В гору - Анна Оттовна Саксе

Зента видела, как трудно было Петеру произнести эти слова, но обрадовалась, что он их все-таки сказал. Бедный парень, ему пришлось перебороть себя. Можно себе представить, какой перелом произошел в нем в эти немногие минуты, ведь до сих пор она никак не могла уговорить его пойти к Пакалну и побеседовать с ним наедине, извиниться. А теперь он сделал это перед всей волостью. Зента незаметно пожала Петеру руку.

— Товарищ Ванаг допустил большую ошибку, — сказал Бауска, — но приятно то, что он ее признал. Он молодой работник, сами знаете, сколько перестрадал за свою короткую жизнь, но это, конечно, не дает ему права быть несдержанным. Будем надеяться, и я даже глубоко верю, что в будущем он сумеет крепко держать себя в руках. В этом ему поможет комсомольская организация и также каждый из вас, вся общественность — ваша строгая, но дружеская критика.

Когда собрание кончилось, Бауске громко и долго аплодировали. Старики наклонялись друг к другу и шептали:

— Вот если бы все работники были такими толковыми, как этот, тогда уж… тогда, да… Если бы такие почаще приезжали! Сразу стало яснее…

Бауска зашел к Яну Приеде. Он решил переночевать у него, а рано утром отправиться в город, завернув по дороге на МТС и в соседние волости. Комната у Яна была тепло натоплена, и Вилис с удовольствием прилег на диван. Эмма Сиетниек подала на стол ужин, а Ян с Иваном после собрания опять ушли к своим лошадям.

Бауске вдруг пришло в голову — хорошо бы еще побеседовать с Ванагом, а то не показалось бы председателю, что он, Вилис, остался о нем плохого мнения. Он попросил Эмму пойти посмотреть, в имении ли еще Ванаг, и если не уехал — пусть зайдет. Пока Бауска ждал, кто-то постучал — это был старый Пакалн.

— Вы уж не сердитесь на меня, что не даю вам покоя, — начал он, — но кто знает, когда опять приедете. Видите, как-то некрасиво сегодня получилось. Не думайте, что я на Петера Ванага жаловаться хотел или что-нибудь в этом роде. Когда вы упомянули, сколько он перестрадал, меня точно обухом по голове ударило. Мне подумалось: и впрямь ведь так, а я, старый хрыч, еще ссоры ищу с ним.

— Ничего, ничего, отец, — успокаивал его Бауска. — Всегда лучше напрямик высказаться, чем кулаки сжимать в карманах.

— Знаете, как это у нас тогда получилось, — рассказывал Пакалн. — Он такой горячий, а мне словно кто-то все время нашептывал: «Молод еще на старика нападать! Заработай такие кривые пальцы, — он разжал свои ладони, но пальцев выпрямить не мог, — тогда ругай меня!» Я ведь не так хорошо понимаю эти новые порядки, как вы, молодые, но своим старым умом соображаю, что тот, кто работу делает, нынешней власти вреда не причиняет. А у нас есть такие — языком горы готовы сдвинуть, а на работе ни с места.

— Они нам больше всех вредят, — прервал его Бауска.

— Да, хорошего от них не жди, — продолжал Пакалн. — Но раз я свою работу выполняю, почему же меня тогда равняют с этими, ну, кулаками. Вы тоже сказали, что кулаки те, у кого машины. Кое-какие машины, правда, у меня имеются.

— Я, кажется, неточно выразился, — признался Бауска, — вы не поняли меня. Машины могут быть разные. Например, такие, которые используют только в своем хозяйстве или же одалживают соседу, чтобы помочь, но есть такие, как молотилки, тракторы, грузовые автомашины, лесопильные станки, которые приносят доход.

— Ну вот, теперь и мне ясно, — обрадовался Пакалн. — А то я думал…

— Что я вас назвал кулаком? — засмеялся Бауска.

Вошел Петер и вместе с ним Зента и Мирдза.

— Петер, сынок, — Пакалн пошел ему навстречу, протянув руки, — на пожми и не сердись, что так получилось. Эх, зачем мне надо было перед людьми! Можно было наедине. Ну, теперь я побегу домой. Юрит будет шуметь, что плохо слежу за ним. Так бывайте все здоровы! Заезжайте еще как-нибудь, товарищ Бауска. Мы ведь ничего не знаем, ни о войне, ни что было, ни что будет. Когда газеты читаем — это одно, а на словах яснее получается.

— Видишь, Петер, как получилось, — заметил Бауска после ухода Пакална, — Какой ты из этого сделаешь вывод? Учиться надо!

— Да, надо учиться! — подтвердил Ванаг с решимостью.

— Мы, кажется, совсем замучили товарища Бауску, — вмешалась Зента. — Надо дать человеку отдохнуть.

— Завтра тебя проводит Канеп, — сказал Ванаг. — Он эту ночь переспит здесь же.

— К чему это, — махнул Бауска рукой. — Что вы это — словно невесть какую важную личность оберегаете.

— Любимого человека оберегаем, — улыбнулась Мирдза. — Мы тебя очень, очень будем ждать.

Вилис Бауска проснулся рано утром. За дверью слышалась тихая возня. Кто-то собирался войти, но, не решившись, отпустил дверную ручку. Бауска крикнул, и вошел Ян Приеде.

— Возчик приехал, — сообщил он. — Я говорю, еще темно, куда торопиться, а он отвечает, что велено в пять часов.

— Правильно, хорошо, что он такой аккуратный, — ответил Бауска и вскочил с кровати. — У меня сегодня еще много работы, некогда долго спать.

— Эмма, ты скорей приготовь завтрак, — крикнул Ян в кухню.

— Не надо, зачем беспокоить человека, — запротестовал Вилис, одеваясь.

— Как это не надо, — настаивал Ян. — Лошадь тоже не гоняют некормленую, тем более человека!

В шесть часов Бауска с Канепом уселись в просторные сани. До восхода солнца оставалось еще больше часа, но именно по морозцу была самая езда, так как мартовские ветры и солнце уже растопили на южных склонах снег.

Ехали молча. Бауска думал о вчерашних собраниях. Вспоминал и другие волости, где председатели жаловались, что не могут работать, просили у уезда работников. Наверное, не замечали, что у них на месте есть такие же Лауски, Пакалны и многие другие, как здесь. Люди есть, только надо уметь отыскать их, по-дружески взять за руки, и они пойдут с тобой.

На востоке обозначился едва заметный светлеющий полукруг. К нему, легко покачиваясь на ветру, тянулись черные шпили сосен. Начинался Большой бор. Вилис вспомнил, как он шел через него вместе с Эльзой прошлой осенью. Как пустынно тогда было в этой местности, не слышно было ни лая собак, ни