Пусть умрёт - Юрий Григ

      И тут с кромки ее крыла сорвалась тонкая белая лента; на миг пропала, потом снова возникла и, быстро распухая и меняя цвет, на глазах стала превращаться в черный поток толщиной с доброе бревно.

      — Йесс! – вырвалось у Малишиса.

      Самолет впереди клюнул носом, как заснувшая на насесте курица… казалось – завис на мгновение и, описав широкую дугу, медленно стал падать в океан.

      Низвергнутый с небес, он врезался в поверхность, взметнув огромный, высотой с трехэтажный дом, водяной столб. Малишис едва успел заметить, как от падающей машины отскочил темный предмет.

       «Катапульта, – подумал он не без облегчения, – ну и хорошо...»

      Убивать расхотелось. Hundred yards[38] согревали душу и примиряли с врагом, тем более – побежденным.

       «Пусть парень тоже получит свою долю не в цинковом ящике, а реально получит, в свой собственный карман. Можем даже вместе оторваться. Неплохо будет отжечь в Макао. А почему бы и нет?»

      Оживший шлемофон не дал насладиться мечтой до конца:

      — Красный, Красный, как слышишь? Прием.

      — Слышу отлично,  – нехотя ответил он. – Что там у вас еще?

      — Приказано уничтожить цель, – произнес голос в наушниках.

      — Но я же... – заикнулся он и вдруг понял...

      — Уничтожить цель! – на этот раз твердо повторил голос.

      — Понял – уничтожить цель, over, – коротко ответил он.

      Наблюдателям со скалы было хорошо видно, как катапультировался пилот подбитой машины. Апельсиновый купол парашюта ветром относило прямо на них.

      Второй самолет победно качнул крыльями и стал уходить по направлению к аэродрому.

      Но неожиданно он повел себя странно: как бы передумав, ушел вверх и, опрокинувшись кверху брюхом, совершил разворот, взяв курс прямо на скалу. Теперь самолет, скала и парашютист оказались на одной линии.

      — Что он делает!? – прошептал Максимов.

      — А что, если нас заметили и сообщили ему? – прошипела Алёна. –  Как ты думаешь, у него остались патроны?

      — Не стоит беспокоиться. Я не сомневаюсь, парень просто хочет познакомиться с нами... пожать руку, – сказал будничным голосом Фил. – Но как раз это не входит в наши планы...

      — Не лучше ли нам схорониться вон… в тех зарослях, мальчики? – робко предложила Алёна.

      — Поздно! – отверг Синистер ее гениальный спасительный план. – Те жиденькие кустики, которые ты называешь зарослями, вряд ли смогут спасти нас от крупнокалиберной пушки, а, главное, мы не успеем до них добежать... Этот ваш чертов самолет уж больно быстро летает...

      Истребитель неумолимо приближался.

      И тут парашютист подал признаки жизни. В бинокль можно было различить какую-то возню. Потом в руках у него появился продолговатый предмет, напоминающий короткую самоварную трубу, которую он судорожно пытался пристроить себе на плечо. Стропы мешали, но, наконец, ему удалось совладать с громоздким предметом. Еще секунда – он вскинул трубу и направил ее в сторону истребителя.

      А от того стремительно удлиняющимися щупальцем уже тянулся пунктир пулеметной очереди. Но перед тем, как пули пронзили ложемент вместе с телом несчастного, под куполом что-то слабо полыхнуло, и реактивный снаряд, распуская за собой дымовой хвост, ушел навстречу атакующему самолету.

      И тут Максимова осенило:

      — Ребятки, кажется мы тут ни прич... – начал было он.

      Но договорить не успел – снаряд влетел в воздухозаборник двигателя.

      Миг, и стальная птица превратилась в огромный огненный шар, который мчался прямо на утес, исторгая из своих недр клубы густого чернильного дыма и распухая, как на дрожжах. Из бОльшего выкатился шар поменьше – подобно дракону он выплюнул в море длинные огненные струи, накрывшие почти ускользнувший от них парашют; купол его мгновенно вспыхнул, и горящие останки бедняги-пилота полетели вниз с ускорением свободного падения.

      Океан расступился, чтобы невозмутимо принять жертвоприношение. Через мгновение в месте падения снова безмятежно катились вечные волны…

      Взрывная волна подоспела к утесу первой. Она подхватила всех троих в воздух, чтобы со всей своей мощью, безжалостно швырнуть с огромной высоты в бухту: туда, где потерявший дар речи Нкулункулу исступленно молился на корме своей лодчонки.

      В тот же миг из огненного клубка вылетел искореженный киль с обломком фюзеляжа. Беспорядочно кувыркаясь, он пронесся по вершине опустевшей скалы, подобно бритве срезая остатки чахлой растительности.

      Огненный клубок, не долетев до вершины, в бессильной злобе от несостоявшегося аутодафе растекся, опоясывая подножие скалы пылающей рекой.

      Лишь маленькая ящерка, надежно укрывшаяся в расщелине, осталась единственным свидетелем произошедшего. Высокомерно вздернув подбородок, она проводила немигающим взглядом три человеческие фигуры, которые, смешно подергивая конечностями, промелькнули одна за другой над ее головой.

      Здесь мы обязаны прерваться, чтобы незамедлительно успокоить тебя, читатель! Ты без сомнения уже успел проникнуться теплыми чувствами к этим, во всех отношениях симпатичным персонажам.

      Не отчаивайся – они не погибли. Нет! Остались живыми и, более того, настолько невредимыми, что если бы назавтра им пришлось проходить медкомиссию на годность к военной службе, вердикт врачей без сомнения гласил бы: «Годны к строевой»!

      Всего лишь несколько царапин, ссадин и банальных синяков, не представляющих серьезной угрозы для жизни, –  вот, пожалуй, и весь нанесенный урон, если не считать совершенно естественного в таких случаях испуга.

      Иной скажет – чудо! Но к его разочарованию всё оказалось до удивления тривиально. Всё дело в форме скалы. Со стороны моря она имела углубление в основании, напоминая гигантский гриб, похожий на трутовик, что растет на деревьях. Когда, как мы помним, взрывная волна промчалась над ней и на ходу подхватила наших героев, другая часть ее фронта прошла низом, отразилась от берега и выскочила из-под гриба точнёхонько в тот момент, когда бедняги, уже распрощавшиеся с жизнью, стремительно приближались к поверхности воды. Хорошо известно, что в таких условиях вода обладает твердостью бетона, и они неминуемо разбились бы, не будь этой нижней волны. Она-то и сыграла роль своеобразного батута, который, слава богу, подхватил счастливчиков – иначе не назовешь, – погасил смертельно опасную скорость и бережно опустил их на воду.

      Вот и всё. И  никаких чудес!

      Однако счастливая случайность, уберегшая нашу троицу от смерти в морской пучине, обернулась неприятностью совсем иного свойства.

      В тот момент, когда изумленный Нкулункулу, воздавший благодарность своему богу, громовержцу Нгаи, готовился выловить из воды своих неуемных пассажиров, в бухту на полном ходу ворвался патрульный катер.

      Надо отдать должное слаженным действиям команды этого плавсредства – дальнейшее происходило без проволочек, если не сказать – стремительно, и спустя полчаса, все, включая дрожащего от страха Нкулункулу, были доставлены под конвоем в здание наблюдательного пункта – то самое, с террасой, о котором речь шла ранее.

      Здесь их препроводили в просторную комнату.

      Бежать было некуда, да и довольно глупо, несмотря на то, что в сотне-другой метров, внизу у причала покачивалась отбуксированная сюда же лодка старика.

      Молчаливые фигуры стражей с автоматами в руках недвусмысленно намекали на бесперспективность, если не крайнюю бессмысленность этой затеи, пусть она и пришла бы вследствие перегрева на солнцепеке в голову кому-либо из пленников. Стало быть, учитывая, что из таких ситуаций удавалось выпутываться только агенту «007», им ничего не оставалось, как только потирать ушибы и созерцать интерьер помещения, в надежде на чудо.

      Но толком рассмотреть так ничего и не успели. В комнату внезапно вошли двое.

      Стоит ли говорить, дорогой читатель, что с первого взгляда наши горемыки узнали в них старых знакомых – Пронькина и его приближенного Корунда.

      Стоит ли также говорить, что и Матвей Петрович – увы, увы и еще раз увы! – не мог не признать журналиста Максимова в одном из этих людей, из-за обильных кровоподтеков и ссадин, и разорванной, к тому же мокрой, одежды выглядевших, прямо скажем, не наилучшим образом. Да-да, того самого, с коим он имел счастье (или несчастье) совсем недавно познакомиться в холодной – не в пример этому райскому уголку – Москве. Правда, остальные ни Пронькину, ни Матвею Петровичу, ясное дело, знакомы не были. Хотя, осмелимся предположить, будь даже так, вряд ли это благоприятно отразилось бы на их судьбе.