Реликт - Василий Головачёв

Пилот виртовского когга сидел на полу рубки, глядя на экраны равнодушным взором: шок не отпускал его, и пилот тоже был как мертвый.

Когг пробил тропосферу, стратосфера встретила его слабым шорохом человеческих голосов, усиливающихся с каждой секундой.

– Держитесь, ребята, – шептал Диего в полузабытье и все увеличивал и увеличивал скорость, не надеясь на свои силы, зная, что работает на пределе.

– Держитесь… держитесь…

Он потерял сознание уже над базой. Но кораблю не дали упасть: спасательные шлюпы перехватили его и бережно отнесли в ангар техобслуживания.

Очнулся Диего через несколько часов, сразу поняв, что лежит в медцентре одного из крейсеров флота УАСС.

– Грехов? – требовательно проговорил он в спину врача.

– Жив, – не удивился его вопросу врач; это был Нагорин. Он кивком отпустил коллегу и присел рядом с «саркофагом».

– Остальные?

– Забара… в гипотерме, мозг отстоять не удалось.

Диего застонал и отвернулся. Но тут же снова повернулся к Нагорину.

– Почему вы здесь? Вы же в комиссии по безопасности…

Нагорин сидя проверил показания кибердиагноста, переключил что-то на панели автомеда и откинул прозрачную крышку «саркофага». Ванна «саркофага» со всем ее оборудованием откатилась к стене комнаты. Диего остался лежать на трубчатой раме постели, поддерживаемой спиралями гашения колебаний.

Нагорин встал, сел снова и, поколебавшись, сказал:

– Прилетели серые призраки. Все наши базы на Марсе свернуты, центр координации перенесен на «Витязь», ты в его медсекторе.

– «Витязь»? Я так и подумал. А чем занимаются серые призраки? Поглядеть бы…

– Я включу связь с рубкой, – вздохнул Нагорин без улыбки. – Иначе ведь тебя здесь не удержишь.

Нагорин повернул кровать в другое положение, придал ей небольшой наклон, чтобы удобно было смотреть, и вскрыл в стене универсальную подставку виома. Стена напротив стала зыбкой, подернулась перламутровым туманом и исчезла. Вместо нее появился «вход» в экспедиционный зал крейсера. Главный виом зала показывал черноту космоса, бурый с оранжевым глобус Марса и рядом еще один белесоватый шарик, имеющий нечеткие границы. Шар этот внезапно распался на десятки «снежных хлопьев», и Диего понял, что это серые призраки.

«Снежинки» призраков стали уменьшаться в размерах, направляясь к громаде Марса. В северном полушарии планеты виднелось проглядывающее сквозь космы пыли и облаков черное пятно, занимающее площадь едва ли не с половину ее видимого диска.

– Зонд! – сказал кто-то в зале. Диего узнал Торанца.

Крейсер выстрелил несколько телезондов вслед уходящим к Конструктору серым призракам, изображение в виоме разбилось на четыре сектора: в каждом своя картина, в зависимости от расстояния между зондами и Марсом.

Серые призраки скрылись в дымке атмосферы. Зонды остановились на ее границе, стабилизировали положение, и виом переключился полностью на прием от одного из них.

Черный, идеально правильный круг на красно-буром фоне, похожий на вход в пещеру, – вот что представлял собой уже четырехтысячекилометровый круг Конструктора. Атмосфера Марса перестала быть прозрачной, волны мутных воздушных течений пронизывали ее в широтном направлении, поэтому иногда Конструктор казался скатом-хвостоколом, погружавшимся в придонную муть морских глубин…

Внезапно то тут, то там по границам черного круга начали вспыхивать колоссальные факелы белого пламени. Динамики донесли далекие гулы потревоженной воздушной толщи.

В зале крейсера произошло общее движение.

– Дайте максимальное увеличение! – бросил Торанц.

Операторы быстро нашли очередной растущий факел, поверхность Марса рванулась навстречу, расползлась во все стороны, факел вырос до размеров солнечного протуберанца, на него больно было смотреть, так он был ярок. Вытягивался он откуда-то из неведомых глубин атмосферы, детали которых не просматривались. Вот он съежился, опал и исчез. Сквозь вихрящиеся белые полосы облаков проступил край черного диска Конструктора.

– Ничего не видать, – сказал Пинегин с сожалением. – Может, это работа серых призраков?

Картина в виоме снова изменилась, появилась вся панорама Марса с непередаваемо черным зрачком Конструктора. Диего всмотрелся, и по центру пятна явственно разглядел непрерывное изменение форм центральной надстройки. Было такое впечатление, будто там кипит и вспучивается черная смола, выдувая пузыри, сигаровидные отростки, купола и острые иглы, каждая из которых была величиной с крейсер, а то и больше – гигантский кипящий котел, извергающий в небо черные струи, опадающие зализанными, округленными волнами…

Вдруг виом мигнул, изображение исказилось, и все исчезло, остался ровный белый фон холостого режима.

– Что там у вас? – повысил голос Торанц.

– Разбило зонд!

Прием переключили на другой зонд, но и этот аппарат через минуту прекратил существование.

– Отведите их подальше, – посоветовал Пинегин. – Видимо, серые призраки в самом деле начали свои эксперименты. Что показывают приборы?

– Свистопляска! – отозвался кто-то у пульта. – Оставшиеся на поверхности автоматы передают такое, что просто глазам не верится!

Диего почувствовал слабость и прикрыл глаза.

– Может, выключить? – спросил Нагорин, озабоченно читая показания автомеда.

– Не надо. Лучше дай чего-нибудь укрепляющего из твоего медицинского арсенала и иди туда, к ним, с меня хватит и киберняньки. Если понадобится, я выключу сам.

Нагорин поколдовал над автомедом, убедился, что Диего чувствует себя лучше, и вышел. Пограничник остался один. «Жив! – подумал он. – Главное, что Габриэль жив… я вытащил его чудом… если только Конструктор не приложил к этому свою «руку»… Жив, а там посмотрим, медицина еще не сказала своего последнего слова. Знал бы он, что тут сейчас творится!»

В виоме ничего не менялось. Шар Марса отодвинулся, превратившись в странную голову с единственным зловещим черным глазом.

Спустя сутки, в течение которых от серых призраков не поступало никаких вестей, словно они бесследно