Время надежд (Книга 1) - Игорь Русый

- Кто вы такой? - сказал он. - И кто такой полковник Сорокин?

- Отлично, - улыбнулся Ковальский. - Я думал, быстрее рискнете вспомнить. Полковник Сорокин формировал и мою группу. Вам он доверил самое трудное...

Улыбайтесь, лейтенант. Мы же старые знакомые. Так вот, начнем работать. И никакой самодеятельности.

Ясно?

- Неясно... Почему?

- Мало времени, лейтенант. И улыбайтесь! Еще не хотите поверить мне?

- Но почему? - Волкова охватила непонятная злость. - Почему раньше не сказали?

- Всякому овощу свой черед, - усмехнулся Ковальский, затем, глянув на него, серьезно добавил: - Не так все просто, лейтенант. И очень трудно вам было бы абсолютно естественно играть роль. Кстати, того бритоголового Рыбу встречали?

- Нет.

- С утра за вами бродил "хвост", а теперь, кажется, нет. Полагаю, начнут готовить к работе. Соглашайтесь, да не вдруг, не вдруг.

- К работе?.. На немцев!

- Именно, - взгляд Ковальского опять стал холодным. - Греки десять лет осаждали Трою и не могли взять. Но сдавшийся в плен греческий юноша Синоп рассказал троянцам о волшебном коне. Что было потом - знаете?.. Хороший разведчик может сделать немало... А у контрразведчика задача еще сложнее.

- Но как вы нашли меня? - спросил Волков.

- Помог случай... Хотели узнать, с кем встречается здесь адвокат Садовский. До войны еще к нему присматривались. Этот адвокат ловкая бестия. Жаден, беспринципен, а умен.

- Даже умен? - переспросил Волков.

- Всегда помните, что тот, кто рядом, кажется глупее нас. Однако это чаще лишь кажется. Вот еще запомните: дело идет быстрее, когда не пытаются много делать сразу... И в любой день утром вас будет ждать здесь человек, - он уже глядел мимо Волкова, на колокольню лавры. - Ну и звонарь, чертяка! Этого звонаря бы в оркестр. Люблю колокола. Думка заветная есть, чтоб в городах устроить оркестры из колоколов. Церквей-то на Руси еще много. И катился бы вечерний звон... Хорошо, а?

- Послушайте, - сказал Волков, - мне одно неясно... Тогда следователь уверял, что кто-то дал показания, будто я немцами завербован.

- Верно, - ответил Ковальский. - Но Сорокин и к тем хлопцам пригляделся...

Насвистывая что-то веселое, как человек, у которого жизнь совершенно беззаботная, он зашагал прочь, ни разу не оглянувшись. Полицейский все так же сидел и курил, осыпая пепел цигарки на толстый живот. Волкову он едва заметно улыбнулся и начал кашлять, словно поперхнулся дымом.

VIII

Вечером пошел дождь. Густая осенняя тьма легла на Киев. Садовский вернулся поздно и, как обычно, сразу заглянул к Волкову.

- Ну-с, - проговорил адвокат, растирая ладони, которые отчего-то всегда мерзли у него. - Какие новости?

- Никаких, - ответил Волков.

- А глаза сегодня повеселели. Да-с.

Он будто и не смотрел на Волкова, занятый растиранием ладоней. Керосиновая старинная лампа горела плохо. Уродливая горбатая тень фигуры адвоката качалась по стене. До этого Волков считал его трусливым обывателем, и это как бы подтверждалось расплывчатыми чертами лица, мягкими руками, угодливым тоном.

"Должно быть, - мысленно рассудил Волков, - часто в других замечаем не то, что есть, а лишь то, что сами придумываем".

- Надоело все, - сказал он.

- Это уже новость, - улыбнулся Садовский. - Всякий конец есть и начало. Газетку вот почитайте. Газета стала выходить. А я тем временем чай заварю.

Он достал из кармана пиджака газету и вышел.

Развернув газетный лист, Волков увидел отпечатанный жирной краской заголовок: "Сводка Германского верховного командования". Там сообщалось, что в битве у Киева захвачено 665 тысяч пленных, 3718 орудий, 884 танка... Ниже была статья: "Тайны Кремля".

- Читаете? - Садовский вошел, неся маленький самовар и какой-то сверток. - Любопытные заметки. Тут вся правда. И мне довелось, так сказать... Хе-хе... Лисички кушают зайцев, волки - лисичек, и нет в мире виноватых. Вот оно что...

Улыбка его в этот момент напоминала щель ножен, из которых вытащили клинок, а пухлые надбровья сдвинулись, окостенели.

- Так оно в жизни. А редактор газеты знаете кто?

И до войны был редактором. Говорят, крысы бегут с тонущего корабля. Но и разумные люди не остаются.

У Плутарха есть мысль: "Невозможно встретить жизнь безупречную, поэтому создался для нас некий закон избирать только хорошие черты для выражения истинного сходства с образцом человека". Вероятно, цитирую не совсем точно, а смысл таков...

Он развернул сверток, где был хлеб и нарезанная тонкими ломтиками ветчина. Одновременно взглянул на книгу "Житие", поинтересовался:

- Это читаете?

- Так, между прочим, - сказал Волков. - Хотел узнать, какого дьявола человек себя на цепь засадил?

- Да, да, - кивнул адвокат. - Есть в русских людях такая одержимость. Для одержимых цель оправдывает любые средства, но эти средства потом заслоняют цель и становятся целью. Как древние греки еще установили: характер человека - половина его судьбы... Чаюто, чаю наливайте.

Волкову была ясна теперь и цель предыдущих разговоров. Его уже "готовили", внушая определенную мысль.

"Что же он думает обо мне? - размышлял Волков. - Наверное, каждый в других ищет то, что самому присуще. Это уже подсознательно: если я таков, значит, и другие не лучше... И он хитер. А что такое хитрость?

Тоже ум... Но ум, придавленный страхом за маленькое благополучие, как росток, искривленный в ползучего урода. И, как все уродливое, хитрость мстит за это уродство людям... Не понятый еще закон жизни, что ли?"

Садовский подметил его задумчивость.

- Да, живем один раз... Кто в семнадцать лет не обрел идеалов, у того холодное сердце, но кто верит и к тридцати, у того нет ума.

За окном, в шуме дождя, глухо проурчал мотор автомобиля, скрипнули тормоза. Адвокат настороженно вскинул голову:

- Кто это сюда? - Он торопливо встал. - Посмотреть надо.

Дверь он за собой прикрыл, и Волков ничего не услыхал, кроме шороха ливня. Затем вместо адвоката в комнату вошел лейтенант Мюллер. Он был в черном непромокаемом плаще. Капли воды стекали на пол,

Молча кивнув, он снял плащ, сел к столу.

- Итак, Волков, - проговорил он. - Наши танки идут к Москве... Что думаете?

- Плохо, - кривя губы, ответил Волков.

- Как офицер, вы понимаете, что, если армия разбита, надо быстро захватывать территорию страны.

Они сидели друг перед другом за квадратным столом, оба лейтенанты, почти одинакового возраста, только Волков был в мешковатом клетчатом пиджаке, а Мюллер в щегольском, хорошо пошитом военном мундире и серой фуражке, на которой блестела кокарда - распластавший крылья орел.

- Bitte... Пожалуйста, - сказал Мюллер, бросив на стол пачку сигарет. Он явно старался быть вежливым, но в изломе губ чувствовалась какая-то брезгливость. - Пожалуйста, Волков, курите... Ваши родители находятся в Москве?