Ордынский волк. Самаркандский лев - Дмитрий Валентинович Агалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пригласите всех жен, – прошептал он, – всех принцев, кто вышел со мной в поход, всех старших беков и моих личных гвардейцев. Быстрее!
Но большинство и так были все здесь. Вот уже две ночи и два дня никто не смыкал глаз! Ему так и сказали:
– Сахибкиран, мы подле тебя!
– Хорошо, – пробормотал он. – Подлинно знаю, что птица духа собирается улететь из этой клетки, пойду под защиту Бога, вас оставляю Богу.
Такого никто не ожидал услышать – все затихли!
– Надобно, чтобы после моего ухода не поднимали вопли и плач, это совершенно бесполезно, – продолжал Тимур. – За меня просите у Бога прощения моих грехов, возрадуйте мой дух молитвами, благословениями и чтением Корана.
Жены зарыдали. Заплакали принцы, беки и его бахадуры. Хафизы, обступив его изголовье, не обращая внимания на плач и причитания, поспешно читали Коран.
А Тимур увещевал:
– Слава Аллаху, что сегодня и в Иране, и в Туране нет такого, кто мог бы выступить против. Я уповаю надежду на Господа Бога, что, несмотря на то, что у меня много грехов, он смилостивится надо мной, ибо я укоротил муки угнетателей относительно угнетенных. Я не допустил, чтобы в мое время сильный притеснял слабого.
Как ему сейчас, на смертном одре, хотелось верить в это!
И вот – прозвучало завещание:
– Пира Мухаммада Джахангира, моего внука (младший сын Джахангира. – Авт.), я назначаю наследником, вместо меня он будет правителем, страна Самарканда будет принадлежать ему. Он должен править независимо и сильно, чтобы о государственных делах, положении войск и населения он всегда осведомлялся. Вы все должны подчиниться ему, согласованно должны выполнять порученные им дела, так мир не будет расстроен и мусульманам не будут доставлены тревоги и вред. И многолетние мои труды не пропадут даром. И должно быть так, чтобы о согласии между вами знали и вдали, и чтобы ни у кого не появилось силы бунтовать или противостоять. – У него хватило силы оторвать голову от подушки. – А теперь клянитесь, что выполните мою волю!
Все тотчас поклялись.
– Пусть беки и военачальники, которых здесь нет, соберутся и поклянутся, что выполнят все, что я сказал в своем завещании. Слышите?! Все должны дать клятву мне – и нынче же! Идите и потребуйте клятвы!
Шах Малик-бек и Шайх Hyp ад-Дин-бек, не сговариваясь, встали перед ним на колени.
– Если бы я мог принести свою жизнь в жертву тебе, – заплакал Шах Малик. – Если бы Аллах взял мою жизнь, сохранив твою, Сахибкиран!
– И мою! И мою тоже, государь! – вторил ему Шайх Hyp ад-Дин.
– У Аллаха свой замысел, – прошептал Тимур.
Его лицо то и дело обтирали, увлажняли губы.
– Времени мало, сил мало, – прошептал он. – Как бы я хотел увидеть Шахруха, моего сыночка! – Его лицо на секунды окаменело. – Не судьба! С теми, кого нет подле меня, увидимся в Судный день.
Грань приближалась. Роковая черта. Через забытье и жар он многое что видел и слышал. Но еще страшнее было то, что должно было случиться за этим. За гранью! Уже хлопали чьи-то крылья над его головой. Птица? Откуда? Какая? Метались тени. Ему то и дело казалось, что он слышит вопли многих тысяч людей – и все они взывают к нему! Ждут суда!
Не своего – его суда!
– Внуки мои! – Он уже хрипел. – Держите крепко рукоять сабли, и тогда вы, как я, будете владеть царством, Иран и Туран спасете от рук врагов. – Тело его стремительно угасало, но дух боролся, не подпускал проклятую смерть. – Поскольку я справедливостью и добродетелью благоустроил мир, то если вы будете действовать согласно моему завещанию и будете править справедливо, то многие годы власть и страна будут в ваших руках. А если между вами будет несогласие, то посеете зло!
Он вновь потерял сознание. Тимур уже еле дышал. Ему казалось, что на его грудь наступил крылатый зверь и не давал ему дышать, глаза зверя горели, алая пасть была раскрыта, и с языка его капала жгучая слюна. И черные крылья нервно вздымались за спиной. Нетерпеливый зверь ждал. Плач и голоса уже еле касались его слуха.
Тимур пришел в себя на несколько минут, и все затихли. Он обвел взглядом всех, кто был вокруг, кого-то узнавая, кого-то уже нет, а потом сказал слова, которые они запомнили навсегда:
– Мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! Похороните меня в ногах праведника! Он заступится за меня перед Богом! За все, что я сделал не по Его, а по своей воле. И сами молитесь обо мне – до конца дней молитесь!..
Тимур страшно захрипел, дрожь пошла по его некогда мощному телу, и он умолк – теперь уже навсегда.
Когда все поняли, что великого государя более нет с ними, бросились к нему и зарыдали так, как не рыдали прежде. Мир для них обрушился в одно мгновение. Они еще не знали, что вместе со своим повелителем уже сами летели в разверстую черную пропасть смуты…
3
Великие диктаторы, как правило, мудры во всем, что касается их земного существования, они хорошо знают, как расправляться с врагами, усмирять народы и создавать империи, но ни один не способен представить себе, что будет, когда последний вздох вырвется из его груди и когда рука громовержца, еще вчера повелевавшая армиями и народами, станет мертвой плотью. Это и есть великая кара Господа за гордыню и своеволие! Это и есть их, тиранов, расплата. Тут все и пойдет наперекосяк, и прахом обернутся великие завоевания, и благополучный мир, построенный на человеческих костях, муках и страданиях, вдруг станет рассыпаться как карточный домик.
Охваченные горем принцы решили в память о великом дедушке идти на Китай и наказать язычников со всей строгостью, но человек предполагает, а Господь располагает. Как видно, Китай уже исчерпал свою злую карму и ему хватило опустошительного похода Чингисхана. Оказалось, не судьба! Тело государя вывезли из Отрара в Самарканд, принцы с бесчисленным войском двинулись прямо в противоположную сторону, уже прошли шесть йигачей пути, но тут взбунтовался царевич Султан Хусейн, внук Тимура от его любимой дочери Ака Беги. Он решил завладеть Самаркандом и провозгласить себя государем. Как можно завоевывать Китай, когда у тебя за спиной, в самом центре твоего государства, начинается схватка за власть? Но выступления Султана Хусейна оказалось мало! Пока
