Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон

Он ненавидел Дага Свенссона. Он упрашивал его и умолял, буквально ползал на коленях перед этой сволочью!

В день после убийства Сандстрём, охваченный эйфорией, не мог связно мыслить. И только на следующий день он по-настоящему задумался. Раз Даг Свенссон работал над книгой, в которой он собирался выставить его на всеобщее обозрение в качестве насильника с педофильскими наклонностями, то можно было с достаточной степенью вероятности предположить, что полиция докопается до его шалостей. Господи! Его же могут заподозрить в убийстве!

Его панический страх несколько поутих, когда во всех газетах на первой странице появилась фотография Лисбет Саландер. Кто, черт возьми, такая эта Лисбет Саландер? Он ничего о ней не слышал. Но полиция явно считала ее главной подозреваемой, и, согласно публичному заявлению одного прокурора, дело уже шло к раскрытию убийства. Возможно, интерес к его персоне не успеет возникнуть. Однако он по собственному опыту знал, как журналисты порой придерживают некоторые материалы и записи. «Миллениум». Паршивый, грязный журналишко с незаслуженно хорошей репутацией! На самом деле он такой же, как все остальные. Роют землю, поднимают крик и причиняют вред людям.

Он не знал, в какой стадии находится работа над книгой, не знал, что им известно, и ему некого было спросить. Он чувствовал себя словно в каком-то вакууме.

Всю последующую неделю он то и дело переходил от паники к эйфории. Полиция его не искала. Может быть (везет же иногда дуракам), он выйдет сухим из воды. А если не повезет, то его жизнь кончена.

Он вставил ключ в замок и повернул. Отворив дверь, он внезапно услышал у себя за спиной шипение и ощутил парализующую боль в пояснице.

Гуннар Бьёрк никак не мог уснуть и сидел на кухне в пижаме и халате, размышляя в темноте над своей дилеммой. За всю свою многолетнюю карьеру он еще ни разу не попадал в такую неприятную ситуацию. Вдруг зазвонил телефон.

Сперва он не хотел отвечать. Взглянув на часы, он увидел, что шел уже первый час, но телефон продолжал звонить, и после десятого звонка он не удержался. А вдруг это что-то важное!

– Говорит Микаэль Блумквист, – послышалось в трубке.

Вот черт, только этого не хватало!

– Уже первый час ночи. Я спал.

– Извиняюсь. Но я подумал, что вам будет интересно узнать то, что я вам скажу.

– Что вам надо?

– Завтра в десять часов я устраиваю пресс-конференцию по поводу убийства Дага Свенссона и Миа Бергман.

Гуннар Бьёрк с трудом проглотил застрявший в горле комок.

– Я собираюсь рассказать о деталях неоконченной книги Дага Свенссона о секс-мафии. Единственным клиентом проституток, которого я собираюсь назвать по имени, будете вы.

– Вы обещали, что дадите мне время...

Услышав панический страх в своем голосе, он замолчал.

– Прошло уже несколько дней. Вы обещали позвонить мне после выходных. Завтра – вторник. Либо вы будете говорить, либо завтра я провожу пресс-конференцию.

– Если вы устроите пресс-конференцию, то никогда ничего не услышите о Зале.

– Возможно. Но тогда это будет уже не моя проблема. Тогда вам придется объясняться не со мной, а с официальными следователями. И разумеется, со всеми СМИ Швеции в придачу.

Дальнейшие переговоры были напрасны.

Бьёрк согласился на встречу с Микаэлем Блумквистом, но сумел отсрочить ее до четверга. Еще одна короткая передышка. Но он был подготовлен.

Теперь либо пан, либо пропал!

Сандстрём не знал, сколько времени он пробыл без сознания, но, придя в себя, понял, что лежит на полу своей гостиной. У него болело все тело, и он не мог пошевельнуться. До него не сразу дошло, что руки у него связаны за спиной чем-то похожим на изоляционную ленту и ноги тоже связаны. Широким куском той же изоляционной ленты у него был заклеен рот. В квартире был зажжен свет, жалюзи опущены. Он не мог понять, что происходит.

Потом он расслышал какие-то звуки, доносившиеся из его кабинета. Он затих и прислушался: слышно было, как там кто-то выдвигает и задвигает ящики. Грабители? Он различил шуршание бумаги: кто-то рылся в его ящиках.

Прошла целая вечность, прежде чем сзади послышались шаги. Он попытался повернуть голову, но никого не разглядел.

Он старался сохранить спокойствие, но внезапно через его голову скользнула веревочная петля. На шее затянулась удавка. От испуга у него чуть было не опорожнился кишечник. Взглянув вверх, он увидел, что веревка тянется к блоку, прикрепленному к крюку, на котором раньше висел комнатный светильник. Тут его враг подошел к нему с другой стороны и очутился в поле зрения. Первой показалась пара маленьких черных сапожек.

Он не знал, что ожидал увидеть, однако, подняв глаза, испытал сильнейшее потрясение. В первый момент он не узнал сумасшедшую психопатку, чья фотография с самой Пасхи красовалась во всех киосках Пресс-бюро. Сейчас у нее была короткая стрижка, и она не походила на свою фотографию в газетах. Она была во всем черном – в черных джинсах, черной расстегнутой короткой хлопчатобумажной курточке, черной майке и черных перчатках.

Но больше всего его напугало ее лицо. Она была загримирована: на губах черная помада, черная обводка вокруг глаз и наводящие жуть резкие черно-зеленые тени, а остальное лицо вымазано белилами. От левого виска до правой стороны подбородка шла через все лицо широкая полоса красного цвета.

Получалась какая-то гротескная маска, и вид у нее был совершенно безумный.

Его мозг не соглашался принять это зрелище. Оно казалось нереальным.

Лисбет Саландер взялась за конец веревки и потянула. Он почувствовал, как веревка сжала ему горло, и в течение нескольких секунд не мог продохнуть, сучил ногами, стараясь опереться ступнями о пол. Благодаря блоку и талям ей не потребовалось почти никаких усилий для того, чтобы поднять его на ноги. Когда он встал перед ней во весь рост, она перестала тянуть и намотала конец веревки вокруг трубы отопления, закрепив его затем морским узлом.

Сделав это, она исчезла из его поля зрения и оставила его одного более чем на пятнадцать минут. Вернувшись, она взяла стул и уселась напротив. Он старался не смотреть на ее размалеванное лицо, но не мог отвести глаза. На стол она положила пистолет. Его пистолет. Она нашла его в гардеробе в коробке из-под башмаков. «Кольт-1911 Гавернмент» – он хранил это не совсем законное оружие уже несколько лет, купив по случаю у одного знакомого, но ни разу не сделав даже пробного выстрела. Она вынула магазин и прямо у него на глазах вставила патроны, потом загнала магазин в рукоятку и отправила в ствол пулю. Пер-Оке Сандстрём едва не лишился чувств, но заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Не понимаю, почему мужчины всегда стремятся документально фиксировать свои половые извращения, – сказала она.

Голос у нее был нежный, но холодный как лед. Она говорила тихо, но внятно. Перед его глазами очутилась фотография, распечатанная с его собственного жесткого диска.

– Полагаю, что эта девушка – семнадцатилетняя эстонка Инесс Хаммуярви из города Риепалу в окрестностях Нарвы. Хорошо ты с ней позабавился?

Вопрос прозвучал риторически. Пер-Оке Сандстрём не мог отвечать. Его рот по-прежнему оставался заклеен, а мозг был не в состоянии сформулировать ответ. На фотографии было изображено... Господи, зачем он только сохранил эту фотографию!

– Ты узнаешь меня? Кивни!

Пер-Оке Сандстрём кивнул.

– Ты – подлый садист, скотина и насильник.

Он не шевельнулся.

– Кивни!

Он кивнул. На глазах у него вдруг выступили слезы.

– Давай уточним правила, – сказала Лисбет Саландер. – Я считаю, что тебя следовало бы немедленно умертвить. Переживешь ли ты ночь, меня совершенно не волнует. Ты понял?

Он кивнул.

– За последнее время ты вряд ли не мог узнать, что я – сумасшедшая и люблю убивать людей, в особенности мужчин.

При этих словах она показала на последние номера вечерних газет, лежавшие на столе в его гостиной.

– Сейчас я сниму изоляционную ленту с твоего рта. Если ты станешь кричать или повысишь голос, я ткну тебя этой штукой.

Она показала ему электрошокер.

– Эта машинка выстреливает зарядом в семьдесят пять тысяч вольт. В следующий раз там будет шестьдесят тысяч вольт, поскольку один раз я ею уже воспользовалась и не перезаряжала. Ты понял?

Он посмотрел на нее нерешительным взглядом.

– Это значит, что твои мышцы перестанут функционировать. Именно это случилось с тобой, когда ты подошел к двери.

Она усмехнулась ему в лицо:

– А это значит, что ноги перестанут тебя держать и ты сам себя повесишь. Тронув тебя этой машинкой, я просто встану и уйду.

Он кивнул. Господи, эта дрянь ведь сумасшедшая убийца! Он не мог удержаться от слез, и они ручьями потекли у него по щекам. Он засопел.