Купленная. Доминация (СИ) - Владон Евгения

— Вот и что в тебе, спрашивается, такого особенного, что ты ТАК сводишь меня с ума? — его горячий, громкий шепот снова опалит мне и лицо, и рассудок своим искренним признанием, от которого у меня все внутри опять запульсирует и скрутиться сладким томлением шокированной душонки. — Кажется, я буду хотеть тебя всегда, даже не имея на это вообще никаких сил, ни физических, ни моральных. Какое счастье, что сегодня они еще не все израсходованы.

Какое счастье, что я находилась в таком состоянии, в котором большая часть происходящего и услышанного не воспринималась мною до конца. Хотя, на деле, мне потребовалось не так уж и много время, чтобы немного очухаться и снова начать чувствовать всесминующую волю чужой сущности.

Глеб потратил не более двух минут, на мое освобождение от крепких ремней и может чуть больше на то, чтобы растереть мне сомлевшие руки и ноги. И сказать, насколько это было восхитительным и невероятным, — сказать ровным счетом вообще ни о чем. Мне даже захотелось, чтобы это продлилось еще чуть подольше. Ощущать себя чуть ли не маленькой девочкой, которую так заботливо и аккуратно приводят в чувства и прежнее рабочее состояние… И назвать это какой-то тематической игрой — тоже не поворачивался язык. Ведь все, что мне приходилось испытывать и переживать — настоящее от и до, как и поведение Глеба, как и его темные ко мне желания.

И, похоже, все это мне безумно нравилось. Неважно, что чем-то шокировало, а иногда не слабо так пугало, но все эти страхи воспринимались мной, как за дополнительную стимуляцию иных к этому чувств. А может, это просыпалась моя собственная темная сущность, которая интуитивно тянулась к тому, кто обладал более сильной стороной с безграничным в этом сумасшествии опытом.

— Обхвати меня за шею. — он произнес мне это почти в губы, когда уже полностью освободил от фиксирующих ремней и помог мне принять сидячее положении на краю стола.

Меня до сих пор продолжало потряхивать недавно пережитым, как и от остаточных приливов слишком сильных эмоций и все еще атакующих своей мертвой хваткой ощущений. Правда все это по любому не сравниться с осязанием близости самого Глеба, которой меня притапливало или захлестывало периодическими накатами то в эмоциональном, то в физическом плане. Естественно, я была готова тогда выполнять и делать все, что он не требовал от меня, потому что… продолжала с прежней силой от него дуреть и хотеть буквально до остервенелой трясучки.

Поэтому ничем и не возражала, да и чем, если так подумать. Дать ухаживать за собой такому мужчине, а потом позволить ему поднять себя на руки? Господи, со мной же никто до этого ничего подобного не делал, не подхватывал, как невесомую пушинку, не прижимал к своей груди ревностными объятиями и не нес очень аккуратно через немалое расстояние одной комнаты в другую. Я даже интуитивно и еще крепче прижалась к своему совратителю, восхищенно рассматривая с близи его совершенный профиль и вбирая собственными рецепторами абсолютно новые для себя ощущения. Хоть кожа моя на руках и ногах все еще покалывала и немела, но я все равно смогла прочувствовать очень многое, причем настолько интимное, что невольно тянуло во всем этом раствориться и зависнуть на очень и очень долгое время. Желательно на целую вечность. Когда еще мне выпадет столь исключительный шанс?

Меня даже не тянуло рассматривать окружающие нас габариты квартиры со всей ее впечатляющей начинкой. Пришла в себя ненамного, когда Глеб внес меня в одну из ближайших спален и через несколько шагов уложил почти по центру на настоящее императорское ложе. Хотя, можно, и инквизиторское. Мне как-то не жалко, если брать во внимание весь тот антураж, который преобладал в совершенно новом для меня месте, в его безумно дорогом интерьере. Тем более, Глеб сам мне предоставил немного времени на поверхностное изучение окружающих масштабов и находящейся в комнате меблировки, пока раздевался передо мной вроде и неспешными, но немного нетерпеливыми движениями. Тут уж, как говорится, только лови момент, поскольку меня абсолютно перед ним обнаженную он рассматривать не переставал. Да и меня тоже не слабо так прессовало и обращенной на меня из его глаз Тьмой, и его поглощающей близостью, и буквально потрескивающим в воздухе статистическим напряжением его нескрываемых на мой счет желаний.

Так что дуреть приходилось едва не под тройным впечатлением — на мою хрупкую психику, на немощную плоть и от моих собственных неуемных хотелок. Пришлось даже заставить себя хоть немного пошевелиться, хотя бы для того, чтобы принять более эротичную позу и немного приподняться на локтях в образе изнывающей за своим хозяином рабыни-соблазнительницы, чуть разомлевшей от невероятных ощущений на мягком покрывале из натурального черного меха.

Хорошо, что длилась эта битва взглядов не так уж и долго, хотя наблюдать за раздевающимся таким, как Глеб, мужчиной не меньшее удовольствие, как и ждать его безумно желанных ласк. Слава богу, длилась эта маленькая пытка совсем недолго, учитывая, сколько ему приходилось терпеть все это время. Но даже в этом случае он совершенно не дергался и никуда не спешил, сминая своими последующими действиями мою жалкую волю и сущность столь долгожданным напором — накрывая физической мощью и подминая под себя за раз, как под хлесткий щелчок пальцев.

Я даже не успела глотнуть побольше воздуха в легкие, когда его рот накрыл мои ахнувшие губки, а его тело распяло меня по поверхности огромной кровати. Казалось, он буквально меня оплел, затянув в свою живую клетку большого и невероятно сильного тела. Его язык вторгся беспощадным завоевателем в мой задыхающийся ротик, как и его руки с бесстыдной жадностью и полным правом на каждый похотливый жест обхватили мой выгнувшийся под его нещадным прессом стан. Теперь он и не думал щадить мою изнеженную его же ласками кожу, как до этого. Казалось, я и отзывалась на его почти грубую хватку ладоней и пальцев с такой одержимой жаждой только потому, что мое тело несколько часов подряд до этого изнывало именно за подобными ощущениями. Поэтому не важно, как и что он будет сейчас со мной делать. Я все равно буду хотеть каждого его касания, поцелуя и долгожданного вторжения в святая святых, подобно конченной извращенке. И хотела, и дурела до лихорадящей дрожи во всем теле, забывая обо всем на свете, кроме одной одержимой мании. Кроме единственного покрывшего меня мужчины.

И в этот раз было все так, как должно быть, между изголодавшимися друг по другу любовниками. Бесстыдные ласки, властные захваты и хриплые стоны, поцелуи от которых моя вагина едва не кончала, а кожу буквально сжигало эрогенным током сумасшедшей эйфории. Так что, когда Глеб в меня вошел резко, грубо, жестким ударом каменного члена, я не словила в тот же момент оргазма только из-за того, что его перекрыло нежданной вспышкой режущей боли. Только беспомощно задохнулась и вскрикнула, прямо под насильственным вторжением языка мужчины в мой рот и не менее болезненных сжатий его пальцев на моей груди и ягодице. Дополнительная стимуляция похотливой грубости, от которой меня трясло не меньше, чем под нежнейшим скольжением его ладоней по всему моему телу. Так что да, его Тьма оказалась не такой уж и изысканно мягкой. Хотя другой в эти минуты я и не хотела.

Более того, боль меня не остановила, утихнув до сладкого жжения и очень быстро сменившись куда острыми ощущениями нарастающей истомы и ненормального возбуждения. Я сама еще бесстыдней перед ним раскрылась, толкаясь навстречу и вбирая в себя на всю длину его немаленький член, вскрикивая при этом еще громче и окончательно теряя контроль над собой и собственной похотью. Тут уж действительно проще свихнуться, поскольку пережить такое просто нереально. Особенно когда чужая Тьма поглощает и затягивает своими ненасытными недрами, превращая твою жалкую сущность и развратную плоть в неотъемлемую часть себя. Я, наверное, так его и ощущала, продолжением не себя, а его самого, нервными окончаниями его вбивающегося в меня фаллоса, наполняющего мою грешную плоть каждым ударом-толчком жгучими вспышками запредельной истомы. А от его сминающих объятий, от неподъемного пресса его мощного тела меня пронимало не меньшим наслаждением, на грани бесчисленных миниоргазмов под кожей и в голове. Так что не удивительно, что меня так скоро вынесло, и я кончила не менее бурно, чем на столе в сессионной комнате, излившись очередным струйным оргазмом. И кончала так же бурно и долго, если не сильнее, пока еще хватало чужой воли и власти удерживать меня на тонких гранях нашего обоюдного безумия. Пока не пережила всеми эрогенными клетками воспаленной плоти сокрушительную мощь мужского оргазма, от которого получила не менее блаженную агонию, чем от собственного.