Para Bellum - Геннадий Хазанов

Трое в фуфайках, наклонившись, как по команде, вырвали из голенищ сапог самодельные ножи, выставили их перед собой и пошли на командира полукругом. Теперь у Сергея была необходимая секунда. Правая рука скользнула под полу пальто, и в глаза шпане глянуло дуло «ТТ».

– Спокойно, гражданин, – задыхаясь, проговорил тот, что стоял справа. – Чего ты на нас попёр? Мы никого не трогали, а ты… Башли нужны, так и скажи, отдадим. А стрелять не надо.

Расчёт был хитрый. Жертва, вдруг выставленная хищником, отвлечётся, начнёт доказывать, что он не гопник, а совсем наоборот…

В тот же миг тот, что был слева, у стены дома, ринулся вперёд, целя лезвием в руку с оружием. Марков левой заблокировал и отвёл вниз кулак с финкой, ткнул стволом в лицо «энтузиаста». Тот захватил лицо ладонями и свалился между командиром и шпаной. Тут же срез ствола снова уставился на оставшихся.

– Бакланы, – хрипло сказал Марков. – Вы на кого руку подняли, сявки? Брысь отсюда, пока я в ваших тушах сквозняков не наделал.

Сергей очень старался подобрать слова так, чтобы и собеседникам было понятно, и Ленкин слух филолога не поразить теми выражениями, которые были в ходу у конармейцев и которые сейчас сами просились на волю, почуяв свою уместность и соответствие ситуации.

Очевидно, лингвистический контроль ослабил внимание. Барашковый Воротник всё время держался позади своих «шестёрок». Теперь он толкнул одного из подельников на Маркова и ринулся вперёд.

От неожиданности Марков нажал курок, треснул выстрел – практически в упор, и налётчик осел на тело своего приятеля. Последний из троих в ужасе попятился. Но главарь уже схватил за волосы Ленку, скользнул за спину девушки, согнулся, чтобы не возвышаться над нею, и приставил к горлу остриё ножа.

– Попишу твою девку, – неожиданно писклявым голосом крикнул он. – Брось шпалер.

– Дурак, – ответил Сергей. – Её убьешь, прятаться не за кого будет. А я тебя за неё руками в клочья порву. Поня́л?

Он нарочно произнёс слово так, как принято было у шпаны. Лицо главаря напряглось. Офицер понял, что сейчас справа бросится последний «боец криминала», значит, не сбежал, не оставил пахана. Неужели его боится больше, чем Маркова с «ТТ»? Проучим. Не сводя глаз с Барашкового Воротника, он выбросил вбок стопу. Попал.

Ленка воспользовалась тем, что бандит напряжённо следил за Сергеем и последним из членов банды. Она резко ударила головой назад, одновременно убирая горло от лезвия, и упала влево. Оглушённый Барашковый Воротник на миг оказался без прикрытия. Этого и ждал военный. Зло гавкнул «ТТ», и тупоголовая пуля в медной оболочке вошла в лоб грабителя.

Марков бросился к девчонке: «Цела?» Только он наклонился, в стену что-то ударило. Сергей Петрович прижал Ленку к тротуару, развернулся, выискивая стволом нового противника. С обеих сторон Нагатинской бежали люди в штатском, отмахивая левыми руками и поднимая на уровень глаз правые. Было их человек восемь. Пара вспышек, и пули, пущенные второпях, не прицельно, с противным визгом отрикошетировали от стены дома и улетели в темноту. «Вот и всё, – подумал командир. – Глупо. В каких боях цел остался, в лагере выжил. Сдохнуть в дурацкой уличной перестрелке с уголовщиной? Обидно. И девочку погубил, дубина!»

Марков не спеша вытянул руку, ловя мушкой ближайшего из новых врагов. В этот момент раздались автоматные очереди, и перед штатскими легли фонтанчики взбитого пулями льда. Легковые машины, вылетевшие из неведомых дворов, заскользили юзом перед нападавшими, из салонов вывалились бойцы в аккуратных полушубках, прикладами «ППШ» сбили их наземь. К Сергею и Ленке, чуть оскальзываясь, подскочил крепкий парень в армейском тулупчике, перехваченном офицерским ремнём, бросил руку к шапке, спросил: «Целы, товарищ генерал-полковник? Извините, чуть не опоздали. Был приказ присматривать за этими, – он повёл рукой, показывая на поверженных штатских, которых умело обшаривали его люди. – Вот и прохлопали бандитов». Парень бегло осмотрел уголовников: «А вы их лихо!»

Марков помог встать на ноги Ленке, попытался пошутить:

– Что я тебя всё время поднимаю? – Не выдержал, прижал девчонку к груди, стал целовать, шепча: – Всё кончилось, малыш, всё хорошо. Ты как, цела? Ты умница, ты прелесть, я тебя люблю.

Только услышав последние слова, девушка беззвучно заплакала, спрятав лицо на груди Сергея.

– Товарищ генерал-полковник, – позвал через пару минут спаситель. – Вас очень просят пройти с нами.

– Сначала отведём девушку домой, – не терпящим возражений тоном приказал Марков.

– Конечно, – поспешно согласился командир группы захвата. – Пройдёмте в авто.

Провожая Ленку до двери квартиры, Сергей Петрович попросил:

– Маму не пугай. Смягчи как-нибудь историю, ладно?

Девчонка кивнула и вдруг потянулась к мужчине, обняла его за шею.

– Хочу к тебе. Прямо сейчас.

Марков благодарно поцеловал её в глаза.

– Я тоже. Но нельзя отвергнуть просьбу неизвестного спасителя.

Увезли генерала недалеко. Через пару кварталов машина свернула в какой-то двор и стала. Тот же командир распахнул дверцу:

– Пожалуйста, пересядьте в другое авто.

Офицер увидел огромный лимузин, сияющий лаковым покрытием даже в ночной темноте. Задняя дверца открылась, и смутно знакомый голос с насмешливыми интонациями позвал:

– Серёжа. Иди сюда, дорогой, я давно тебя дожидаюсь.

Марков уселся на скрипнувшее кожаное сиденье, силясь припомнить, кто в его далёком прошлом обращался к нему с чуть заметным одесским выговором и неистребимыми ироническими интонациями.

– Не припоминаешь? – спросил владелец автомобиля, и в салоне вспыхнула неяркая лампочка. Сергей Петрович увидел человека, одетого в обычный наряд ответработника: полувоенный френч, в каком постоянно показывался Сталин, галифе, заправленные в сияющие сапоги. Лицо римского сенатора. Такие командир видел, когда их водили на экскурсию в Эрмитаж, в коллекции скульптурных портретов. Ещё в то время Маркова поразило, что художники воспроизводили в мраморе каждую морщинку и бородавку, что мастера не льстили заказчикам, сохраняли присущее модели в жизни выражение лица. Высокомерные, алчные, жестокие, тупые лица людей, которые определяли судьбы Великого Города две тысячи лет назад, смотрели в глаза далёких потомков. И становилось понятно без долгих объяснений экскурсовода, почему Империя рухнула.

Только годы спустя Марков понял, почему высокопоставленные римляне не требовали, чтобы скульпторы приукрашивали их облик. Причиной было высокомерие. «Отцы Отечества» как бы говорили грядущим векам: «Мы такие. И такими вам придётся принимать нас и мир, который мы для вас создали».