Хорал забвения - Грег Бир

Она остановилась и указала на стену. Глубоко во льду застыли продолговатые рыбы с кошачьими и оленьими головами. Приглядевшись, Майкл понял, что они не настоящие. Иллюзию портили тонкие трещины. Под другим углом зрения они превратились в камышинки с глазами.

— Песнь всегда содержит больше, чем способен передать певец.

Ступени закончились, но путь продолжался по льду. Николай угодил ногой в трещину, и Майкл схватил его за руку.

— Для туристов маршрут не приспособлен, — криво усмехнулся русский.

Лед приобрел более светлый и живой зеленоватый оттенок. Тоннель расширился, Мора показала на большой ледяной мост.

— Пойдем туда.

Наверху свод подземелья украсили причудливые узоры из льда и мрамора. Внизу справа талая вода собиралась в большой поток, который слева низвергался водопадом. Ледяные глыбы, прежде видневшиеся издали, оказались с крупный особняк каждая. И не все они были из льда. Как писал Колридж, обломки скал скакали в токе вихревом. Ледяной мост — сводчатый, о двух пролетах, был, очевидно, естественного происхождения, хоть и вполне удобен. Он, не содрогаясь, принимал на себя удары каменных и ледяных глыб.

Они двинулись по мосту. Николай — шел неохотно, боясь поскользнуться и сорваться в бездну. Веяло холодом и сыростью. Шум падающих струй, пронзительный скрежет и грохот оглашали подземелье.

За мостом начинался узкий тоннель с низким потолком, его стены тоже были из льда и камня.

Ближе к выходу преобладал камень. Они вышли на уступ под открытым небом, с него открывался вид на глубокую клиновидную теснину — «романтическую пропасть» Колриджа. Сотней ярдов ниже талая вода вырывалась гигантским фонтаном, и пенистый поток уносил обломки льда и камня. Кроны деревьев образовали над выступом полог, сквозь который пробивался тусклый свет. На ветвях блестели капли. Николай поежился.

Уступ привел к краю ущелья, возвышавшемуся над садами. Под теплым небом лениво текла извилистая река, вода в ней напоминала расплавленную бронзу. На противоположной стороне теснины виднелись ступени, по которым Майкл и его спутники поднимались к дворцу в день прибытия. Вслед за низвергающейся водой взгляд Майкла опустился туда, где в синих струях бились льдины.

— А теперь спустимся к садам. — Мора взяла Майкла за руку, но он остался на месте.

— Мы только теряем время.

— Пожалуйста, пойдем, — настаивала она.

— Или я сделаю то, ради чего меня сюда привели, или уйду сейчас же, — твердо заявил Майкл.

Мора попятилась и сложила руки на груди. Смущенный Николай засунул большие пальцы за ремень и отступил в сторону.

— Почему вы так торопитесь? — спросила Мора. — Ведь времени достаточно.

Майкл заметил Харку и Шахпура. Они сидели на камнях на обочине дороги. Очевидно, обратный путь был отрезан.

— Ладно, ведите.

Сидх с пустой аурой и человек в белом клобуке молчали, но не отставали от Майкла с Николаем до конца их экскурсии. Майкл почти не обращал внимания на великолепные пейзажи, лабиринты цветущих садов, изящных, похожих на украшения из драгоценных камней, сидхийских животных. В середине дня Николай притворился усталым и голодным, и они вернулись, пройдя по противоположной стороне ущелья, к каменным воротам. Перед входом в шелковый купол Харка и Шахпур задержались. Харка жестом остановил Майкла. Шахпур приблизился и кивнул сидху.

— Мы хотим тебя предупредить, — сказал Шахпур Майклу. — Изомаг больше не потерпит дерзости.

Харка глубоко вздохнул.

— Он уже давно ничего не делает, и не все его мысли светлы. В сердце Изомага осталось много горечи.

— Он могуч, — добавил Шахпур. — Он может причинить тебе большое зло.

— Ты знаешь, мы не такие, как все, — продолжал Харка. — И не все прихоти Изомага я исполнил. За это он меня наказал.

— Но вы по-прежнему служите ему.

— У нас нет выбора. И сейчас мы предупреждаем тебя только потому, что это нужно Изомагу. Я бежал из Мална вместе с Кларкхэмом. Мы были сообщниками. Потом поссорились, и он взял верх. Он вылил из меня личность, как вино из кувшина. Теперь во мне пустота.

— Шахпур?

— Однажды Изомаг исполнился ненависти, и она породила в его мозгу недуг, как черви заводятся в гнилом мясе. Болезнь ослабляла его, и он отбросил тень. Но тень оказалась слишком сильной и не исчезала сама. Ее нужно было бросить на кого-то. Изомаг выбрал меня. Я ношу в себе его гнусный недуг.

Снова заговорил Харка:

— Вот как он поступил с нами, а ведь мы мало чем провинились перед ним. Если будешь дерзок, откажешься исполнить его желание, он сочтет это преступлением. И даже я, пустой сидх, содрогаюсь при мысли о том, что он может сделать с тобой и твоим спутником.

— Что ж, тогда я не буду дерзить, — ответил Майкл. — Он получит, что хочет.

— Чего лишились люди и сидхи, когда расстались? — вопросил Кларкхэм сразу после ужина.

Бек и Тик собирали тарелки, а Мора принесла на подносе графин бренди и стаканы.

— Одни лишились магии, другие — чувства направления. Соедините их снова, — а это рано или поздно все равно произойдет, — выиграют и те, и другие. Только вот как их соединить, чтобы не было неприятностей? Кто способен понять и людей, и сидхов?

Кларкхэм поднял стакан и предложил Майклу сделать то же.

— Уж конечно, не Тонн, — этот дряхлый волшебник потерял контроль над вселенной собственного изготовления. И не Валтири. И не Таракс, закоснелый человеконенавистник. Только гибрид.

Вечернее смакование бренди, очевидно, стало для Кларкхэма ритуалом. Майкл глотнул приятного на вкус, но слишком крепкого напитка.

— Каким образом? — спросил он.

— Каким образом я собираюсь их объединить?

Майкл кивнул.

— Исподволь, мой друг. Очень осторожно. Что к чему нужно добавлять: воду к кислоте или кислоту к воде? Старая алхимическая проблема…

— Всегда льют кислоту в воду. — Майклу вспомнилась миссис Перри, учительница химии.

— Да. И сидхов можно отождествить с кислотой, а людей — с водой… Переносить сюда людей не имело смысла. Сидхи просто оттолкнули их, изолировали. Но если взять некоторое число сидхов и возвратить на Землю… Есть надежда на лучший результат.

— Мы и сами неплохо справляемся, — возразил Майкл, но усомнился в собственных словах еще до того, как они прозвучали. — Нам не нужны сидхи.

— Майкл, на Земле хаос. Никто не умеет заглядывать в чужие мысли, и от этого люди злобны и эгоистичны. Ваши чудеса грубы и опасны, в них нет внутренней поэзии. Вы ведете войны, неизвестные даже сидхам, — с болезнями, стихийными бедствиями, собственным безумием.

— И вы хотите управлять смешением рас?