Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

Зазвонил телефон, и фон Меер перестал кривляться.

— Это, наверное, мне.

Он потянулся к трубке, но консул его опередил:

— Рейсс у телефона.

— Говорит “Ауслянд Ферншпрехамт” в Новой Шотландии, — проговорил незнакомый голос. — Трансатлантическая связь. Вас вызывает Берлин, срочно.

— Хорошо, — отозвался Рейсс.

— Подождите минутку, консул.

Послышались слабые разряды, потом другой голос, женский:

— Канцелярия.

— Это “Ауслянд Ферншпрехамт” в Новой Шотландии. Вызывается рейхсконсул Гуго Рейсс. Сейчас консул на проводе.

— Поддерживайте связь.

Последовала долгая пауза. Краус фон Меер равнодушно наблюдал за Рейссом.

— Герр консул, извините, что отнимаю у вас время, — послышался приятный баритон.

Кровь застыла в жилах Рейсса. Хорошо поставленный, переливающийся, знакомый Рейссу уже много лет голос доктора Геббельса.

— Канцлер?

Наблюдавший за консулом фон Меер оживился.

— Только что меня попросил позвонить вам генерал Гейдрих. В Сан-Франциско сейчас находится какой-то агент Абвера, его зовут Рудольф Вегенер. Вы должны всецело содействовать СД во всем, что она предпримет по отношению к нему. На подробности в данный момент нет времени. Просто полностью предоставьте свою контору в их распоряжение. Заранее премного вам благодарен.

— Понимаю, герр канцлер, — отчеканил Рейсс.

— До свидания, консул.

Краус фон Меер пристально уставился на Рейсса, как только тот положил трубку.

— Я был прав?

Рейсс пожал плечами.

— О чем тут спорить?

— Подпишите ордер на принудительное возвращение этого Вегенера в Германию.

Рейссу ничего не оставалось, как подписать ордер. Поставив печать, он протянул его шефу СД.

— Благодарю вас, — поблагодарил фон Меер. — Теперь, как только японские власти позвонят вам и станут жаловаться…

— Если только станут, — перебил Рейсс. Краус фон Меер быстро взглянул на него.

— Станут. Они будут здесь — не пройдет и пятнадцати минут после того, как мы сгребем этого Вегенера.

Он перестал паясничать, лицо его посерьезнело.

— И никакого струнного квинтета, — колко заметил Рейсс. Фон Меер не обратил внимания.

— Мы будем брать его в самое ближайшее время, так что будьте готовы. Можете сказать япошкам, что он гомосексуалист, крупный уголовник, фальшивомонетчик или что угодно в этом духе. Требуется вернуть его домой для предания суду. Не проговоритесь им, что он политический. Вы же знаете, что японцы не приемлют девяносто пяти процентов кодекса национал-социализма.

— Это я знаю, — подтвердил Рейсс, чувствуя растущее раздражение и возмущение от того, что его снова провели.

“Действует через мою голову, — негодовал он. — Как обычно. Меер связался с канцелярией, ублюдок”. Руки его тряслись. Не от звонка ли Геббельса? Ужас перед его всемогуществом? Или это обида и досада от ущемления его прав?

“Чертова полиция, — размышлял он. — Они сильнее и сильнее. Уже заставили работать на себя Геббельса. Они заправляют там, в Рейхе. А что могу сделать я? И кто вообще им может помешать? Лучше помочь им. Не такое нынче время, чтобы перечить этому типу. Вероятно, там, в Берлине, он может добиться чего угодно, даже увольнения любого неугодного ему человека”.

— Я давно понял, — проговорил он вслух, — что вы вовсе не преувеличили значение этого дела, герр полицайфюрер. — Полагаю даже, что безопасность Германии зависит от того, насколько оперативно вы разоблачите этого шпиона и предателя.

Ему вдруг самому стало страшно от того, что он выбрал такие слова. Однако фон Меер, казалось, был польщен.

— Благодарю вас, консул.

— Возможно, вы спасли всех нас.

— Ну, мы его еще не взяли. — Фон Меер нахмурился. — Давайте подождем. Думаю, что скоро позвонят.

— Японцев я беру на себя, — пообещал Рейсс. — Вы же знаете, у меня богатый опыт. Их жалобы…

— Не сбивайте меня, — перебил фон Меер. — Мне нужно подумать. Очевидно, его обеспокоил звонок из канцелярии. Теперь он понял, что положение серьезнее, чем казалось на первый взгляд.

“А ведь возможно, что этот молодчик уйдет, и это будет вам стоить вашей работы, — подумал Гуго Рейсс. — И моей тоже — мы оба можем в любой миг очутиться на улице. Вряд ли у вас более безопасное положение, чем у меня. В самом деле, может, стоит вам слегка прищемить хвост, чтобы поубавить спеси, герр полицайфюрер? Что-нибудь этакое провернуть, чего нельзя будет вменить в вину. Например, когда сюда придут возмущенные японцы, можно им вскользь намекнуть на номер рейса Люфтганзы, которым уволокут отсюда этого парня, или, все отрицая, постепенно раздразнить их: ну хотя бы дать понять, что Рейху наплевать на маленьких желтых человечков. Их там не принимают всерьез. А если они достаточно распалятся, то они могут довести свои жалобы и до самого Геббельса. Есть разные возможности. СД, в сущности, не может выдворить этого парня из Тихоокеанских Штатов без моего активного пособничества. Если бы мне только точно знать, куда нанести удар! Ненавижу тех, которые лезут через мою голову. Я начинаю нервничать, страдаю бессонницей, а если я не буду спать, то не смогу и делать свое дело. Оставим Германии возможность самой исправлять свои ошибки. И вообще, мне было бы намного спокойнее, если бы этого неотесанного баварца вернули домой, к составлению отчетов в каком-нибудь вшивом отделении полиции”.

Зазвенел телефон.

На этот раз Краус фон Меер был первым у аппарата, и Рейсс не решился ему помешать.

— Алло, — фон Меер приготовился слушать, но через минуту протянул трубку консулу: — Это вас.

Втайне облегченно вздохнув, Рейсс взял трубку.

— Это какой-то школьный учитель, — пояснил фон Меер, — допытывается, можете ли вы дать ему несколько австрийских театральных афиш для его класса.

Примерно в одиннадцать утра Роберт Чилдан закрыл магазин и пешком отправился в контору мистера Пола Казоура.

К счастью, Пол не был занят. Он вежливо встретил Чилдана и предложил ему чаю.

Кабинет Пола был невелик, но отличался современной и строгой обстановкой.

На стене превосходная литография: тигр работы Мокаи, шедевр конца тринадцатого столетия.

— Я всегда счастлив видеть вас, Роберт, — проговорил Пол, как показалось Чилдану, с несколько неестественной радостью.

Возможно, это просто фантазия? Чилдан осторожно взглянул поверх чашки. Собеседник выглядел вроде бы добродушным и дружелюбным. И все же Чилдан ощутил некоторую перемену.

— Ваша жена, — вымолвил Чилдан, — вероятно, разочарована моим безвкусным подарком. Я мог бы и огорчиться. Однако, когда имеешь дело с чем-то новым и непривычным, трудно по достоинству оценить вещь, во всяком случае мне, человеку консервативных устоев. Думаю, что вы вместе с Бетти имеете больше прав высказывать свое суждение.