированный прилёт лайнера из соседней страны в Ростов, как обещали, должен быть последним официальным рейсом перед полным и безоговорочным закрытием какого-либо сообщения между двумя странами.

Алексей Анатольевич Билич был старше Марины на два года; к своим двадцати шести годам он мало чего добился, кроме широко распространившейся в узких кругах сомнительной репутации оголтелого либерала. Но недостаток собственной деятельности компенсировался хорошим материальным положением его родителей, хоть социальное их происхожденье было дурным: из лимитчиков, да ещё и связанных с криминалом. Пару лет назад от описываемых тут событий Алексей сделался известным в кругах несогласной молодёжи, незанятой реальным делом, недурно сыграв с выгодой себе на ажиотаже вокруг всех протестных акций того времени. Особенно хорошо удалась та биличевская выходка, когда он сымитировал собственное задержание и арест, находясь в то время на самом деле в частной клинике на лечении от дурного венерического заболевания. Отец Алексея, имевший очень уж прибыльное предприятие, даже поддерживал шумные делишки своего сына, рассчитывая на, «чёрный пиар» – как тогда модно было выражаться. К концу двенадцатого года протестные акции благополучно сошли на нет – проевшиеся бездельники из молодёжи совсем утратили способность к продуктивной работе, растаяв в собственной сытости. Алексей занялся под эгидой отца частной адвокатской деятельностью, которая осложнялась тем, что диплом о высшем образовании был у Алёши купленный.

Осенью четырнадцатого года, когда обострилась до белого каления и людской юшки ситуация в соседней республике, Алексей Анатольевич чего-то вдруг вспомнил, очевидно, под чем-то незримым влиянием и по чей-то указке, о своей позабытой активной гражданской позиции. И, естественно, нашёл он возможность без проблем преодолеть полузакрытую границу. Только вот местные оппозиционеры встретили его не так, как того Алексею хотелось – после тёплого приёма последовал отнюдь не ожидаемый им триумф и выступление с борта броневика перед покорной ему толпой, а плен.

С конца октября и по начало декабря об Алексее почти ничего не было слышно; Марина в Москве совсем извелась в своих переживаниях, успокоил её лишь один единственный Алексеев звонок из Киева. Голос был у него добрый; супругу свою он утешал и успокаивал; говорил, что не страдает, и что его непременно отпустят, как только настанет пора. Настал уж и декабрь; улицы городов завалило снегами и тематической предновогодней рекламой, а вестей от Алексея всё не было… Марине позвонил совершенно неожиданно отец Алексея, её свёкор, и сообщил, что Алесей прилетит в Ростов-на-Дону такого-то числа. В спешке собравшись, прихватив с собой лишь самое необходимое, Марина вылетела из Москвы, обители богов, меж градами первой…

…Суетились в зале аэропорта разномастные люди.

Какая-то девушка, рыжая, зеленоглазая, бледная, обнималась и крепко целовалась в губы с двухметрового роста парнем кавказской внешности, небритым и агрессивным на вид.

– Спасибо, спасибо тебе, что прилетел. Поехали ко мне скорее, – говорила девушка, повисая на шее у своего избранника.

– Надеюсь, твой мой муж действительно в командировке. А то получится как в прошлый раз… – отвечал ей грубоватого вида парень.

– Не получится, поверь мне, Слава и правда в Сибири.

А чуть поодаль от этих двух молодых людей стояла нелепая полная женщина, навьюченная бесчисленными авоськами, которая рыдала, тряслась, беседуя с кем-то по мобильному телефону.

– Что делать? Что делать? Как мы теперь без него жить будем? Как же так? Как же его убило? Куда пойти?

Женщина всё тряслась и продолжала задавать бесконечные безответные вопросы.

Наискось от женщины стояли двое мужичков простой русской наружности, и заметно было, что они подшафе. Они что-то шумно, притягивая к себе внимание, обсуждали, похлопывая друг друга по плечам и пошатываясь одновременно.

– Эх, Серёга! Какой же ужас там у них! Как? Как такое вообще возможно?

– А что с них взять-то? Что с них взять? Украина – страна шлюх.

– Э, братишка, ты чего такое говоришь? Так нельзя! А как же… как же матерь городов русских, например, и всё такое?

– Дак я об ихних девочках. Все они уже здесь почти что. И красивые, и дешёвые! Как они говорят? Гарные? Да, гарные, гарные дiвчини…

– Э, шельмец! Куда загнул! Знаю я тебя, ходока…

Марина оглядывала всех этих людей, столь разных. Она была в некоторой мере растеряна, и её обычно озорные карие глазки теперь выражали лишь озадаченность.

Марина вспоминала, как пролетала она над заснеженной, во мраке и в сполохах редких огней, Россией. Из окошка самолёта почти ничего не было видно. Был уже поздний вечер. Оставалось лишь угадывать ландшафты, простирающие на тысячи километров, в тысячах метров под самолётом. Иногда лишь видно было, как самолёт пересекает грозовой фронт, кромкой крыла срезая верхушки облаков.

Замело до крон русский лес. И не видно было под снегом, к каким породам принадлежат деревья: всё едино.

Состоянье спячки так похоже на кому, если не сказать прямо – на смерть. Но ведь странным, непостижимым образом подымется вновь от земли, пробудится заново природа. Снова перед нами в цветении своём возникнут тополя, берёзы и хвои.