Хорал забвения - Грег Бир

Он заснул. И в ту ночь увидел сон.

Роза лежала на комоде. Лепестки превратились в стекло. Прекрасная, как совершенное произведение искусства, роза тихонько зазвенела, когда Майкл осторожно взял ее за стебель и вставил в петлицу рубашки. Она все еще приятно пахла.

Спускаясь по лестнице с тремя листами бумаги в одной руке и изящной авторучкой в другой, Майкл понял, что в доме пока не произошло ничего особенного.

В постели он написал на одном листе пять коротких стихотворений. Язык не поворачивался назвать их произведениями — так, проба пера.

Но Майкл убедился, что его способности не исчезли, напротив, даже развились, хотя в последнее время он вспоминал о них редко.

Он прошел через французское окно в патио.

Предстала мне во сне:

Она о сказочной горе,

О баснословной Аборе

Слух чаруя, пела мне.

Мора, впрочем пела не о Аборе, а о райском уголке под названием Амхара. Майкл коснулся ее ауры, и она позволила ему проникнуть в лабиринт каскарских слов с улыбкой, которую можно было назвать соблазнительной. Кларкхэм, сидевший напротив Моры за столиком под тентом, как будто ничего не заметил. Она играла на инструменте, похожем на лютню, иногда останавливалась и наугад перебирала струны.

Николай уже позавтракал, он сидел на белой железной скамье возле низкой кирпичной стены, которая отделяла патио от розового сада. Бири отсутствовал.

— Вы мне сегодня снились, — сказал Майкл Море.

— Вот как? — Она перестала играть.

— Вы пели, как сейчас, и у вас была лютня.

— Это пликтера, — поправила она. — Где же я играла?

Майкл не ответил. Он повернулся к Кларкхэму и протянул лист со стихами.

— Вам это интересно?

Кларкхэм пробежал глазами стихи и положил лист на стол.

— Вы знаете, что нет.

— Откуда мне знать, что вам нужно?

Кларкхэм пристально посмотрел на Майкла. Николай беспокойно пошевелился на скамейке. За садом на мраморно-ледяном полу возле купола стояли Шахнур, Харка, Бек, Тик и Дур. Слишком много для одного Майкла, если объединятся…

— Ночью я старался вам помочь, — сказал Кларкхэм.

— Да, послали сновидение. Мало проку.

Майклу стало вдруг жаль Изомага. Кларкхэм рассмеялся.

— Молодой человек, на моем веку Песен Силы было побольше, чем на вашем.

— Мне не нужно внушений во сне. Я их уже достаточно получил.

— От Тонна?

Майкл кивнул.

— А то от кого же? Неважно. Я от них освободился. Я теперь сам по себе.

У него возник ясный образ: свободное падение, неуклонное стремление к цели. Майкл ощутил в себе силу.

Силу бомбы.

Арно Валтири положил начало его преображению. Журавлихи и Ламия (последняя, может быть, неосознанно) подхватили эстафету. Их молоты выковали волю Майкла, путешествие закалило ее и наполнило сознание образами, способными развиваться беспредельно. Кларкхэм сам нынче ночью запустил часовой механизм, послав Майклу сновидение, хотя и довольно неудачное, поскольку сам не ведал, что творил.

— Не слишком ли смело? — усмехнулся Кларкхэм. — Вы ведь еще даже не взрослый. Вам, наверно, лет шестнадцать по земному исчислению. А я старше города, в котором вы родились.

— Вы всюду приносили несчастье, куда бы ни приходили. Даже вначале… когда служили Черному Ордену.

Последнее было лишь догадкой, но, похоже, Майкл угодил в точку.

Кларкхэм прищурился, и его руки на столе сжались в кулаки.

— Ведь это вы — человек из Порлока? — продолжал Майкл. — Вас подослал Малн, чтобы помешать Колриджу. Вы сделали свое дело, но потом начали раздумывать, нельзя ли гибриду совместить интересы сидхов и свои личные. И вас заинтересовало, что написал бы Колридж, если бы ему не помешали…

Кларкхэм встал.

— Через много лет вы сами научились магии и убедили Эмму Ливри станцевать для вас Песнь. Похоже, тогда вы были очень близки к цели, поэтому Таракс решил сжечь Эмму.

— Я любил ее.

В голосе Кларкхэма послышалась угроза. Мора взглянула на него и сразу отвернулась, не выдержав его взгляда.

— Кого еще вы использовали? — продолжал Майкл. — Насколько лучше жилось бы этим людям, если бы вы оставили их в покое? Только с Арно вышло иначе.

— А вам известно, кто такой Валтири?

— Нет, — ответил Майкл. Он предпочел бы этого не знать.

— Майкл, его сородичи — птицы. Кледары. Он соблазнил меня, а не наоборот. Я нашел путь в Царство много веков назад, но его музыка отворила в моем доме ворота, которые я не смог затворить. Это он привлек ко мне внимание в Царстве, в результате сидхи напали на меня, разрушили мой дом и поработили моих жен. Его сородичи научили сидхов колдовать с помощью музыки… и он внушил мне мысль о моем могуществе. Валтири был волшебником, юноша, последним из кледаров. А теперь сами можете вообразить, как долго он ждал этого момента и где он сейчас. И еще — как я зол на него и на Тонна.

Он потянулся и зевнул.

— Предлагаю закончить этот нелепый разговор. Еще хватит времени обсудить все грехи и ошибки, сначала надо завершить Песнь. Юноша, я вас знаю уже достаточно и могу сказать с уверенностью: вам совершенно необходимо закончить Песнь. Она уже внутри вас, не так ли? Неважно, какую роль тут сыграло мое сновидение.

— Оно было как мыльная опера, — заметил Майкл. — Неужели вы думали, что Колридж хотел написать такое?

В патио появился Бири с запотевшим кувшином и стаканами на подносе. Кларкхэм нахмурился и отмахнулся.

— У меня есть только общее преставление. Я всегда знал структуру Песни, но без деталей.

— Может быть, секрет Песни в другом. В том, как она преобразуется в своем вместилище.

— Вы начинаете говорить загадками, — удивился Кларкхэм и снова сел.

— А что это было за сновидение? — поинтересовался Николай.

— Я как будто попал в настоящий чертог наслаждений. Видел Мору, она играла, пела. А я был поэтом, вольным и своенравным, и бродил по лесам вокруг дворца. Мора служила у императора. В нее влюбился придворный маг и звездочет, я тоже ее любил. Мы встречались под кедрами. Звездочет приревновал. Он посоветовал Кубла хану послать флот на завоевывание Восьми Островов, то есть Японии. И подстроил, чтобы разбойники похитили вольного поэта и продали рабом на галеру, на тот самый флот.

Николай зачарованно слушал. Мора сложила ладони на столе. Бири поставил поднос и наполнил стакан.

— А дальше? — спросил Николай.

— Потом звездочет решил жениться на абиссинской деве. Он знал, что флот должен пойти на дно, а с ним и соперник. Действительно, поднялась сильная буря и потопила корабли императора, как и предвидел звездочет, и все мореплаватели утонула. Но воля молодого поэта оказалась слишком сильна, даже смерть не смогла разлучить его с любимой. Он вернулся и призраком посещал дворец.