Ямочка - Олег Белоусов

Ямочка

Олег Аркадьевич Белоусов

© Олег Аркадьевич Белоусов, 2017

ISBN 978-5-4474-5398-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

«… и сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал».

Бытие; Глава 9; Стих 6

«Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию».

Глава 1

Ветреное и холодное окончание августа напугало обитателей одного из первых сибирских городов. В одно утро люди предали лето и все разом сдались в плен еще не наступившей по календарю осени, надев шляпы, шапочки, шарфы, плащи, пальто, закрытую обувь. Бездомные собаки, кошки, а также прожорливые птицы и хвостатые крысы за редким исключением вдруг перестали скапливаться около переполненных и омерзительно вонючих баков с гниющими отбросами человеческой жизни. Уродливые черные емкости без крышек, как наглядный укор порядку в стране, стояли неровно, на большом расстоянии друг от друга посреди рассыпанного вокруг мусора возле серых и мрачных панельных домов на неухоженных улицах. Несмотря на солнце, что иногда проникало лучами на землю через быстро летящие низко облака, влажная переросшая трава вдоль дорог уже не успевала просохнуть до полудня после студеных ночных дождей. Раннее похолодание на фоне всюду господствующего беспорядка невольно усиливало подавленность и тоску у жителей от безысходности. В такую пору люди ощущали себя проклятыми, оттого что вынуждены проживать в суровом краю и при суровом несменяемом советском режиме, который просуществовал без малого семь десятков лет и казался незыблемым и вечным, как преисподняя. Только беззаветно преданные своему единственному в жизни лету бабочки-капустницы, доживающие отмеренный срок, удивляя, продолжали наперекор северному ветру взлетать ненадолго под деревьями в скверах. Под стать бабочкам и мухи, словно больные люди, пораженные церебральным параличом, самоотверженно передвигались по заплеванным чугунным кругам на люках канализации среди тротуаров, но не так уверенно и проворно, как в жаркое время. Крылатые насекомые словно верили и не теряли надежду, что ласковое тепло при их жизни еще вернется. Однако по всему становилось очевидным, что короткое сибирское лето ушло бесповоротно.

Два водителя на новом такси бесшумно подъехали к гаражу смениться. Молодой и суетный под чужим взглядом татарин Вахитов, стриженный просто и дешево, словно мальчик дошкольного возраста, с небольшой русой челкой на голом темени, отработал двенадцать часов и привез своего напарника Валерия Бурцева для передачи ему автомобиля на ночь. Недавно созданное, а потому не обустроенное, второе в городе предприятие таксомоторных перевозок расположилось на окраине. С тыльной стороны организация примыкала к объездной дороге и отделялась от нее забором из криво приваренных к ржавым металлическим столбам грязных железобетонных плит. За дорогой начинались сельские поля со скошенной накануне кормовой кукурузой, и оттого уборочный запах из смеси срезанных злаков и пашни распространялся по всему таксопарку. Некоторые автомобили, что заехали на территорию, стояли с открытыми для вида капотами и багажниками в окружении нескольких озирающихся человек, подальше от административного здания и от глаз руководящего персонала. У таких машин, как по ритуалу, уходящие на выходные дни таксисты тайком и с удовольствием распивали водку, которую закусывали традиционно жареными цыплятами. По тому, как наглядно хмурые молодые водители быстро превращались в веселых и шумных балагуров, казалось, что вся нелегкая многочасовая работа делалась этими людьми благодаря единственной радости в жизни – радости выпить и закусить.

В подобных компаниях, прежде чем приступить к выпивке, разорванную на куски курицу, свежие помидоры, зелень, мягкий хрустящий хлеб, бутылки, стаканы и сигареты укладывали на дно багажника поверх старых газет, чтобы весь этот «праздник» можно было быстро закрыть в случае внезапного появления поблизости какого-нибудь начальника. Потом часто все происходило по известному сценарию. После первых «ударных» ста грамм (половина граненого стакана) на голодный желудок еще теплые цыплята табака, купленные на вынос в кафе, на воздухе приносили дурманившее наслаждение и ощущение восторга от кажущейся особенно ненасытной закуски после обжигающей нутро водки. Тут же немедленно разговоры заходили о «кормилицах» – о машинах и их проблемах. Затем захмелевшие шоферы обязательно начинали рассказывать друг другу случаи о том, сколько каждый удивительно много «чаю» за короткую поездку получил от какого-нибудь хвастливого клиента. Постепенно пьянея все основательнее, таксисты незаметно и обязательно переходили в разговорах на женщин, и заканчивалось все непременно тем, что полупьяные молодые люди рассаживались по выезжающим из гаража в ночную смену такси и направлялись в центр города на поиски еще «беленькой» и подружек. Жизнь решительно брала свое: накопительство чаевых, собираемых монотонно и нудно за неделю, повеселевшим водителям вдруг начинало представляться презренным делом, и деньги, пришедшие от неразумных пассажиров, также неразумно без сожаления начинали тратиться напропалую и без остатка в ресторане с живой музыкой и танцами. К закрытию питейного заведения вконец охмелевшие и разгоряченные друзья с танцевальной площадки бросали по-барски в музыкантов скрученные ладонями в шарики денежные купюры и громко требовали не останавливаться, а повторять и повторять какой-нибудь заводной шлягер, под который отплясывать было легко и весело. Именно таксисты, официанты и работники торговли в советской стране чувствовали себя, вопреки желанию и старанию идеологов коммунизма, как у Христа за пазухой. Поведение молодых людей во все времена схожее, меняются только декорации времени. Подобным образом вели себя давным-давно при царях когда-то пьяные молодые извозчики в дешевых кабаках после трудных, унизительных и холопских будней. Те же таксисты, только на лошадях, тогда и представить не могли, что придет такая власть, какая сделает их, ни за что ни про что, наиболее обеспеченными гражданами по сравнению с остальным населением.

Таким образом в этом таксопарке часто заканчивалось желание выпить водки в гараже после смены и перед выходными. Советская власть вопреки человеческой природе своими ограничениями во всех сферах жизни не могла и не стремилась ограничить только одного – повального пьянства. Власть советов зачастую возглавлялась психически больными или много пьющими людьми, которые невольно превращали в больных и пьющих от беспросветности уже четвертое поколение большей части народа. Любой здравомыслящий и трезвый человек неминуемо критически относился к царившему сюрреалистическому порядку вещей, но таких в стране мнимо господствующего пролетариата было мало. И все же что-то было от Бога в этой безбожной и преступной власти, раз она не умерла тотчас после преждевременного рождения.

– Сегодня слышал в машине по приемнику, что разбилась в самолете американская девчонка! Как же ее?.. – Вахитов опустил голову и почесал правую бровь указательным пальцем с уродливым и желтым от никотина ногтем, вспоминая иностранное имя. – Ну, та, которая написала письмо не то Горбачеву, не то Черненко! – с шутливым возмущением обратился Вахитов к Бурцеву, протягивая в его сторону открытую ладонь, ожидая подсказки, как будто тот безусловно должен знать, о ком идет речь. Бурцев молчал, слушая со спокойным видом, какое имя назовет Вахитов, у которого во время разговора в уголках губ скапливалась загустевшая белая слюна. «Как же его отвратительные губы целует жена?» – подумал Бурцев и вздрогнул от невольного представления себя на месте жены.

– Черт! Забыл!.. А!! Вспомнил! – вдруг выкрикнул Вахитов, широко раскрыв при этом глаза. – Саманта!! Смит Саманта, точнее! Или Саманта Смит? – угасая, начал гадать в сомнениях нерусский, говоря сиплым прокуренным голосом. – Ну, ладно, неважно! Передали, что она погибла вместе с отцом! Тринадцать лет было девчонке! – Он говорил эту новость с тревожным лицом, и кто не знал его, то мог бы подумать, что это событие потрясло его искренне и глубоко. Однако через несколько минут он разговаривал на совершенно противоположную, смешную тему и так же искренне и неподдельно заливался хохотом от анекдотов среди таксистов, стоящих в очереди к диспетчеру за путевыми листами. Вахитов вспомнил и объявил эту новость, чтобы прервать неловкое молчание с недавно посаженным на его новую машину сменщиком. Он определял про себя Бурцева как человека со связями в гараже и как «шибко грамотного», а значит, не своего круга, но нужного для разрешения возможных проблем по работе в будущем.