Обаяние амфибий - Вячеслав Шалыгин

Второй этап операции — обеспечение порядка в переходный период. Акция больше полицейская, чем войсковая. Планируемый переходный период займет два-три месяца. Придется помотаться по континентам, чтобы выкурить из укромных местечек остатки диктаторских войск, таковые наверняка найдутся. Во всем нам, безусловно, будет помогать местное ополчение.

Планета для меня родная и поэтому аккуратность предстоящей операции я ставлю на первое место. Пришедшая к власти диктатура угнетает простой народ Грунмара, который виновен только в пассивности, что преступлением не является, поэтому избежать напрасного кровопролития моя святая обязанность.

Сказанное, конечно, не означает, что стоит миндальничать с вооруженным и сопротивляющимся врагом, но моральный дух в войсках нынешнего правительства крайне низок, поэтому стрелять вам придется реже, чем, возможно, кое-кто надеется.

После установления мира вы отправитесь с заслуженной славой домой на этом звездолете, который станет первым межзвездным кораблем Земли в качестве благодарности за оказанную народу Грунмара услугу. Такое соглашение было достигнуто между мной и ООН.

Гость взял паузу, а собрание разразилось громом аплодисментов.

— Теперь перейдем к знакомству с укладом жизни и культурой Грунмара…

Пока Гость рассказывал об экономическом укладе большинства стран планеты, Волкофф пересел поближе к Сергею и шепнул:

— В зале нет Кровицкого.

— Ну и что? — Орлов недовольно взглянул на немца. — Слушайте лекцию, Гюнтер, это более содержательно, чем байки капитана.

— Дело в том, что я хотел с вами поговорить именно о нем. И еще об Анисимове.

— Давайте подождем до конца инструктажа.

— Боюсь, что после может быть слишком поздно.

— Что вас так взволновало, Волкофф?

— Вчера перед сном я подсмотрел, как доктор и Кровицкий копались в небольшом ноутбуке в поисках какого-то кода.

— Ну и что? Компьютеры есть у половины офицеров, а какие они там навешивают коды и пароли от постороннего глаза — их личное дело. — Орлов покачал головой.

— С этим я согласен, но как вы объясните то, что они опасались сканирования? Причем речь шла не о простом сканировании при помощи компьютерной периферии, а о проникновении в их мысли.

— Выходит, им есть что скрывать? — Орлов заинтересованно повернулся к обер-лейтенанту.

— Именно так, майор, именно так… — Волкофф многозначительно поднял вверх указательный палец.

— Ничего не предпринимайте, Гюнтер, я разберусь во всем самостоятельно.

— Я все же прогуляюсь по коридору мимо медчасти…

Так и не вняв половине сказанного на инструктаже, а усвоив лишь то, что Грунмар не сильно отличается от Земли, Орлов поспешил в медчасть. Подозрения немца заставили майора забыть о радужном настроении и сосредоточиться на предстоящем разговоре. Ему очень хотелось, чтобы все выдвинутые Волкоффом обвинения оказались результатом легкого приступа паранойи. Доктор Сергею нравился, а неунывающий Кровицкий вызывал в майоре волну невольного восхищения подвижностью ума и необъятностью познаний. Ему очень не хотелось конфликтовать с этими людьми, как, впрочем, и с любыми другими. На таком бешеном расстоянии от дома они становились самой близкой родней, которую невольно любишь и которой не можешь не доверять.

— А, Сережа, входи, входи. — Анисимов действительно сидел перед ноутбуком что-то сосредоточенно читая. — Выспался?

Орлову вдруг вспомнился разговор перед сном. «Враждебные действия», «коварный план», «принудительный сон».

«Что это? Кошмар после чрезмерного ужина или явь, в которой доктор был прав? Ерунда, нам дали команду выспаться, чтобы на сегодняшнем инструктаже всосалось как можно больше информации, вот и весь ответ, а разговоры Анисимова — результат паники от недопонимания таких простых вещей».

Орлов все-таки боялся начать разговор. Если все сказанное вчера доктор повторит и сейчас, его придется арестовать, а делать этого Сергею крайне не хотелось.

— Хочешь поговорить о вчерашнем? — Врач заглянул майору в глаза.

Тот в ответ кивнул.

— Ты же понял, что никакой враждебности в этом не было? — Орлов с надеждой посмотрел на доктора.

— Конечно, командир, я элементарно струсил. Знаешь, этакая боязнь новшеств, будь они техническими или медико-социальными. Нам просто дали отдохнуть перед напряженным инструктажем, теперь я это понял.

Услышав подтверждение своих мыслей, Орлов расслабился и присел в предложенное Анисимовым кресло.

— Ты Кровицкого не видел, его, кажется, не было на лекции?

— Мы встречались вечером, он заходил перед отбоем, но сегодня его физиономия мне на глаза еще не попадалась. У тебя к нему что-то срочное? Если хочешь, скажи мне, а я передам, как только увижу.

— Да нет, ничего особенного. Я его сам найду. — Сергей встал. — Ну, пока, пора на продолжение лекции.

— Заходи вечерком…

— Обязательно.

Когда дверь за Орловым засеребрилась, из глубины медотсека показался Кровицкий.

— Хороший парень, я уверен, что Шахрин его тоже «зарядил».

— Ты генератор помех включил, прежде чем фамилиями тут разбрасываться?

— Обижаешь, Алексей Эскулапович, я порядок знаю. Код-то нашел? Ты давай пошевеливайся, а то ведь скоро этот любопытный «фриц» до вахтенных доберется. Те не Орлов, беседовать не станут, врежут по мозгам парой киловольт, и размышляй потом о прелестях жизни имбецилов.

8. Северо-восток. Пять месяцев назад

Паралич проходил медленно и мучительно. Основательно затекли и руки, и ноги, но я был даже рад противному покалыванию в конечностях; скоро я снова смогу двигаться, а тогда и посмотрим, что у местных Бондов за подготовка в области единоборств. Пока же стоило поразмыслить над безобразным поведением Хозяина, да, именно его, потому что Макс, какой бы он ни был самостоятельный и умный, до такого сильного хода не додумался бы никогда.

С одной стороны, Хозяин мог бы приказать мне и устно: сдайся, мол, да разузнай, пока земляне будут тебя паяльниками пытать, что успели разболтать наши храбрые, но бестолковые клайры, а заодно — где проживают великие и могучие галактические воины на этой планете. Потому что, раз мы их раньше не встречали, проживают они здесь нелегально, а это карается штрафом и принудительной депортацией.

Впрочем, на данной сладкой парочке висело нечто более серьезное, и трибунала им уже не избежать, но наказание — не самоцель Хозяев, им гораздо важнее исправление ошибок, допущенных провинившимся субъектом.

С другой стороны, для контрразведчиков гораздо привычнее выглядел захват, пусть и в результате ошибки моего компьютера. То, что компьютеры такого уровня не способны ошибаться по определению, до них дойдет, когда я внезапно сбегу из их надежного подземелья или чего-то еще, куда там они меня упрятали. Вернее, дойти до них это уже дошло, но признаться в собственном бессилии они должны были еще не скоро.

Выслушать, что я думаю о таком болезненном способе разведки, предстояло, конечно, и Хозяину, и Максу, а если учесть, что последний наверняка уже терзался угрызениями совести, то пару микросхем я ему спалю, будет знать в следующий раз (не приведи господь следующего раза), как плевать на старую дружбу. Да еще парализующими иголками.

Я приоткрыл глаза и осмотрелся, насколько это было возможно. Каземат казематом. Изящно оштукатуренные серые стены наводили на мысль о полном упадке местной архитектуры и приличной осведомленности хозяев этого здания в нюансах человеческой психологии. Под потолком виднелась решетка вентиляции, но несколько ниже светилось розовыми бликами раннего утра крохотное окошко, забранное толстыми прутьями. Видеть волю и не иметь возможности вырваться — одна из древнейших пыток для узника. Убранство камеры составляли деревянные нары с треугольным в сечении бруском, прибитым вместо подушки в изголовье, чистый и целый, надо отдать должное, унитаз и нераспечатанный рулон туалетной бумаги. Похоже, что этот «люкс» был у них постоянно «под парами». Вот и пригодился.

Я скосил глаза вправо, на тяжелую дверь с квадратным окошечком и затемненным глазком. Затемненным кем-то, пристально следящим за моими действиями.

Я не стал притворяться, что все еще сплю, и принялся шевелить всем, что откликалось на приказы мозга. Пока удавались только гримасы и артикуляция. Я пробормотал что-то вроде: «мама мыла раму» и остался доволен, теперь настала очередь вращения головой и сжимания-разжимания кулаков.

В мою физкультурную пятиминутку не могли не вмешаться наблюдающие, и я их понимал; намаялись, бедолаги, ожидаючи.

Дверь заскрипела и приоткрылась. Сначала никто не входил.

«Странно, стесняются, что ли?» — Я усмехнулся.

Спустя пару секунд в мою скромную обитель мягко вошел мужчина средних лет, в отечественной пиджачной паре и архаичном позолоченном пенсне. Редкие волосы на его круглой голове были тщательно зачесаны назад, движения были плавными и несколько манерными.