Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

В. Ц. Он, конечно, был человеком очень многознающим… Обладал фундаментальной базой и был компетентен во многих вопросах. На кафедре были четыре научных направления – Амелина, Фурмер, Малахова и Коваля, которые объединялись одним большим договором с Воскресенским химкомбинатом. Я частенько представлял нашу группу в поездках в Воскресенск (Амелин не очень любил туда ездить). И там я видел, как все эти качества Жоржа раскрываются в практической работе.

Ю. Л. В связи с этим вопрос. Нам с тобой понятны человеческие характеристики Фурмер, Малахова, их «напор»… И ты видел в Воскресенске и их и Жоржа, и можешь сравнивать их деловые манеры. И как ты считаешь, был ли Жорж в делах служебных и житейских смелым человеком?

В. Ц. Думаю, что да, безусловно! Эта его смелость подтверждается всей его жизнью.

Ю. Л. То, что жизнь бросала его в такие ситуации, в которых он выживал благодаря своей смелости, это понятно! Я немного о другом, о «житейском»… Вот приносят расписание, а там удобные и неудобные часы занятий…

В. Ц. А, в этом плане! Нет, конечно, в делах житейских он шёл на уступки другим людям. И в твоём примере он уступит женщине-коллеге удобную пару занятий… Помнишь, как они делили столы в той каморке, где сидели с Фурмер? Удобный стол достался Изабелле Эммануиловне… ☺ Но это не о смелости и напористости, это об уважительном отношении к людям…

Ю. Л. А вот такой вопрос… Он никогда о себе ничего не рассказывал. Но ты ведь общался с ним не один день, а многие годы…

В. Ц. Да, конечно…

Ю. Л. И вот за время вашего общения, он мог как-то «проговориться» и тогда твоё «тайное знание» что он – разведчик, получало живое подтверждение. Бывало такое?

В. Ц. Нет, при мне он ни разу не «прокололся» ☺.

Ю. Л. Но то, что он американец, родился и жил там, это же не было секретом?

В. Ц. Конечно, это было общеизвестно, он писал об этом во всех анкетах…

Ю. Л. И вот этот его «американизм» как-то ощущался в общении или проявлялся в его «житейском поведении»?

В. Ц. Нет. Я считаю, что он вел себя как обычный советский человек. Единственное, что выдавало его американизм, это, как он газовал, трогаясь с места на машине ☺. Садясь в машину, он резко давил на газ, что у нас было не принято – у нас плавно отжимаешь сцепление и потом газуешь. А он – сразу по газу, и с места срывался!.. Я видел это не раз – мы играли в футбол у Дворца Пионеров на Миусской площади, а он подъезжал с этой стороны к институту и видел нас, а мы – манеру его езды. А играли мы там, как ты знаешь, регулярно и много лет…

<Я вернулся к этому вопросу – об отношении Жоржа к спортивным пристрастиям сотрудников – через несколько дней, 01.04.14, при случайной встрече с Владимиром Ивановичем в ходе очередного визита в Менделеевку. И Владимир Иванович со всей определённостью заявил, что «он ко всем спортсменам относился положительно. И к футболистам тоже! Ни Федосеев, ни Гришин, ни Каграманов – постоянные участники футбольных мероприятий – никакого негатива от Жоржа по этому поводу не ощущали. И я не ощущал – однозначно!». Категоричность Владимира Ивановича была вызвана тем, что в институтском фольклоре бытует байка, будто бы Жорж недолюбливал, что играют в футбол в рабочее время. Во время этой встречи мы, кстати, припомнили, что однажды, во время очередного чемпионата мира по хоккею в Москве, на кафедре был организован тотализатор, в котором и Жорж и я приняли участие. Несмотря на «сильный состав спортсменов-любителей», победила девочка-лаборантка, ничего не понимавшая в хоккее и вряд ли знавшая, чем он отличается от футбола или керлинга ☺. Спортивный мир непредсказуем, здесь же важно то, что Жорж не был к нему равнодушен >.

Ю. Л. А ты не ездил с ним в качестве пассажира?

В. Ц. Нет, ни разу… А вот вспомнился один забавный случай с участием Жоржа. Однажды он принимал экзамен у студентки, которая имела грудного ребёнка. Принимал почему-то в лаборатории ОХТ, в которой в тот момент никого не было. И вот захожу я на кафедру и вижу картину: за столом сидит маленькая изящная студентка, перед ней экзаменационный лист, она что-то на нём пишет – готовится к ответу на экзамене! – а посреди лаборатории перед ней стоит этакая «скала» – Жорж Абрамович! – и держит на руках ребёнка.

Ю. Л. Так она с ребёнком пришла на экзамен?

В. Ц. Да! Она всё «просчитала» заранее – пришла на экзамен с младенцем, получила билет и села готовиться, а Жоржа попросила «подержать ребёнка» ☺. И Жорж стоял и держал, не знаю уж сколько – десять минут или двадцать, пока не вошёл я. А, увидев меня, Жорж растерянно как-то спрашивает: «Володья, што мне дэлать?», имея, вероятно, надежду на то, что я возьму младенца, а он начнёт экзаменовать студентку.

Я отвечаю: «Жорж Абрамович! А не проще ли поставить удовлетворительную оценку и вернуть ребёнка матери?».

16.90. В. И. Царёв, рассказ о студентке с ребёнком.[329]

Он на секунду задумался, и так серьёзно говорит: «Это хорошее решение!»… Оно было тут же реализовано и на этом экзамен закончился ☺…

Ю. Л. Да, это достойный упоминания эпизод, характеризующий ещё одно человеческое качество Жоржа – его житейскую наивность ☺…

<То, что Жорж серьёзно относился к работе с вечерниками (а студентка с ребёнком явно относилась к их числу), видно по фотографии, опубликованной в газете «Менделеевец» в 1965 году. Хотя это типичная «постановочная фотография» для газеты, и качество воспроизведения в институтской многотиражке демонстрирует сегодняшнему молодому читателю технический уровень типографии тогдашнего МХТИ, живую атмосферу экзамена можно прочувствовать по ясно видимой детали – изображению рук собеседников: уверенные и спокойные у Жоржа, и нервно сплетённые ладони у студентки. Строгости Жоржа явно побаивались! Но, как видно из рассказа В. И. Царёва, эта строгость не была догматичной ☺…

16.91. Экзамен у вечерников – дело серьёзное.[330] >

А вот такой вопрос – ты же был знаком с ним не один год – касающийся «дел военных». К праздникам – 23 февраля, 9 мая – ветераны войны на кафедре получали