Бремя страстей - Лайза Джексон

—       Послушай, если ты не веришь мне, по­звони Чейзу сам.

—       Бесполезно,— заявил Билл.— Сомне­ваюсь, что он захочет говорить со мной. Ты же знаешь это лучше меня.

—       Да, знаю. Ему еще трудно разговари­вать. — Она прекрасно понимала, что это не совсем так.

—       А может, потому что ему есть что скры­вать?..

Кэссиди подхватила чашку и направилась обратно к своему рабочему столу.

— Оставь меня в покое, Билл,— бросила она на ходу. — У меня много работы.

— Какое совпадение! У меня тоже.

— Ну так и занимайся ею и не пытайся вытянуть из меня информацию, которой у ме­ня нет.

Однако Ласло, не обращая внимания на ее слова, следовал за ней по пятам. Селма еще не вернулась с обеда, и Билл, развернув ее кресло, приземлился рядом с Кэссиди. Проклятье! На­стойчивость Билла не знала границ. Что же, неплохое качество для репортера. Дрожащей рукой она взялась за чашку и сделала глоток кофе.

— Ты, конечно, знаешь, что Болдуин поя­вился на Аляске осенью 1977 года,— невоз­мутимо продолжал Билл.

— Ну и что?

—       Спустя два месяца после здешнего по­жара.

—       Я не успеваю следить за ходом твоих мыслей.— Кэссиди старалась держаться спо­койно, хотя ей стало трудно дышать, а сердце забилось сильнее. Казалось, и Ласло слышит его удары.

Одинокий волк. Ни семьи, ни друзей. Ни денег, ни теплой одежды. Ты представля­ешь, как на Аляске холодно в ноябре? Он нанимается на работу, кажется, на насосную станцию нефтепровода. Живет в кредит. В то время он заявлял, что ему двадцать два года, но он мог быть и моложе.

—       Или старше.

—       Не притворяйся бестолковой, Кэсс.

—       К чему ты клонишь, Билл?

— Я прорабатываю версию, что Маршалл Болдуин и Бриг Маккензи одно и то же лицо.

Ласло следил за ее реакцией.

— Неблагодарное занятие.

— Посмотрим. Мне все-таки необходимо поговорить с твоим мужем, а затем с его ма­терью. Знаешь ли, говорят, ее видели у под­ножия холмов.

— Что?..— Кэссиди чуть не расплескала остатки кофе. — Кто-то видел Санни?

— Это пока не точно. Двое подростков бродили по лесу и, как потом рассказали своей матери, наткнулись на ведьму, седовласую женщину, певшую на небольшой полянке. Ну, ребятки могли, конечно, и соврать. Надо бы повидать их завтра, после того как с ними разберется полиция. А еще один фермер, ка­жется, его зовут Дейв Дикки, сообщил, что подвозил пожилую женщину с палкой — воз­можно, твою свекровь. Угадай, где он ее вы­садил?

— И не пытаюсь.

— Возле дома твоих родителей. В тот са­мый день, когда она улизнула из больницы и когда в палате реанимации умер Маршалл Болдуин. Не мешало бы мне побеседовать и с фермером Дейвом. Рано или поздно, но правда выплывает наружу, Кэссиди, и «Тайме» опубликует ее под моим именем. Ну пока! — Билл встал.— Если узнаешь что-нибудь но­венькое, буду признателен, если ты дашь мне об этом знать…

— Ну и где же скрывается эта Санни Мак-кензи?— голос Дены дрожал. Рекс стоял на лужайке возле конюшни, наблюдая, как Мак, управляющий, служивший в доме Рекса с не­запамятных времен, ставит в гараж свой ста­рый грузовик. Пыль и запах бензина напол­няли воздух.

— Я не имею понятия, где она.

— Черт знает что! — Гнев Дены вышел из-под контроля. Лицо ее раскраснелось, губы дрожали от волнения. Вот уже неделю она ходила сама не своя. Таблетки, которые пропи­сал ей доктор, мал нькие капсулы, которые, как предполагалось, должны были «успокоить ее нервы», не очень-то помогали. Она постоян­но повышала дозировку.— Послушай, Рекс, я со многим мирилась все эти годы. Я знала о твоих с Санни отношениях…

Он удивленно посмотрел на жену, будто впервые ее увидел, а потом направился в дру­гой конец лужайки, словно внезапно заинтере­совался лошадьми, которые паслись на даль­нем пастбище.

Дена следовала за ним по пятам, жужжа, как назойливая муха.

— Я по большой части закрывала глаза на твое поведение, хотя это и причиняло мне боль. Но я не позволю укрывать ее в моем доме! Ее место в психиатрической клинике, прости меня Господи.

Рекс почесал затылок и бросил на ходу: - Санни — самый здравомыслящий человек из всех, которых я когда-либо встречал, Дена.

—       О, ради Бога, остановись, Рекс. Что ты говоришь! Здравомыслящая? Женщина, кото­рая зарабатывала себе на жизнь гаданием по руке, прислушиваясь к потусторонним голо­сам, женщина, которую всю жизнь мучают какие-то видения? О чем ты! Опомнись! Поче­му, думаешь ты, Уилли не в своем уме?..

—       Потому что он чуть не утонул в реке в раннем детстве, вот почему,— гневно крик­нул Рекс, повернувшись к жене.— В этом есть и моя вина.

—       Твоя вина?

—       Я с самого начала должен был при­знать Бадди своим сыном или по крайней мере как следует платить Фрэнку Маккензи, чтобы он мог достойно содержать семью. Впрочем, это было невозможно. Гордость не позволила бы ему принять от меня помощь. Я оказался трусом, Дена! Я испугался за свою репутацию. Но теперь мне на все наплевать! Я собираюсь заехать к Кэссиди в редакцию и сделать за­явление для прессы. Пусть все узнают об этой истории!

—       О, Рекс, ты не посмеешь!..

—       Пришло время, Дена! — прошептал он, кротко улыбнувшись ей. — Пришло время для правды.

О, как изменился он с тех пор, как они поженились свыше тридцати лет тому назад. Каким сильным он был тогда, каким могучим. Самый влиятельный человек в трех округах! И что теперь?

— Бог наказал меня за трусость, Дена,— продолжала он.— Сначала Лукреция, потом несчастный случай с Бадди, потом… с Энд-жи.— Голос его дрогнул.

— Это все твои выдумки, Рекс.

—       Нет, это так.— Он приподнял шляпу, пригладил свои седые редкие волосы.

—       Я не позволю тебе окончательно раз­рушить мою жизнь! Или жизнь Кэссиди.

— Правда ничего не может разрушить…

— Правда состоит в том, что твоя первая жена была холодной мужененавистницей. А что касается Санни Маккензи, то она вообще полоумная ведьма!..

— Прекрати!— закричал он, испугав длинноногого жеребенка в ближайшем загоне, испуганно заржавшего. Большие руки Рекса сжались в кулаки. — Никогда, никогда не смей отзываться плохо о Лукреции, Санни или Энджи! — Он приблизил к ней свое искаженное яростью лицо. Какое-то прежнее пламя заполыхало в его глазах.. Если я когда-либо еще раз услышу, что ты оносишь любую из них, я вышвырну тебя из этого дома. Я… я разведусь с тобой!

— Ты не решишься на такое,— усмехну­лась Дена, все же напуганная его заявлени­ем.— Твоя вера…

Губы его сжались в презрительную усмеш­ку.