Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

В меморандуме та же смелость утверждения, что присутствие именно этих делегатов в Париже могло бы быть полезным самим союзникам.

Меморандум был подан 2 марта 1919 года. Многие места его свидетельствуют о трагикомическом положении делегации, умоляющей, устрашающей и жалующейся одним и тем же представителям Антанты.

Делегация с великой настойчивостью пробивалась в Париж на Конгресс мира… «Приставала ко многим берегам», «увидела много городов»… Буквально, как в древней Одиссее… Исколесила она Италию, побывала в Неаполе. Из писем к близким людям в Екатеринодар члены Законодательной рады черноморской группы узнавали сами и распространяли молву в широких кругах, сколь большое впечатление произвели на неаполитанцев своим у всех, как на подбор, высоким ростом и общей мощностью фигур у членов делегации – Быча, Савицкого, Манжулы, Кулабухова и др. Все это люди действительно весьма заметной корпуленции. В каком-то из итальянских городов будто бы устраивался даже особый прием этим рослым делегатам… В Екатеринодар об этом доходили письма с комментариями о европейском успехе делегации.

Прибыв, наконец, в Париж, делегация издала 16 апреля 1919 года свой основной меморандум на восьми больших печатных на машинке страницах.

В нем излагалась география Кубанского края с необходимыми статистическими выкладками о территории, о количестве населения, его занятиях, предмете вывоза и пр. Давалась краткая историческая справка из жизни кубанских казаков, рассказывалось об участии казаков в Великой войне и в борьбе с большевиками, о том укладе жизни, который выработался на Кубани после революции, об основном содержании кубанской пореволюционной конституции и произведенной уже законодательной работе, между прочим, «работа здесь совершается в направлении удовлетворения требований народных масс».

Многое, правда, излагалось так, как будто составители меморандума предполагали, что Кубань для союзников-европейцев в своем роде «терра инкогнита»… Кубань и кубанское население резко противопоставлялись общерусскому населению.

О совместной борьбе против большевиков казаков и другой русской половины кубанского населения ограничились лишь странным умолчанием.

Кубань и кубанское население резко противопоставлены России и русскому населению, «обнищавшим северянам»: «Ведущие борьбу большевистские войска, признавая власть большевистских диктаторов, стремятся ограбить наш край, чтобы удовлетворить, хотя отчасти, потребности разоренной, стонущей под владычеством большевиков центральной России, неспособной оказать им организованного сопротивления». О совместной борьбе с добровольцами в меморандуме сведений не дано. Сказано: «начиная с декабря 1917 года Кубань ведет непрерывную оборонительную войну против большевиков».

Солидарность в борьбе высказана лишь в отношении естественных союзников Кубани – Дона и Украины… Здесь уместно отметить, что донская делегация генерала Краснова, в составе которой были такие господа, как Г. И. Карев, приучила за это время Быча и его окружение к мысли, что его самостийные уклоны найдут среди донцов надлежащую поддержку.

Мы кровно связаны с украинцами и донцами, декларировала делегация Быча; 27-й пункт – заключительный меморандум сформулирован в высоком тоне дипломатического призыва:

– Мы, казаки-кубанцы, слыша в 1917 году призывы вождей Франции и Англии, до последнего момента оставались во всеоружии на фронте против общего врага – Германии…

Мы, слабые числом, но сильные духом, отвергшие предложение помощи против большевиков со стороны Германии, когда они считали себя победителями, мы, во всеуслышание заявившие, что не признаем

Брест-Литовского договора, мы, потребовавшие удаления германцев с нашей территории, когда они заняли небольшую ее часть (Таманский полуостров), мы, потерявшие на войне против большевиков до 50 % нашего боеспособного населения, мы, успешно отражающие теперь в течение вот уже года большевистские полчища почти без патронов и снарядов, полураздетые и почти босые, без медикаментов, хотя мы богаты всем тем, что родится в нашей стране, мы приехали в Париж, где решаются судьбы мира, где хотят дать миру вечный мир.

«Мы приехали сюда, хотя наш путь продолжался 75 дней, и мы везде встречали задержки и нигде помощи», и «мы желаем ныне узнать здесь, можем ли мы надеяться в борьбе с Советской Россией на помощь могущественных держав мира, верность союзу, с которыми мы, эта маленькая часть недавно еще великой России, все время считали и теперь считаем себя обязанными сохранить верность в своих сердцах».

Конкретно просьба Л. Л. Быча и его соучастников по делегации выражалась в следующих трех пунктах:

1) О признании Кубанского края в границах, показанных на прилагаемой карте, самостоятельным государственным образованием, безусловно не входящим в сферу влияния советской власти. И на случай, если сверх всякого ожидания возникли бы переговоры с советской властью о границах ее владений, Кубанский край этим признанием был бы огражден от предъявления прав на него со стороны Советской республики.

2) Вместе с тем мы, делегаты Кубанской рады, просим прежде всего об оказании моральной поддержки нашему правительству (для того времени, кстати говоря, правительству Сушкова) и демократическим установлениям нашего Края, начинающего свою жизнь на широких началах народоправства, – можем ли мы ждать моральной поддержки в борьбе с большевизмом как слева, так и справа (черносотенства), ибо последнее также начинает поднимать голову, имея своей целью подавить демократию?

3) Так как продолжение вооруженной борьбы против большевиков является неизбежным злом, а наш Край ведет войну исключительно оборонительную против большевистского нападения, угрожающего не только благосостоянию, но и самому существованию населения, то мы просим об отпуске в распоряжение Кубанского правительства необходимых средств защиты и всякой аммуниции для вооружения и снабжения Кубанской казачьей армии, а равно санитарного имущества и медикаментов как для населения, так и для армии.

Быч со своими соделегатами просили в первую очередь у французов «нашему» Кубанскому правительству «моральной поддержки в борьбе с большевизмом» как слева, так и справа – «черносотенства».

Глава XII

Результатом «свободного» отношения Л. Л. Быча к данному ему «Наказу» произошел, прежде всего, развал самой делегации.

20 апреля 1919 года член ее, товарищ председателя, член Краевого правительства Н. С. Долгополов в письме на имя Л. Л. Быча заявил о своем выходе из состава делегации и о сложений обязанностей члена ее, подчеркнув при этом, что это «решение» его многократно взвешенное и продуманное, принятое «с тяжелым чувством», но принятое «окончательно», он не нашел возможным «продолжать совместную работу и нести общую ответственность за направление работы делегации именно «по основным вопросам общественного характера», находил неправильным резко отрицательное отношение Л. Л. Быча и некоторых других членов делегации к так называемому Русскому политическому совещанию в Париже, которое, по утверждению Н. С. Долгополова, является единственной за границей организацией, которая объединяет большую часть уполномоченных заграничных российских организаций, большую именно часть по своему удельному весу или, как отмечал Долгополов, «всю антибольшевистскую Россию», если говорить о государственных образованиях, стремящихся к воссозданию России на новых демократических началах и не стремящихся еще до решения всероссийского Учредительного собрания к полному отделению от России. Это Русское политическое совещание являлось подлинной коалицией партийных и общественных организаций. При Совещании состоял комитет снабжения, ведший чрезвычайно ответственную, тяжелую и сложную работу по снабжению армий Сибири, Юга и Севера России военным снаряжением. (Некоторая ограниченность возможностей Совещания объясняется слабостью антибольшевистской России.)