День исповеди - Аллан Фоллсом

— Ура! — выдохнул он себе под нос, закончив подготовку, и оглянулся на Елену, которая стояла возле умывальника для рабочих, держа в руке помятое ведро, наполненное мокрой ветошью. — Готовы?

Она кивнула.

— Хорошо.

Взглянув на часы, Дэнни чиркнул спичкой и поджег одну за другой несколько тряпок. Они мгновенно занялись, выбросив облако бурого маслянистого дыма, и подожгли газеты. Протянув руку влево, Дэнни подхватил еще несколько газет и бросил поверх загоревшихся. Через несколько секунд в машинном помещении образовался огненный ад.

— Пора! — скомандовал Дэнни.

Елена подскочила к нему. Морщась от жара и пламени, они принялись выхватывать мокрые тряпки из ведра и кидать их одну за другой поверх пламени.

Огонь почти сразу погас. Но повалили густые клубы серо-бурого дыма, не расходившегося по комнате, а уплывавшего в вентиляционную систему. Удовлетворенный результатом, Дэнни отполз от костра, и Елена помогла ему забраться в кресло. Устроившись на месте, Дэнни оглянулся на нее.

— Поехали дальше! — сказал он.

149

Гарри стоял в глубокой тени под соснами немного юго-западнее Музея экипажей и ждал, пока проедет электрокар садовника. Когда машина удалилась, он вышел из укрытия и, ругаясь сквозь зубы, продолжил борьбу с заевшей молнией поясной сумки. В конце концов ему удалось ее расстегнуть и вынуть один из пластиковых пакетиков. Открыв его, он достал пропитанный горючей смесью скрученный фитиль, а пакет закрыл и вновь убрал в сумку.

Вдалеке, подле собора Святого Петра, Гарри разглядел двоих одетых в белые рубашки патрульных, шедших по дороге от него в сторону Ufficio Centrale di Vigilanza — управления полиции Ватикана, отделенного от папского железнодорожного вокзала самое большее сотней ярдов.

— Господи… — произнес он вслух и, быстро опустившись на колени, сгреб в большую кучу осыпавшиеся сосновые иглы, сунул вниз свернутую тряпку и поджег.

Пламя занялось мгновенно и сразу охватило сухую, как порох, хвою. Сосчитав до пяти, Гарри принялся поспешно кидать в огонь новые и новые пригоршни хвои. Пламя сразу же опало, и повалил дым. Когда же язычки пламени появились вновь, он засыпал их несколькими кучками мокрых листьев, которые набрал под свежеполитыми кустами.

В этот момент до него со стороны Ватиканских музеев донеслись первые завывания сирен пожарной сигнализации. Кинув на огонь последнюю пригоршню листьев и увидев, как над ней закурился дым, Гарри огляделся по сторонам и быстро направился вверх по холму, туда, где проходила дорожка под громким названием Центральный лесной проспект.

Ожидая, пока лифт остановится, Елена растерянно глядела вперед. Она старалась не слушать завывания сирен, не думать о панике, которая, вероятнее всего, охватит публику, об ущербе, который дым нанесет бесценным шедеврам («Вовсе никакого или, в крайнем случае, очень малый», — сказал ей на этот счет отец Дэниел). Потом до нее дошло, что лифт остановился и двери открылись. И сразу ей в нос ударил запах дыма, а в уши — вой пожарных сирен и трели звонков.

— Пошли! — скомандовал Дэнни, и она поспешно выкатила кресло в коридор.

И сразу они оказались среди бегущих перепуганных туристов, подгоняемых охранниками в белых рубашках.

— К двери в дальнем конце, — сказал Дэнни.

— Хорошо, — отозвалась Елена.

Она катила кресло через толпу испуганных людей и все сгущавшиеся облака дыма и чувствовала, как от ощущения опасности ей в кровь выплеснулась новая порция придающего силы адреналина. Внезапно, без всякой причины, она подумала о Гарри и о том, как он, не говоря ни слова, посмотрел на нее, когда темной ночью выходил вместе с Геркулесом из квартиры. В этом взгляде она прочла не озабоченность предстоящим, не страх, а любовь. Сильную, даже глубокую; Елена не могла бы описать то, как восприняла этот взгляд, но твердо знала, что это действительно была любовь, любовь к ней, и что она будет чувствовать эту любовь всю оставшуюся жизнь, что бы с ней ни случилось и где бы она ни оказалась.

— Туда! — бросил Дэнни.

Резкость его голоса сразу заставила Елену вернуться к действительности. Они направились в указанном направлении, отчаянно протискиваясь через людской поток в направлении внутреннего двора; вой сирен заглушал крики людей, стремившихся, как и они, выбежать из здания через многочисленные двери. Она увидела, как Дэнни открыл сумку, вынул оттуда еще три промасленные тряпки, три «книжечки» спичек — под их крышки Дэнни вставил сигареты с оторванными фильтрами, которые должны были сыграть роль запалов, и вновь плотно закрыл крышки, чтобы сигареты не вывалились.

— Туда. — Теперь он указывал на три больших мусорных контейнера, стоявших в двадцати футах один от другого.

Дым уже валил из всех открытых окон и дверей. И повсюду метались и вопили испуганные, растерянные люди, стремившиеся вырваться наружу.

Зажав спичечные «книжки» в промасленных пальцах, Дэнни аккуратно вставил каждую в свернутые тряпки.

— Тормозим! — приказал он, когда они поравнялись с первым контейнером.

Елена повиновалась. Дэнни чиркнул спичкой, поднес огонек к первой сигарете, убедился, что табак затлел, и, украдкой оглянувшись, бросил свою дымовую гранату в мусорный бак.

— Отлично.

Они переместились ко второму баку и сделали то же самое. А потом повторили и у третьего.

Позади огонек первой сигареты добрался до спичек. Негромко фыркнув, они вспыхнули и подожгли тряпку, от которой сразу занялся сухой мусор в контейнере.

— Скорее назад, — рявкнул Дэнни, перекрыв воющую и трезвонящую сигнализацию.

Елена подкатила кресло к ближайшему открытому выходу, откуда продолжали выбегать люди и валил все более густой дым.

Они разглядели полдюжины облаченных в шлемы и прорезиненные комбинезоны и вооруженных топорами vigili delfuoco — ватиканских пожарных; те бежали по крыше, пытаясь отыскать выбивающиеся из-под кровли языки пламени. Это означало, что источник дыма пока не обнаружен. Но вдруг один из пожарных остановился, протянул руку и что-то прокричал. Остальные тоже застыли и уставились в ту же сторону. Это значило, что мусор в остальных контейнерах тоже загорелся.

Но вот они оказались в дверях.

С криками: «Scusi! Scusi!»[40] Елена толкала кресло навстречу бегущим. Удивительно, но народу оказалось не слишком много, и им удалось протиснуться. Они вновь оказались в здании, в коридоре, и вновь их понесло людским потоком, двигавшимся к другим выходам. Елена увидела, как отец Дэниел вынул из кармана рубашки сотовый телефон и нажал кнопку набора запрограммированного номера.

— Гарри, ты где?

— На холме. Номер два сработал.

Гарри быстро шел по довольно густой хвойной роще к северо-западному углу сада, стараясь не думать о том, что они делают и как смогут втроем осуществить задуманное. Дэнни несколько раз подчеркивал, что основой успеха каждой партизанской операции являются тщательное планирование, неожиданность и настрой каждого бойца; пока что его слова подтверждались.

В пятидесяти ярдах от себя впереди он видел башни ватиканской радиостанции. Справа и ниже по склону, тоже в пятидесяти ярдах, густые клубы дыма начали просачиваться сквозь высокую живую изгородь, возле которой он только что был. А выше он отчетливо видел дым, расходившийся от первого устроенного им костра.

— Дэнни, ветра нет, — сказал Гарри в сотовый телефон. — Вся эта дрянь так и висит здесь.

— Ты должен уже подойти к водопроводу.

— Да.

Гарри пробежал сквозь прогалину в очередной живой изгороди, и перед ним оказалась поднимавшаяся из-под земли и изогнувшаяся петлей труба с вентилями, служившими, по всей видимости, для того, чтобы перекрывать подачу воды в водопроводы Ватикана. Но по словам Дэнни, здесь находились только промежуточные задвижки, очень старые и практически неиспользуемые. И вряд ли кто-нибудь из технического персонала, за исключением ветеранов, вообще знал об их существовании. Как бы там ни было, перекрыть эти задвижки — значит оставить без воды все здания, подключенные к этой магистрали, в том числе собор Святого Петра, музеи, Ватиканский дворец и часть административных зданий.

— Нашел. Два больших вентиля, один напротив другого.

Пятясь задом, Елена спускала кресло с сидевшим в нем Дэнни на один лестничный пролет, в еще более густой дым.

— Сильно заржавело? — спросил Дэнни, громко кашляя от дыма.

— Не знаю, — сухо прозвучал в телефоне голос Гарри.

Елена остановилась у подножия лестницы и открыла свою сумку. Кашляя, обливаясь слезами, она вынула оттуда и развернула два заблаговременно смоченных водой платка. Одним она прикрыла рот и нос Дэнни и завязала узелок у него на затылке. Затем сделала такую же повязку себе, взялась за кресло и покатила его в Скульптурную галерею Кьярамонти. Бюст Цицерона, Геракл с сыном, изваяние Тиберия, огромная голова Августа — все это было окутано дымом, в клубах которого в обе стороны длинной узкой галереи бежали, мешая друг другу, порой сбивая встречных с ног, донельзя перепуганные люди. Все искали спасительный выход.