История твоей жизни (сборник) - Тед Чан

– Представьте то, что делают автоматы, с точки зрения термодинамики, – предложил Эшборн во время одной из их частых дискуссий. – Одни добывают руду, другие жнут пшеницу, третьи валят лес. Однако никакая из этих работ, какой бы полезной мы ее ни находили, не порождает порядок. И хотя все имена этих автоматов повышают упорядоченность на тепловом уровне, превращая тепло в движение, в огромном большинстве случаев их работа – внешне – производится для порождения беспорядка.

– Интересная перспектива, – задумчиво произнес Стрэттон. – В этом свете становятся понятны многие ограничения в возможностях автоматов: например, тот факт, что они не могут складывать ящики более аккуратно, чем они стояли до перемещения на другое место, или их неспособность сортировать дробленую руду в зависимости от состава. И вы считаете, что известные классы промышленных имен недостаточно сильны на термодинамическом уровне?

– Совершенно верно! – воскликнул Эшборн, словно учитель, обнаруживший неожиданные способности ученика. – Это еще одна особенность, выделяющая ваш класс «десятипальцевых» имен. Наделяя автоматы способностью выполнять квалифицированную работу, они создают упорядоченность не только на тепловом, но и на видимом, внешнем уровне.

– Тут я вижу сходство с открытиями Милберна, – заметил Стрэттон. Милберн разработал домашние автоматы, умеющие возвращать предметы на исходные места. – Его работа также подразумевает создание упорядоченности на видимом уровне.

– Именно так, и это сходство подсказывает гипотезу. – Эшборн подался вперед. – Предположим, что с помощью факторизации мы сумеем выделить эпитет, общий для имен, разработанных и вами, и Милберном – эпитет, выражающий создание двух уровней порядка. Далее предположим, что мы обнаружили эоним для человека как биологического вида и сумели вставить этот эпитет в имя. И что, по-вашему, получится в результате наложения такого имени? Если вы скажете «близнецы», я вас стукну по голове!

Стрэттон рассмеялся:

– Осмелюсь предположить, что понимаю вас лучше, чем вам кажется… Ваше предположение: если эпитет способен индуцировать два уровня термодинамического порядка для неорганической материи, то он сможет породить два поколения потомков после воздействия на материю органическую. Такое имя может породить существ мужского пола, чьи сперматозоиды будут содержать уже сформировавшиеся зародыши. И такие самцы окажутся фертильны, хотя их потомки по мужской линии снова станут стерильными.

Эшборн хлопнул в ладоши:

– Совершенно верно! Порядок, порождающий порядок! Интересное предположение, не находите? Это вдвое уменьшит число медицинских вмешательств, необходимых нашему виду для выживания.

– А как насчет индуцирования более двух поколений зародышей? И какого рода способностями будет обладать автомат, чье имя включает такой эпитет?

– Боюсь, термодинамика как наука еще недостаточно продвинулась вперед, чтобы ответить на этот вопрос. Что станет проявлением еще более высокого уровня упорядоченности для неорганической материи? Возможно, автоматы, работающие совместно? Нам это пока неведомо, но со временем мы обязательно узнаем.

Тут Стрэттон набрался смелости задать вопрос, не дававший ему покоя:

– Доктор Эшборн, когда я был принят в нашу группу, лорд Филдхарст, ссылаясь на катастрофистов, говорил о вероятности появления новых видов во время природных катаклизмов. А возможно ли создавать новые виды с помощью номинации?

– Ах, молодой человек, здесь мы вторгаемся во владения теологии. Для нового вида необходимы предки, содержащие внутри своих репродуктивных органов огромное количество потомков, а такие формы воплощают наивысшую степень упорядоченности, какую только можно представить. Возможно ли создать столь огромную упорядоченность с помощью сугубо физических процессов? Никто из натуралистов еще не предложил принципа для достижения этой цели. С другой стороны, хотя мы и знаем, что лексический процесс может создавать упорядоченность, сотворение совершенно нового вида потребует невероятно мощного имени! А для такого уровня овладения номинацией могут понадобиться божественные способности. Возможно, такое подразумевается по умолчанию…

Мы, возможно, никогда не получим ответа на ваш вопрос. Однако мы не можем допустить, чтобы это повлияло на все наши нынешние действия. И неважно, было ли использовано некое имя для создания нашего вида – главное, во что я верю: имя есть лучший шанс на выживание!

– Согласен, – сказал Стрэттон и после паузы добавил: – Должен признать, во время работы мой разум почти постоянно занят пермутацией и комбинацией, и я как-то позабыл о грандиозности нашего предприятия. И меня очень бодрит мысль о том, чего мы достигнем в случае успеха.

– А я только об этом и думаю, – ответил Эшборн.

Умостившись за своим столом, Стрэттон читал памфлет, который ему сунули на улице – с грубо отпечатанными, расплывчатыми буквами:

«Останутся ли люди повелителями ИМЕН, или же имена станут повелевать ЛЮДЬМИ? Сколько лет капиталисты копят имена в своих сейфах, охраняя их патентами и накапливая богатства уже только потому, что владеют БУКВАМИ, в то время как простой человек должен надрываться ради каждого шиллинга. Они станут терзать АЛФАВИТ, пока не выжмут из него все до последнего пенни, и лишь тогда бросят его нам как подачку. Сколько еще мы позволим им грабить себя?»

Стрэттон прочел памфлет до конца, но не отыскал в нем ничего нового. Он читал их вот уже два месяца и видел лишь обычные анархистские лозунги. Теория лорда Филдхарста о том, что скульпторы воспользуются памфлетами, дабы навредить работе Стрэттона, пока не получила подтверждения. Публичная демонстрация умелых автоматов Стрэттона была назначена на следующую неделю, и теперь Уиллоуби уже практически упустил возможность организовать общественную оппозицию. Стрэттону даже пришло в голову, что он и сам может распространять памфлеты для того, чтобы завоевывать поддержку публики. Так можно объяснить и свою цель, и требование жестко контролировать патенты на изобретенные имена, предоставляя лицензии лишь тем промышленникам, кто станет использовать их честно. Можно даже обнародовать лозунг: «Автономия с помощью автоматов».

В дверь постучали. Стрэттон швырнул памфлет в мусорную корзину.

– Да?

В кабинет вошел длиннобородый мужчина, закутанный в свое одеяние, словно в темноту.

– Мистер Стрэттон? Позвольте представиться, меня зовут Бенджамин Рот. Я каббалист.

Стрэттон на мгновение утратил дар речи. Обычно мистиков оскорблял современный взгляд на номинацию как науку. Поэтому он никак не ожидал увидеть у себя в рабочем кабинете каббалиста.