Комедия убийств. Книга 2 - Александр Колин

— Я никуда, никуда и никогда не отпущу тебя, — прошептал он и, увидев лучезарную улыбку на ее губах, проваливаясь в сон, произнес: — Никуда.

LXVIII

— Арлетт… — проговорил Климов, сжимая подругу в объятиях. — Он очнулся и посмотрел Ирине в глаза, ее волосы ниспадали на его лицо. Закусив губы, она рухнула на Сашу, обдавая его жаром дыхания.

— Откуда ты знаешь про Арлетт? — спросила она, чуть придя в себя.

— Просто она снилась мне…

— Правда?

— Правда. У нее рыжие волосы.

— Рыжие?

— Ну да… — Только тут Саша понял, что, мягко выражаясь, создал весьма неловкую ситуацию, назвал даму в мгновение достижения апогея страстной любви именем другой…

В прежней жизни с ним такого никогда не случалось, он всегда использовал нейтральные ласковые прозвища, а тут такое… Возвращение с того света вещь нелегкая, многое забывается. И хорошие привычки — тоже.

— Это моя, м-м-м… прапрабабушка из далекого-далекого прошлого, она очень красивая… Ты напала на меня спящего, так не честно! — заявил Саша, заметив, что подруга, которая снова приподнялась, смотрит на него как-то уж очень странно. Судя по всему, стояла глубокая ночь, но свет от уличного фонаря (Ирина не закрыла штору) хорошо освещал ее лицо. Она склонила голову и проговорила:

— Я знаю, ей пришлось поехать в Сирию, чтобы встретить свою любовь.

Теперь настала очередь Климова удивляться, хотя делать это он за последнее время как-то отвык.

— Ты читала мои мысли? — спросил он.

Ирина улыбнулась и продолжала:

— Такой долгий одинокий путь… Верхом, в телеге, пешком, под испепеляющим солнцем, под проливным дождем. Жить в палатке, спать на голой земле… А я села в самолет и вжик…

— Долгий одинокий путь, — повторил Климов и, привлекая к себе подругу, добавил: — Ложись, телепатка.

— Мы завтра пойдем гулять? — шепотом спросила Ирина, уютно устраиваясь в объятиях любовника. — Все втроем?

— Угу, — одними губами ответил Климов, — все втроем. — И подумал о холодной стали секиры, спрятанной под кроватью:

«Всякий подарок требует ответного достойного себя. Кому-кому, а уж тебе, Саша, об этом известно».

Впрочем, женщина, разметавшая волосы у него на груди, не знала, о чем он думал, просто потому, что спала.

Ирина и поверить не могла, что все так повернется. Она попыталась позвонить домой из Анадыря, хотя откладывала до самого отъезда: очень хотелось сразу со всем покончить, обойтись без выяснения отношений. Телефон не отвечал. Сверила время — с этими необъятными просторами Родины никогда не поймешь, еще рано или уже поздно, — получалось, что утро.

«Куда они оба подевались? — удивилась Ирина, а в следующую секунду встревожилась: — В воскресенье?.. У Славки уже каникулы…»

Подумала было дать телефонистке номер матери, но, посмотрев на часы, заставила себя умерить тревогу: лучше уж соседка, тетя Нюра. Последняя с присущей ей прямотой буквально огорошила Ирину:

— Сбежал твой-то… кавалер… А вот так в газетах прописали, про зеленого змия… Какого змея? Такого! Напился до чертиков, голый ускакал в одних портках. Типографию иху закрыли, вот он и напился… Да черт с ним, про Славку не беспокойся, я обед сварила на два дня, сегодня опять сделаю… Каждый день захожу, не волнуйся, приглядываю, как ты велела… Вчера уложила его, не переживай, у самой младшие внучата такие… А, приедешь, ну и хорошо… Не трать денег-то.

Последовав разумному совету, Ирина спохватилась, что не спросила добрую старушку, почему Славик не подходит к телефону, но решила, что звонить снова из-за этого не стоит, причина, скорее всего, самая банальная.

Долетели нормально, но едва успели получить вещи, начались чудеса. Никто их не встречал, хотя в этом-то как раз ничего неожиданного и не наблюдалось. Наглость хищников таксистов — чего уж тут необычного? Однако то, что добычу из зубов у матерых «акул капитализма», вертевших на пальцах ключи от «вольво» и «мерсов», вырвал какой-то серенький дедок в потертой кроличьей шапке, впечатляло. Саша и Ирина и сами не поняли, как оказались в тесном салоне работяги «запорожца», проворно вырулившего со стоянки и неторопливо потрусившего в струях автомобильного потока по направлению к столице.

Компанию им составила и Наталья, которую шебутной дедок затащил в свой автомобиль. «Мне же не по дороге!» — искренне удивилась она. «Умело ехать, да дворами, да в объезд, — приговаривал старичок. — Все доедем, не за тыщи-лимоны, а по-Божески». «Да вы меня просто похищаете!» — сдалась Наташа, устраиваясь на переднем сиденье и с удовольствием вытягивая длинные ноги.

Ехали не быстро — «добрые», как выражался водитель «запорожца», шестьдесят, хотя временами автомобильчик припускал и до девяносто. Но настоящее чудо произошло уже в городе: старик сделал крутой поворот, и машина, свернув во двор, заехала… в распахнутые двери металлического гаража, стоявшего торцом вплотную к бетонной стене.

Путешественники не успели ни удивиться, ни испугаться, как «запорожец», не сбавляя хода, проехал… сквозь стену, которой просто не оказалось, вернее, она была вырезана так, чтобы могла пройти машина.

— Вот это да! — хором выкрикнули пассажиры.

— Тут короче, — пояснил невозмутимый водитель. Он сумел так построить дальнейший маршрут, что, сделав крючок и удлинив тем самым для Натальи пребывание в салоне своего автомобиля минут на десять-пятнадцать, завез домой Ирину и ее кавалера. Таким образом, всем получилось по пути.

Дома удивил Славик, который, пристально посмотрев на Климова, повернулся к Ирине и спросил ее:

— Мам, а он Тот?

Что именно имел в виду мальчик, осталось непонятным, однако первая часть «саммита» мужчин прошла для Ирины нормально. Вторая, впрочем, тоже.

Засыпая на груди у Климова, она подумала: «Арлетт была счастлива, но так недолго. Почему?»

LXIX

Мечи обнажив, рыскают франки по городу,

Они никого не щадят, даже тех, кто молит

пощады…

Падал неверный народ под ударами их, как

Падают желуди с дуба гнилые, когда

Ветви его трясут…

В тот знаменательный день, когда Арлетт встретилась наконец-то со своей мечтой, юношей, семнадцать лет назад спасенным ею под Диррахием, двоюродным племянником барона де ла Тура, рыцарем из Нормандии Хьюго де Монтвиллем — так вот причудливо свились веревочки их судеб, — в тот же день произошла и еще одна (тайная на сей раз) встреча Боэмунда с королем нищих Тафюром. Никто не знал, о чем они говорили, но только вскоре князь Тарентский сказал товарищам, собравшимся на совет в шатре епископа Адемара, что, если они не дадут ему, сыну герцога Гвискарда обещание сделать Антиохию его владением, он и Танкред поднимут дружины и отправятся обратно в Италию.

Остальные вожди похода напомнили храброму крестоносцу о долге нести спасение христианам и освободить Гроб Господень из рук язычников, а заодно и о присяге, данной ими императору Алексею, согласно которой все завоеванные ими земли становились его собственностью. Особенно усердствовал граф Раймунд де Сен-Жилль, единственный из всех крестоносцев не принесший клятвы греческому базилевсу. Раймунд заменил ее обещанием не вредить императору ни делами, ни словами. Несмотря на столь условную присягу, убеленный сединами, покрытый шрамами, граф Тулузы и маркиз Прованса всегда отстаивал интересы Алексея, особенно когда они входили в явное противоречие с притязаниями жадного норманна.

Разозленный неуступчивостью товарищей, в очередной раз отказавших ему, Боэмунд сдержал обещание: его отряд и дружина Танкреда покинули лагерь. Турки, как это довольно часто случалось, заслышав о том, что опаснейший враг уходит, открыли Собачьи ворота и смело кинулись на франков. Завязалась битва. Боэмунд, забыв обиды, велел рыцарям поворачивать коней.

Вылазка защитников крепости успеха не имела. Однако по лагерю все более уверенно пополз слух о том, что в этой схватке погиб не кто иной, как сам «князь» Тафюр.

Король нищих исчез, однако в городе к жене одного богатого армянина, оружейника по имени Фируз, принявшего ислам, явился человек в длинном балахоне с капюшоном, скрывавшим лицо. Фируз не только не прогнал незнакомца, покушавшегося, как могло бы показаться сначала, на верность супруги, а, напротив, упал на колени и стал просить гостя простить его за неразумие. «Я прощу тебя, — сказал незнакомец. — Но ты должен помочь вернуть город тому, кому он по праву принадлежит — христианам». Целуя руку гостя, Фируз прошептал: «Я сделаю все, как ты велишь, только прости меня, Господи».

Фируз заснул счастливым, а утром решил, что все ему привиделось. Он едва не избил жену, решившую так коварно провести его, однако сомнения одолевали Фируза, и он не нашел ничего лучше, чем спросить совета у начальника. «Поди проспись, — закричал тот и ударил его палкой. — Нечего беседовать с духами!» — «Но это был не дух!» — возразил Фируз. «Ну что же, — засмеялся турок. — Тогда мне понятно, он пришел оценить прелести твоей жены. Любой, кто отведал их разок, вряд ли откажется нанести повторный визит, — он понимающе подмигнул Фирузу. — Я-то уж знаю, дружок, и поверь, не понаслышке».