Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон

Она встала и сорвала с его рта изоляционную ленту. Ее жутко размалеванное лицо приблизилось к нему вплотную.

– Молчи! – приказала она. – Не говори ни слова. Если ты заговоришь без разрешения, я ткну в тебя этой штукой.

Она подождала, пока он не перестал сопеть и наконец взглянул на нее.

– У тебя есть одна-единственная возможность пережить эту ночь, – начала она. – Только один шанс, а не два. Я задам тебе ряд вопросов. Если ты ответишь на них, я оставлю тебя в живых. Кивни, если ты понял.

Он кивнул.

– Если ты откажешься отвечать на какой-то вопрос, я ткну в тебя шокером. Ты понял? Если ты мне солжешь или будешь увиливать, я ткну тебя шокером.

Он кивнул.

– Я не собираюсь торговаться с тобой. Второго шанса я тебе не дам. Либо ты будешь сразу же отвечать на мои вопросы, либо ты умрешь. Если ты ответишь удовлетворительно, то останешься в живых. Все очень просто.

Он кивнул. Он ей верил. У него не было выбора.

– Милая, – сказал он. – Я не хочу умирать.

Она посмотрела на него строго:

– Тебе самому решать, жить тебе или умереть. Но ты только что нарушил мое правило – не разговаривать без моего разрешения.

Он сжал губы. Господи, она же совсем безумная!

Микаэль Блумквист испытывал такое отчаяние и чувствовал себя таким беспомощным, что просто не знал, что ему делать. В конце концов он надел куртку и шарф и отправился пешком куда глаза глядят. Беспорядочно побродив по улицам, он, сам не зная как, очутился в редакции на Гётгатан. В знакомом помещении было темно и тихо. Не зажигая лампы, он включил кофеварку и, подойдя к окну, стал глядеть на улицу, дожидаясь, когда вода пройдет через фильтр, а тем временем пытаясь упорядочить свои мысли. Все, что происходило сейчас вокруг убийства Дага Свенссона и Миа Бергман, представлялось ему рассыпанной головоломкой, некоторые куски которой были ясно видны, другие же вообще отсутствовали. Где-то в этой головоломке прятался связный рисунок, угадываемый, но неразличимый для глаза. Слишком много кусочков было утеряно.

Его обуревали сомнения. «Нет, она не сумасшедшая убийца», – напомнил себе Микаэль. Она написала, что не убивала Дага и Миа. Но каким-то непостижимым образом она была связана с загадочным убийством многими нитями.

Он понемногу пришел к необходимости пересмотреть свою теорию, которую отстаивал с тех пор, как побывал в квартире в Энскеде. До сих пор он считал чем-то само собой разумеющимся, что единственным возможным мотивом убийства Дага и Миа был его репортаж о трафике секс-услуг. Теперь он начал соглашаться с мнением инспектора Бублански, что это не объясняет убийства Бьюрмана.

Саландер написала ему, чтобы он махнул рукой на клиентов проституток и сфокусировал бы все внимание на Зале. Почему? Что она имела в виду? Странный ты человек, Лисбет! Почему было не высказаться яснее?

Микаэль пошел в буфетную, налил себе кофе в чашку с надписью «Молодые левые», уселся на диван посреди комнаты, положил ноги на кофейный столик и закурил запретную сигарету.

Бьёрк – это список клиентов. Бьюрман – это Саландер. И еще исчезнувшее расследование по делу Лисбет Саландер.

Возможно ли, чтобы тут был замешан не один мотив?

Он замер в неподвижности, стараясь не упустить эту мысль. Посмотрим с другой стороны!

Могла ли Лисбет Саландер так или иначе послужить причиной убийства?

Микаэль нащупал идею, которую еще не мог сформулировать словами. Это было совсем не исследованной областью, он сам еще толком не понимал, что имел в виду, подозревая, что Лисбет Саландер как личность могла оказаться причиной убийства. У него вдруг появилось смутное чувство, которое говорило ему: «Тут горячо!»

Потом он понял, что сейчас слишком устал. Он вылил кофе, пошел домой и лег спать. Лежа в темноте в постели, он вновь ухватился за эту ниточку и не спал еще два часа, стараясь разобраться в собственных догадках.

Лисбет Саландер закурила сигарету и удобно уселась перед ним, откинувшись на спинку стула, заложив ногу на ногу и пристально глядя на Сандстрёма. Перу-Оке Сандстрёму никогда еще не доводилось встречать такого пристального взгляда. Она снова заговорила с ним таким же негромким голосом:

– В январе две тысячи третьего года ты впервые побывал у Инесс Хаммуярви в ее квартире в Норсборге. Ей тогда только что исполнилось шестнадцать лет. Зачем ты к ней приходил?

Пер-Оке Сандстрём не знал, что ответить. Он даже не мог объяснить, как это началось и почему он...

Лисбет подняла руку с электрошокером.

– Я... Я не знаю. Я хотел ее. Она была такая красивая.

– Красивая?

– Да. Красивая.

– И ты решил, что имеешь право трахать ее, привязав к постели.

– Она сама согласилась. Клянусь, что это так. Она была согласна.

– Ты ей заплатил?

Пер-Оке Сандстрём прикусил язык.

– Нет.

– Почему? Она же была шлюха. Шлюхам обыкновенно платят деньги.

– Она... ее... Я получил ее в подарок.

– В подарок? – спросила Лисбет Саландер.

В ее голосе внезапно появились грозные нотки.

– Мне предложили ее в уплату за услугу, которую я оказал другому лицу.

– Пер-Оке, – терпеливо начала Лисбет Саландер, – ты же не хочешь увильнуть от ответа на этот вопрос?

– Я отвечу! Я отвечу на все вопросы, какие ты мне задашь. Я не буду лгать.

– Хорошо. Так какая же услуга и что за лицо?

– Я провез в Швецию анаболические стероиды. Я поехал на машине в Эстонию, чтобы сделать репортаж. Со мной ехал человек, которого звали Харри Ранта. Только он не в машине.

– Как ты познакомился с Харри Рантой?

– Я знал его много лет. Еще с восьмидесятых годов. Он просто приятель. Мы с ним вместе ходили в пивную.

– И этот Харри Ранта предложил тебе Инесс Хаммуярви... в качестве подарка?

– Да... Нет, это было уже потом, в Стокгольме. Это сделал его брат Атхо Ранта.

– Ты хочешь сказать, что Атхо Ранта просто так, ни с того ни с сего, постучал в твою дверь и спросил, не хочешь ли ты съездить в Норсборг и потрахаться с Инесс?

– Нет... Я был в... У нас была вечеринка в... Черт! Не могу вспомнить, где это было!

Его вдруг затрясло как в ознобе, и он почувствовал, что у него подкашиваются коленки. Ему пришлось сделать усилие, чтобы устоять на ногах.

– Отвечай спокойно и обдуманно, – сказала Лисбет Саландер. – Я не повешу тебя за то, что ты не сразу можешь собраться с мыслями. Но как только я замечу, что ты увиливаешь, я нажму на кнопку.

Она приподняла брови, и на лице у нее появилось ангельское выражение. Настолько ангельское, насколько оно может быть при такой гротескной маске.

Пер-Оке Сандстрём кивнул. В горле у него стоял ком. Во рту пересохло от жажды, и он чувствовал, как натянулась на шее веревка.

– Где ты напивался, не имеет значения. Но как случилось, что Атхо Ранта вдруг предложил тебе Инесс?

– Мы с ними разговорились о... мы... я сказал, что мне хочется... – Тут Пер-Оке заплакал.

– Ты сказал, что тебе хочется получить одну из его шлюх.

Он кивнул.

– Я был пьян. Он сказал, что ее надо... ее надо...

– Что надо?

– Атхо сказал, что ее надо наказать. Она стала кочевряжиться. Она не желала делать того, чего он хотел. И он предложил мне, чтобы я... Я же был пьян и сам не знал, что делаю. Я же не хотел... Прости меня!

Она фыркнула:

– Не у меня надо просить прощения. Итак, ты предложил Атхо свою помощь, чтобы ее наказать, и вы отправились к ней.

– Это было не так.

– Расскажи, как было. Почему ты поехал с Атхо на квартиру к Инесс?

Ее рука поигрывала лежащим на коленях электрошокером. Он снова затрясся.

– Я поехал на квартиру к Инесс, потому что я ее хотел. Она же была продажная. Инесс жила у одной приятельницы Харри Ранты. Не помню, как ее звали. Атхо привязал Инесс к кровати, и я... я занимался с ней сексом. Атхо смотрел.

– Нет, ты не сексом с ней занимался. Ты ее насиловал.

Он не ответил.

– Что скажешь?

Он кивнул.

– Что сказала Инесс?

– Ничего.

– Она возражала?

Он помотал головой.

– Так значит, ей показалось приятным, что пятидесятилетняя сволочь привязывает ее к кровати и трахает.

– Она была пьяная. Ей было все равно.

Лисбет безнадежно вздохнула.

– О'кей. И с тех пор ты продолжал ее навещать.

– Она была такая... Она хотела меня.

– Чушь собачья!

Он посмотрел на Лисбет с выражением отчаяния. Затем кивнул.

– Я... Я ее изнасиловал. Харри и Атхо дали согласие. Они хотели, чтобы она... чтобы ее обломали.

– Ты им платил?

Он кивнул.

– Сколько?

– С меня брали как со своего. Я помогал им провозить контрабанду.

– Сколько?

– Пару тысяч за все про все.

– На одном из снимков Инесс сфотографирована здесь, в твоей квартире.

– Харри ее привозил.