Чужестранец - Алексей Семенов

День начался так же, как и предыдущий. Слева ничего не менялось — балка тянулась и тянулась. Если и вправду новое русло было прокопано людьми, сколько ж лет заняла эта работа? — Двух жизней не хватит, а то и трех. Справа же опять лес спустился в низину, потянуло влагой: Смолинка опять была близко. Верст через пять Мирко должен был миновать место, где старое и новое русло сольются.

Дорога опять тянулась спокойная, однообразная, жаркая, снова через каждые тридцать саженей стояли старые липы, и Мирко, успокоенный тихой ночью и сытным завтраком, пребывал в какой-то полудреме, не замечая, как течет время. Белый ступал так ровно, что в седле можно было бы и заснуть, не рискуя свалиться. Собственно, это, наверно, и произошло, и Мирко, пребывая где-то между сном и явью, встрепенулся лишь, когда дорога пошла вниз, а по обеим ее сторонам встал черный ельник. Облака опять закрыли небо, и солнце желтым пятном мелькало в разрывах между ними. Потянуло сыростью. «Неужели русло так близко? — подумал Мирко, оглядываясь. — Сколько же я продремал-то? Да, что ж это ельник кругом? Реклознатец про такое не говорил». Но копыта коней по-прежнему цокали по камню — значит, он идет именно там, где и следует. Вскоре миновали ручеек, над которым был переброшен изящной аркой мостик. За ним, после поворота вправо, путникам открылась большая, странного вида поляна. Это была не столь уж давняя гарь: тут и там на ней поднимались молодые тонкие березки, росли крапива да кипрей, лишь кое-где белыми островками рассыпался клевер, оживляя унылую картину. Всю остальную поверхность заполняла жесткая серо-зеленая трава. Когда Мирко достиг середины гари, из облаков прыснул мелкий дождик, сверкая мелкими каплями на редком луче солнца, и тут же перестал. После поляны дорога опять поднималась, значит, до Смолинки оставалась еще верста, а то и две.

Мякша пустил Белого вперед, где после подъема ельник расходился в стороны, уступая полю, и виднелась полоса голубого неба. Гарь эта не нравилась Мирко, и он хотел побыстрее ее миновать.

И тут, уже на краю поляны, из высокой травы возник серый камень. На нем был высечен тот самый рисунок, что на огромном валуне, который замыкал подъем к Сааримяки с севера. Только на сей раз изображение сохранилось куда лучше: это было огромное пламя в виде пирамиды. Непонятно как, но Мирко чувствовал, что рисунок прямо-таки дышит свежей, яростной, огненно-черной ненавистью. В тот же миг сорвался, залаял, захлебываясь от злости, Пори, а Белый встал как вкопанный, а потом заплясал, не желая двигаться вперед. Словно волна пробежала по воздуху там, где лежал камень. Вернее, не по воздуху, а прямо по тому, из чего было соткано все: и воздух, и деревья, и земля, и люди. Будто открылась та самая дыра в опричный мир, о которой думал Мирко. Подобно всадникам, из ниоткуда вдруг появился силуэт огромного человека, рассеченного пополам. Только теперь это была уж не бесплотная тень, а существо с одной рукой, одной ногой и одним багровым глазом. В его правой руке был тяжелый меч. Существо было человеком, и в то же время не было им. Явно из плоти, оно было каким-то блеклым, бесцветно-серым. Мирко точно видел его очертания, и все же они были размыты. Неясно было, облачено оно в какие-либо одежды или нет, хотя угадывалось некое подобие долгополой, до колен, мужской рубахи с коротким рукавом. Лицо же его было страшно. Века вроде и вовсе не было, нос, длинный, похожий на клюв, то проступал, то опять исчезал. Череп был то лишен волос, то они струились неприбранной гривой, в ухе была продета круглая серьга. На этой клубящейся, невнятной, жуткой половине лица злобным, мрачным отсветом того пламени, что полыхало в рисунке на камне, тлел демонский глаз. Кем бы ни было это исчадие, сила его была огромна. Вот взлетел тяжелый меч, и березка, в две руки толщиной, рухнула, как срезанная. Окрестность огласил то ли вой, то ли скрежет — жуткий и неживой, но в нем был смысл, в нем были слова. И значили они угрозу, насмешку и вызов. Лай собаки захлебнулся и потонул в этом безобразном, но властном голосе. И принять вызов надлежало не кому-то столь же могучему и властному, а ему, Мирко Вилковичу, мякше из деревни Холминки. И Мирко принял вызов. А что ему оставалось?

Белый храпел, пытался встать на дыбы, пена, как от долгой скачки, падала хлопьями с его губ. Конь не пытался пуститься вскачь, прочь от гибельной опасности. Он рыл копытом землю и грыз удила, ярясь, точно воин перед боем, который знает, что в любой миг может встретиться со смертью, и яростью изгоняет страх. Бежать было бесполезно — демон в мгновение ока догнал бы его. И Мирко понял, что и ему следует действовать так же, как Белому: против него вышел нечеловек, значит, надо отбросить, забыть обо всем человеческом, что есть в тебе, и превратиться в одну сплошную ненависть, как встречный огонь, идущий на холодное пламя опричного мира. Припомнив все, что говорил колдун о всаднике, о черном воинстве с севера, Мирко сумел стать этим огнем.

А демон двинулся вперед, словно шел на двух ногах. Мирко, знавший сказки о железных дивиих людях об одной руке и ноге, понял, что пред ним был не дивий человек. Если верить басням, те бегали, согнувшись пополам, быстрее зайца. У этого были обе ноги, только вторая оставалась невидимой. А огромный дьявольский меч уже смотрел прямо в лицо, как змея, готовая к броску. Но и Мирко не мешкал: седельная сумка развязалась как будто сама собой, и вот уже клинок Мабидуна блеснул на солнце против тусклого оружия врага. Пори вился около Белого, но Мирко не пускал собаку вперед: в сравнении с мечом великана острые клыки беспомощны.

Холодной, пугающей силой повеяло от наступающего, зловещий рокот колдовской речи зазвучал в ушах — это давала знать о себе вторая, невидимая его половина. «Не на того напал!» — озлился Мирко, и вспомнились ему вдруг камень на Черном ручье, рассеченный небесной искрой, и голос кантеле Юкки Виипунена. Мирко не знал заклинаний от черного колдовства, но сегодня вся живая сила северных лесов и холмов отозвалась в нем, и он швырнул в демона свое заклятие:

Стыни исподней злое созданье,

Не перерубишь прежде реченного,

Листьев зеленых зимою змеиной

Не пересилить, трав не отравить,

Вод велемудрых не переполнить!

Льдиною сгинешь, мигом растаешь,

Снежные стопы спелой землею,

Солью сожжешь, хитрость рассеешь.

И заклинание Мирко перебило демонское заклинание! Исподний мир не возымел власти над человеком, и теперь только сила колдовского оружия могла сокрушить его защиту. Но и того было вполне достаточно! Подступив ближе, безликий, неистово пылая единым глазом, начал бой. Огромный двуручный меч был занесен, и вот уже, замыкая смертоносную дугу, острие его летело к горлу Мирко. Мякша, понимая, что у него не достанет силы отбить такой удар, пригнулся и подставил свой меч так, чтобы вражий клинок скользнул по нему и далее разрезал пустоту. Так и вышло. Страшный удар улетел в никуда. Мирко тут же распрямился и бросил Белого вперед, нанося короткий рубящий удар в открытое плечо врага. Но тот мгновенно извернулся и, едва не отхватив коню ухо, играючи отбил выпад