Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

Она оторвалась от книги.

— Они во всем были лучше всех. Британцы.

Джо ничего на это не ответил, несмотря на то что она выжидающе посмотрела на него.

Юлиана вновь взялась за книгу.

“…осуществлением мечты Наполеона: разумной однородности этнически различных народов, отсутствие которой было причиной раздоров и пререканий по каждому пустяку со времен падения Рима. А также мечты Карла Великого: объединенного христианства, которое бы стало жить в мире не только внутри себя, но и с остальным миром. И все же до сих пор оставалась одна ноющая рана. На Малайях жило много китайцев, в основном предпринимателей, и эта процветающая, работающая буржуазия видела в американском способе ведения дел в Китае более справедливую власть. Бывшие под британским господством темнокожие расы не допускались даже в провинциальные клубы, отели, приличные рестораны. Как и прежде, они видели, что для них в трамваях отведены особые секции и — что хуже всего — что они ограничены в выборе места жительства. Эти “туземцы” по слухам из газет знали, что в США проблемы цветных решены еще до тысяча девятьсот пятидесятого года. Вторая мировая война покончила с дискриминацией…”

— А потом начались беспорядки? — уточнила она у Джо.

Он кивнул, продолжая следить за дорогой.

— Ну расскажи же, что было дальше.

Она закрыла книгу.

— Мне все равно не успеть дочитать ее до конца, скоро мы будем в Денвере. Наверное, Америка и Англия затеют между собой войну, и в результате одна из них будет повелевать всем миром.

— Кое в чем это произведение не так уж плохо, — отозвался Джо. — Автор продумал все до мельчайших подробностей. Штаты получили Тихий океан, создав нечто вроде общества Сопроцветания Юго-Восточной Азии. Россию Штаты и Англия поделили на сферы влияния. Так продолжалось десять лет. А затем, естественно, между ними возникли трения.

— Почему же — естественно?

— Такова человеческая натура, — пояснил Джо, — и природа государства. Подозрительность, страх, жадность. Китайцы считают, что Штаты подрывают господство Британии в Южной Азии, привлекая на свою сторону значительное китайское население, у которого под влиянием Чан Кайши, проамериканское настроение. Англия начинает организовывать то, что они называли “охраняемые районы опеки”.

Он ухмыльнулся.

— Другими словами, концентрационные лагеря для тысяч китайцев, подозреваемых в измене. Их обвиняют в саботаже и пропаганде. Черчилль до того…

— Ты хочешь сказать, что он еще у власти? Разве его еще не убрали?

— Вот тут-то британская система и превзошла американскую, — рассказывал Джо. — Каждые восемь лет Штаты дают пинка под зад своим руководителям, какими бы опытными они не были. У Штатов после Таг-велла никогда не было руководителя, подобно ему. Одни ничтожества. Но Черчилль-то все еще у власти. И чем старше, тем он властолюбивее и жестче. В тысяче девятьсот шестидесятом году он уже напоминает какого-то древнего властителя Центральной Азии. Никто не смеет ему перечить. Он у власти более двадцати лет.

— О боже! — воскликнула Юлиана.

Она открыла книгу с конца, чтобы найти подтверждение пересказу Джо.

— С чем я согласен, — продолжал Джо, — так это с тем, что Черчилль во время войны был единственным порядочным лидером Англии. Если бы его оставили у власти, дела Англии были бы гораздо лучше. Вот что я скажу: государство не может быть лучше своего руководителя. Фюрер — это принцип. Принцип фюрерства, как говорили наци. Они правы. Даже этот американец должен согласиться с ними. Конечно, у него Штаты после войны осуществили колоссальную экономическую экспансию, прибрав к рукам бездонный рынок сбыта в Азии, доставшийся им от японцев. Но этого оказалось недостаточно: таким путем трудно обрести идею. Не получили ее и британцы. В обеих странах правят богачи, плутократия. Если бы победили они, все их думы сводились бы к тому, чтобы увеличить свои доходы. Он ошибся, этот Абендсен: не было бы никаких социальных реформ, не было бы планов повышения жизненного уровня масс. Англо-саксонская плутократия не допустила бы этого.

Теперь он говорил как настоящий фашист.

Очевидно, Джо увидел лицо Юлианы. Он снизил скорость и, поглядывая то на нее, то на трассу, горячо убеждал:

— Послушай, я не из интеллектуалов. Фашизму нет в них надобности. Необходимо только дело, а теория выстраивается из действия. Единственно, что требует от нас наше корпоративное государство — это сыграть свою социальную роль в истории. Понимаешь? Это я объясню тебе. Я это точно знаю, Юлиана.

Тон его стал неистовым, даже молящим.

— Эти старые, гнилые, зависящие от золота империи — Британская, Французская, Американская — хотя последняя только незаконнорожденный ублюдок, а не империя в полном смысле, — все они в равной степени опираются на деньги. Души у них не было, а естественно не было и будущего. Да, наци — это банда головорезов, я с этим согласен, Ты тоже так думаешь? Верно же?

Юлиана через силу улыбнулась: он впал в привычную итальянцам экзальтацию, извергая из себя поток слов.

— Для Абендсена слишком важно, кто победит — Штаты или Англия. Явная нелепость. Они не достойны победы. Они ничем ее не заслужили. Ты когда-нибудь читала что-нибудь из того, что писал Дуче? Это откровение. Красивый мужчина. Красивые слова. Он объясняет подоплеку каждого явления. На самом деле основным существом конфликта во время войны была борьба старого против нового. Деньги — вот почему нацисты ошибочно и некстати притянули сюда еврейский вопрос — против коллективного духа масс, названного фашистами “хемайншафт” — народность.

“Он сейчас вылитый Муссолини”, — подумала Юлиана.

— Зверства нацистов — это трагедия. — Джо на минуту замолк, обгоняя тащившийся грузовик. — Но при всякой замене проигравшему приходится туго. Тут нет ничего нового. Вспомни прежние революции, например, французскую, вспомни тактику Кромвеля по отношению к Ирландии. В немецкой философии слишком много темперамента да и театральности с избытком. Одни шествия чего стоят. Настоящего фашиста никогда не увидишь разглагольствующим. Он всегда действует, как я. Верно?

Юлиана рассмеялась.

— Ты болтаешь со скоростью мили в минуту.

— Я тебе объясняю фашистскую теорию действия! — вне себя вскричал Джо.

Она не смогла ответить: слишком уж забавно все получилось. Но человек, сидевший рядом, вовсе не считал это забавным.

Раскрасневшись, Джо сердито смотрел на нее.

Вены на его лбу вздулись, и его снова начало трясти. Джо опять засунул пятерню во всклокоченную шевелюру. Он ничего не говорил, но глядел в глаза Юлиане.