Алхимия желания - Тарун Дж. Теджпал

— И что Христианское общество спасителей мира думает об этом? — спросила Катерина.

— Они думают, что это просто злая идея бога, — ответил Джон.

Когда Эмилия не занималась спасением мира, она искала мужа для своей дочери. Она искала молодого человека с сердцем христианина и большим магазином или молодого человека с сердцем христианина и маленьким магазином. Эмилия могла с таким же успехом планировать вегетарианский обед для тигра. Катерина питала отвращение ко всем окружавшим ее мужчинам — молодым и старым — ко всем, кроме своего отца. Она ненавидела их высокомерие и тщеславие, их коммерческие души и мерзкую светлую кожу. Чернокожих мужчин она находила привлекательными с их спокойной приземленностью и угнетенным родом, со смесью унижения и бунтарства; ей нравилась их гладкая темная кожа с крепкими мышцами, двигающимися под ней. Но они были словно тени: их можно было увидеть повсюду, но сложно вовлечь в разговор или убедить встретиться.

Был один такой быстро убегающий у них на кухне — Джим, худой молодой негр, который приходил дважды в неделю и разрыхлял землю в саду, рассказывал истории о своем детстве в Алабаме, наполняя ее тело раздражающей болью и уходя от нее, прежде чем боль могла обернуться удовольствием. Задняя дверь была приоткрыта, и солнце ярко светило снаружи, но молодой Джим убегал даже раньше, чем прекращались его последние судороги. Позади него оставался сильный мускусный запах.

Это случилось еще раз в этой же кухне утром, когда снаружи ярко светило солнце; она нагнулась через стол, прислонив горящее лицо к гладкому кипарисовому дереву. Джим снова убежал даже раньше, чем мучительная дрожь в его теле прошла. Позади остался сильный мускусный запах и пятна на полу.

Она даже не пробовала повторить это, но и не сожалела ни о чем. В этот момент Катерина ничего не чувствовала, но было удовольствие до и после, в предвкушении и в воспоминаниях. Онa знала — инстинктивно и из книг, — что удовольствие во время соития придет само в свое время и с другим мужчиной.

Катерина понимала, что не найдет такого мужчину в Чикаго.

Без определенных планов она готовилась всю свою жизнь к тому, чтобы покинуть Чикаго, и подсознательно получила инструкции в «Редких вещах с Востока Джона». Она часто думала, что знает меньше о городе, в котором провела свою жизнь, чем о странах, магия которых витала в маленьком магазине отца. Она чувствовала привязанность даже к плавающим рептилиям, пойманным, как и она, в запечатанные банки, и часто гладила рог носорога и ласкала шелковые тигровые шкуры, висящие на стенах. Ее сердце было полно смутного желания. Катерина начала изучать дюжину пергаментных карт, которые Джон держал в папке, составляя маршрут через огромные просторы океана. Когда ее мать начала приглашать молодых людей на чай, она доверилась отцу и стала искать с его помощью пути бегства.

Джон достаточно любил жизнь и дочь, чтобы позволить ей уйти. По мере того как он становился все более дряхлым, его страшила мысль оставить Катерину на попечение Эмилии. Он начал составлять списки своих друзей по миру и рассказывать девушке о портах и морских путях, кораблях и ценах, языках и культуре, одежде и привычках, нравах и обычаях, кухне и деньгах, религии и традициях.

Однажды утром Эмилия проводила собрание Христианского общества у себя дома и пригласила молодого человека, который написал монографию под названием «Наука апокалипсиса и искусство пережить это». Молодой человек был очень вежлив, очень бледен и говорил очень красноречиво. Его широкие баки дрожали от страсти, когда он описывал ревущие костры, которые сожгут мир, когда грянет последний суд и восстанут мертвецы. Они будут пробираться из глубоких расщелин земли и выжигать небеса; звезды обгорят, а солнце почернеет.

Женщины слушали с мрачными глазами и молитвенно сложенными руками.

Он воскликнул искренним голосом:

— Мужчины, которые совершили насилие по отношению к другим людям, мужчины, которые жаждали большего, чем нуждались, мужчины, которые повернулись спиной к Господу, и женщины, которые позволяли Вельзивулу внушать их чреслам греховное желание, — все будут жариться в огне апокалипсиса, и им не позволят отдохнуть в смерти! Вечно, вечно, вечн! Без милости и отсрочки! Без вчера или завтра!

Несколько женщин, которые еще не скрестили ноги, теперь сделали это.

Вечером Эмилия сказала своему мужу и дочери, что выбрала этого молодого человека. На следующее утро Джон — даже не сделав свой первый глоток спиртного — начал готовиться к последнему путешествию. К тому времени, как Катерина пришла вечером в магазин, все было готово. На следующий день они уехали в Нью-Йорк. Эмилия не знала, что она видела свою дочь в последний раз. Катерина знала, но это причиняло ей несильную боль. Единственный ребенок и мать прожили всю жизнь под одной крышей, но оставались совершенно незнакомыми друг другу. Одна готовилась к жизни, другая — к апокалипсису. Эти две дороги нигде не пересекались. Катерина пыталась почувствовать печаль по поводу расставания с Эмилией, но не смогла. Только когда она умирала много лет спустя в тысячах милях отсюда, Катерина нашла в себе слезу по матери.

Но через неделю на тесной набережной в Нью-Йорке, толкаясь среди эмигрантов с пустыми взглядами, она зацепилась за отца и плакала, как ребенок. Зубы Джона выпали, его волосы поредели, его кожа одряхлела и стала серой, руки потеряли свою силу, но он держал ее крепче, чем кого-нибудь другого в своей жизни. Порой родитель живет благодаря своей привязанности к ребенку — это печальные узы, упорство желания. На пристани, попрощавшись с дочерью, Джон внезапно почувствовал, что его жизнь закончилась. Он не мог думать о том, чтобы вернуться в Чикаго; он не мог думать о том, чтобы проснуться следующим утром. Он снял свой талисман ― деревянный амулет со священным знаком, победитель малярии и любого недоброго глаза — и повесил его на шею дочери. Ему не нужна была больше защита; этого ему было недостаточно.

И Катерина, плача как ребенок, надеялась, что отец попросит никуда не ехать, чтобы она могла вернуться назад в веселый магазин и с благодарностью оказаться в теплых объятиях его тени.

Много недель на качающейся палубе она наполняла океан солью своей печали.

Лондон оставил Катерину равнодушной.

Друг ее отца, мистер Салисбери, был стариком с больным глазом, на котором он носил черную повязку. Он владел доходным ломбардом и антикварным магазином на Бонд-Стрит, сильно отличавшимся от «Редких вещей с Востока Джона». Мистер Салисбери продавал безделушки — некоторые были невероятно дорогими, — добытые из известных и переполненных королевских домов Индии. Большинство из них были похищены или увезены путешественниками, наемниками, служащими компаний, солдатами и офицерами раджи, адъютантами и секретарями, слугами королевской семьи, также женами и любовницами магараджей и принцев. Другие были проданы членами королевской семьи, которые пытались сохранить cвое положение, спасаясь от жадной хватки Британии и нравственных щипцов пробуждающегося национального чувства.