Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян

А может, это должно напоминать кактус, сказал я себе и посмеялся над собственной шуткой.

Парни, державшие мои руки, поставили меня спиной к столбу. Я хотел сказать что-нибудь язвительное и умное, но один из них сунул мне кулаком в живот, и, когда я согнулся, они заломили мне руки и привязали их к перекладинам.

Когда они закончили, передо мной стояло семеро. Многих из них я встречал и раньше, когда мы сражались с войском Трин в Пулнаме, даже разговаривал с ними – однако теперь они делали вид, будто совершенно меня не знали. Несмотря на то что мы когда-то дрались вместе, ни один из них не проявил никаких эмоций. Прежде я и сам в подобных ситуациях запугивал людей или подстрекал их к бою, чтобы убить. И старался выглядеть хладнокровным, что несказанно веселило Кеста и Брасти. Но такого холодного выражения, которое я разглядел на лицах Необагренных, я никогда прежде не видел.

Передо мной стояли четверо мужчин и три женщины, одна из них Дариана. Беспощадная Дари, как прозвал ее Брасти. Интересно, как бы он ее теперь назвал? Я всё ждал, что она что-нибудь скажет или сделает: ударит, или плюнет в лицо, или обзовет меня болваном, или… в общем, хоть что-нибудь, но она стояла, как и другие, без малейших признаков человечности на лице.

Я почувствовал, как в сердце закрался страх. Забурлил под кожей, заструился по венам. Клянусь, я буквально чувствовал, как он вполз в мое сердце.

Один парень шагнул вперед. Невысокий, около пяти с половиной футов ростом, с коротко стриженными светлыми волосами, напоминавшими песок в пустыне. Молодой, не старше двадцати; на его лице было такое же отсутствующее выражение, что и у других, пока он не подошел ко мне. И тогда губы его изогнулись улыбкой, вполне дружелюбной, если бы я не знал, что он собирается меня убить.

– Фалькио валь Монд, первый кантор плащеносцев, по прозвищу Королевское сердце, муж убитой женщины по имени Алина валь Монд, любовник рижуйской шлюхи Эталии, самопровозглашенный отец девушки по имени Валиана.

– Да, я тот самый Фалькио валь Монд, – ответил я, пока двое парней приматывали меня ремнями к столбу. – Вы сомневаетесь, что схватили не того, кого надо?

– Меня зовут Герин. Я… Впрочем, тебе не важно, кто я такой. Достаточно лишь сказать, что я исполню Плач.

– Звучит так, словно ты собираешься достать арфу и сыграть для меня.

В этом и заключается Плач? Потому что если это так, то это даже хуже, чем я боялся.

Герин пропустил мимо ушей мои насмешки, достал черный кожаный сверток и положил его на землю. Когда он развернул его, я увидел длинные стальные иглы, а также пузырьки разной формы с серебряными крышечками. Рядом с каждым пузырьком лежала маленькая темно-синяя тряпочка. Герин взял одну, расправил и переложил на нее одну иглу из потемневшего металла. Он внимательно рассмотрел меня от головы до груди, затем смерил взглядом до самых ног. Вытащил один из пузырьков из кожаного футляра, снял крышечку и осторожно наклонил ее над иглой. Я ждал, что из него потечет какая-нибудь жидкость, но посыпался порошок: ударяясь об иглу, темные и красные частички рассыпались в прах. Герин поднялся на ноги, осторожно держа иглу. Он пригнул мою голову вперед, чтобы подбородок коснулся груди.

– Ты готов?

– Дай подумать…

Ни секунды не колеблясь, он воткнул иглу в основание шеи. Я ожидал боли, зная, что это такое. Меня и раньше пытали.

Но это!

Я кричал, кричал и не мог остановиться.

Когда на следующее утро я очнулся, все вокруг имело красноватый оттенок, словно в глазах у меня запеклась кровь. Почти сразу расплывчатые тени обрели контур. Передо мной стояли Герин и Дариана.

– Потребовалось много времени, – непринужденно заметил Герин. – Ты совсем не двигался! И не реагировал, когда я вытащил иглу, – в какой-то момент я даже подумал, что совершил ужасную ошибку, но Дариана заверила меня, что это последствия недуга.

Дышал я медленно. Воздух казался тяжелым, и прошло несколько минут, прежде чем я смог вдохнуть полной грудью.

– Благодарю за заботу, – сказал я.

Он улыбнулся.

– Так и не вразумился? Вчера ты много рыдал и стонал. Боюсь, сегодня будет еще хуже.

Королю очень нравилась одна фраза, которую он вычитал в старинном учебнике для лазутчиков прошлых эпох, найденном в королевской библиотеке: «Нет преступления в том, что ощущаешь страх, но нет и доблести в признании его».

– Знаешь, что меня тревожит? – спросил я. – Почему это вы до сих пор считаетесь Необагренными? Как по мне, это несправедливо, ведь вы убивали мужчин, женщин и детей. Как вы можете называться Необагренными, когда уничтожили столько невинных людей? Я, конечно, понимаю, что у вас не было времени, чтобы наносить татуировки на лица, но разве вы не должны уже считаться полноправными дашини?

Герин хмыкнул.

– Дашини больше нет. Можешь называть нас плащеносцами.

Я дернулся, забыв, что связан, и от этого по телу прокатилась тошнотворная волна боли.

– Осторожно, – предупредил Герин. – Не хочу, чтобы ты слишком быстро отмучился. Давай-ка сделаем всё как полагается.

Он помахал рукой, подав заранее оговоренный сигнал двум своим помощникам, которые тут же подбежали, неся с собой пару тел. Когда они приблизились, я разглядел, что помощники притащили мужчину и женщину с фингалами под глазами и покрасневшими щеками. Я понял, что их били, не очень сильно, лишь для того, чтобы они стали послушными. Почти сразу я узнал их. Нера и Колвин, трубадуры, которые следовали за нами.

– Если вы привели их сюда, чтобы истязать, то должен предупредить: поет этот парень гораздо хуже меня, – заметил я, и от этих слов полумертвый бард тут же издал вопль и начал ругаться.

Колвин принялся умолять их, пытаясь отмежеваться от меня.

– Отпустите нас! – ныл он. – Мы не имеем ничего общего с этим человеком и тем, что он натворил. Мы не сделали ничего плохого…

Я осторожно повернулся к Дариане, все еще чувствуя боль.

– Видишь, как бывает? Идешь на такие жертвы, чтобы предать кого-то, и все равно приходится выслушивать вопли трубадура, которому медведь на ухо наступил.

Дариана не ответила: она помогала людям Герина привязывать трубадуров к стволу дерева. Заломила им руки и стянула запястья. Нера стиснула зубы от боли. Колвин начал кричать.

– Осторожно, – предупредил Герин. – Их нельзя ранить.

Неужели, удивленно подумал я. То есть вот здесь проходит граница жестокости. А может, кто-то провозгласил «Неделю доброго отношения к трубадурам», а я и не заметил?

Его парни слегка ослабили веревки, чтобы Нера и Колвин не слишком страдали, хотя и об их удобстве они тоже не слишком заботились.

– Ну вот, так лучше, – сказал Герин, одобрительно хлопнув в ладоши. – Нельзя же выступать без зрителей.

– Прошу прощения, – обратился я к нему. – Сегодняшняя пытка заключается в том, чтобы до смерти сбить меня с толку?

Герин подошел к трубадурам. Встал рядом с Нерой, протянул руку и провел пальцем по щеке и подбородку. Она даже не попыталась отвернуться, просто смотрела на него, а затем сказала:

– Подумай, что ты делаешь, Необагренный. Ты предал своих предков – это не забудется. То, что видят барды, вскоре становится известно всему миру.

– Я на это и рассчитываю, – ответил Герин.

Он подошел ко мне и пояснил:

– Этих двоих привели сюда, чтобы они стали свидетелями Плача, Фалькио. Чтобы всё записали и сделали так, чтобы память об этом сохранилась навечно.

Мне на ум пришла забавная мысль, и я не смог удержаться от смеха.

– Неужели? Боюсь, что вы поймали совсем не тех трубадуров, раз уж хотите, чтобы люди запомнили факты.

Герин улыбнулся.

– Хорошо сказано. Бравада тебе идет, Фалькио валь Монд. – Он повернулся к трубадурам. – Запомните его таким, отважным и дерзким. Когда будете рассказывать эту историю, не забудьте упомянуть, что Фалькио валь Монд проявил доблесть во время Плача.

– И все это из-за того, что я убил пару ваших братьев-дашини? Герин, как величайшие в мире убийцы могут быть настолько раздражительными неудачниками?