Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей - Илья Витальевич Карпов

Глава 1

При дворе вовсю судачили о том, что, дескать, король Эдвальд Одеринг после временного упадка сил тела и разума, вызванного покушением, решил возвратить себе славу энергичного и деятельного монарха. Вот только деятельность эта теперь вызывала сомнения. Назначение женщины на место патриарха было делом весьма и весьма необычным, хоть история Энгаты и помнила подобное. И каждый раз по странному стечению обстоятельств женщина-матриарх не продержалась во главе Церкви долго.

Геветта Светлоокая, ставленница короля Генриха Эркенвальда случайно сорвалась с моста-перехода между башнями Чёрного замка. Райла Смиренная, бывшая монахиня из ригенского Эденхофа, даже не говорившая по-энгатски, скончалась от расстройства живота после пира в честь именин сына Эдельберта Третьего. Досадная случайность. Наконец, Симона Безмолвная была убита во время поездки из Энгатара в Нетхендип. Тоже совершенно случайное происшествие.

Стоит ли удивляться, что находились и те, кто втайне желал, что Агну Пречистую постигнет такая же «случайная» гибель. Эдвальд Одеринг предполагал подобные настроения, поэтому не скупился на защиту для матриарха. Её повсюду сопровождали двое королевских гвардейцев, а порой и сам Дэйн Кавигер, командующий гвардии. Впрочем, после нескольких публичных проповедей перед храмом Троих простой люд в целом принял Агну благосклонно.

Её скромность, благожелательный вид и исполненные кротости речи, располагали к себе чернь, а встречавшиеся с ней знатные господа не упускали возможности сделать комплимент её благочестию, на что она неизменно отвечала: «Я лишь продолжение воли богов». Но Одерингу было куда важнее, что Агна служила продолжением его собственной воли, а также, не в последнюю очередь, воли того голоса, что молвил в его голове. Голос говорил о силе, об укреплении королевства перед лицом грядущих угроз. О том, что слабые должны стать сильнее или сгинуть. Иногда он был едва слышен, но порой буквально приказывал Эдвальду. В такие моменты король просил снотворного у придворного лекаря, ссылаясь на головную боль, и пытался заснуть.

Эдвальд также озаботился будущим королевского престола. Мередит Русворт не соизволила принести ему сыновей, во всяком случае, живых. Поэтому перед ним было два варианта: либо жениться самому и зачать долгожданного сына-наследника, либо найти подходящую партию для дочери. Королева сватала её за внука ригенского императора Густава Эркенвальда, юного принца Альберта, но Эдвальд не для того свергал ненавистную ригенскую династию, чтобы вновь привести её к власти собственными руками. Поэтому вскоре после смерти Мередит он отправил в Риген письмо, в котором сообщил о разрыве помолвки. Ответ пришёл незамедлительно: император был крайне недоволен, но королю было почти плевать. Риген далеко. В Ригене эпидемия чумы. В конце концов, их разделяют земли эльфов. Сейчас следовало озаботиться городом и страной.

Король любил храм Троих. Это величественное сооружение поразило его, ещё когда он мальчишкой впервые увидел его много лет назад. Его отец, лорд Эдвин Одеринг, привёз сына посмотреть столицу. Но даже мрачная громада Чёрного замка не так впечатлила юного Эдвальда как Храм. Светлое высокое здание с огромными цветными витражами и стрельчатыми арками, своими шпилями, оно, казалось, доставало до самого неба, возвышалось над городскими улицами, словно господин над слугами. Казалось, будто все здания города пали ниц пред величием Храма Троих, снисходительно взиравшим на них. И, хоть Эдвин Одеринг был удивлён внезапному желанию сына, но всё же позволил ему зайти внутрь. С тех пор король был неравнодушен к этому месту. Торжественная, но скромная атмосфера, священнослужители и чтецы, послушники и монахи обители святого Беренгара, пришедшие издалека паломники — все они были тихи и смиренны. Выросшему среди строгости и суеты Одерхолда, родового замка Одерингов, ему была непривычна такая тишина вкупе с величественностью. Она очаровывала его.

С тех пор, если ему случалось бывать в столице, он ни разу не пренебрёг возможностью зайти в Храм и воздать хвалу Троим у Высокого алтаря. Хоть предательство епископа Одерхолда и оставило в Эдвальде подозрительность к священникам, но, став королём, он бывал там каждые две недели, если был в городе. Разумеется, в тот период, когда его травила собственная жена и епископ Велерен, посещать Храм он не мог, заменяя это ежевечерними исповедями, во время которых он каялся во всех мнимых и реальных прегрешениях, которые порождал его помутневший разум. К счастью, Велерен унёс все их с собой в могилу.

После выздоровления король наведывался в Храм чаще. Иногда, чтобы посоветоваться с Пречистой Агной, а иногда, чтобы просто преклонить колено у алтаря, подавая пример благочестия. Он часто видел одну и ту же девушку в буром облачении послушницы. Она то и дело подолгу задерживалась у алтаря, ни с кем не заговаривала, а выражение её лица было неизменно печальным. Король узнал, что зовут её Марта, и что она потеряла близкого друга, тоже служителя Церкви, инквизитора, который ушёл на запад и не вернулся. Однажды король остановил девушку по пути из молельного зала и завёл с ней разговор.

— Он был тебе дорог? — спросил Эдвальд.

— Дороже всех, ваше величество, — глядя в пол ответила девушка.

— И ты всё ещё ждёшь его?

— Больше, чем цветок ждёт солнца, ваше величество.

— Все мы что-то теряем в этой жизни, Марта. Но главное, что ты терять не должна — это надежда. Тормир наполняет тело силой, Сильмарет помогает разуму выдержать трудности, Холар даёт душе надежду.

— Но ни один из них не возвращает утраченное, ваше величество, — в глазах девушки появились слёзы, и король погладил её по голове.

— Мне знакома твоя печаль. Но за свою потерю я отомстить сумел.

— Среди Троих нет бога, поощряющего месть, ваше величество. — девушка подняла взгляд.

Король увидел её лицо с редкими веснушками и вспомнил о сестре.

— Ступай с миром, Марта, — Эдвальд улыбнулся и поцеловал её в лоб. — Слёзы редко помогают в беде.

— Они помогают её пережить, ваше величество, — сказав это, девушка ушла.

Эдвальд вспомнил, что в последний раз позволил себе пустить слезу, когда узнал о смерти сестры. Тогда-то его сердце ожесточилось, и он решил, что отныне плакать должны лишь те, кто желает его собственных слёз. Бедная Мерайя была отомщена, но месть её не вернула. И даже то, что его дочь звали тем же именем, не могло заполнить пустоту в сердце. Закончив молитвы, король покинул Храм в сопровождении верных ему гвардейцев и нескольких людей в сером.

Создание ордена Серых судей патриархом Велереном король сумел обратить себе на пользу. Наделённые обширными полномочиями, они несли правосудие силы и стали в каждый уголок города. Городская стража прогнила изнутри и не справлялась с поддержанием порядка на улицах, Эдвальду было это известно. Многие стражники были в сговоре с тёмными личностями, нередко закрывали глаза на разбой и убийства. Теперь же им на смену пришли Серые судьи, подчинённые напрямую королю и Церкви, которая тоже ему подчинялась, а потому многие из городской стражи остались без работы. Командующий стражей Германн Рорр ещё сохранял свою должность, хотя ему плохо удавалось скрывать недовольство происходящим.

Создание ордена затронуло и инквизицию. Ранее, хоть она и называлась «королевской», но традиционно была подчинена исключительно Церкви. Теперь же, после её сокращения, некоторые бывшие инквизиторы подались в Судьи, а прочие просто остались без работы. Всё это, разумеется, порождало недовольство, но король объяснял это тем, что война не позволяет расходы на столько организаций разом.

Вопросами экономики, к слову, короля озадачивал и Явос Таммарен, вернувшийся из лечебницы в добром здравии. Эдвальд предположил, что можно набрать рекрутов из крестьянских семей, на что верховный казначей ответил, что собирать ополчение для укрепления военных сил сейчас неразумно.

— Если война продлится до осени, то крестьяне не успеют собрать урожай, ваше величество, — говорил он, — а значит к зиме королевство будет голодать.

Король же на это возразил, что эльфы не станут ждать, а воевать зимой не имеет смысла. К тому же, в крайнем случае, хлеба в закромах вместе с тем, что успеют собрать летом и осенью, должно хватить до следующего лета. Явосу не оставалось ничего, кроме как согласиться. Но он также заметил, что если