Идущий сквозь миры - Владимир Лещенко

Вот и наш пирс – завсегдатаи кабаков с недоумением взирают на нас, влетевших на пристань, как будто за нами гнался целый табун чертей.

На палубе шхуны уже стояли Файтах и Мустафа, напряженно глядевшие на пристань.

Гурьбой мы спрыгнули с телеги и в следующее мгновение перемахнули с пристани на палубу.

Вдруг Секер прыгнул обратно, схватил с повозки разряженный автомат и только потом взбежал по сходням. «Правильно, – успел, несмотря на суматоху, подумать я. – Нельзя, чтобы такая штучка попала в руки местных, – ребята тут сообразительные, могут разобраться, что к чему, и соорудить нечто подобное».

Посекундно оглядываясь, вшестером мы выволокли из настройки мотор – уродливое детище технической сметки Дмитрия и моих крох инженерных знаний, – подтащили к урезу кормы и вывалили за борт. Лязгнув, натянулись цепи, винт с плеском ушел в воду. Из кубрика выскочила Файтах, держа в руках заранее разожженную паяльную лампу, сунула ее в цилиндры.

Мустафа тем временем выдвинул из кокпита пулемет на сколоченном из брусьев самодельном станке, аккуратно расчехлил его, заправил ленту… Ильдико, оторопело наблюдающая за нашими приготовлениями, уставилась широко раскрытыми глазами на еще одно невиданное оружие.

Упершись слегами в причал, мы оттолкнули шхуну. С громким шорохом развернулся парус.

Потянувший с берега ветерок наполнил его, и наше суденышко медленно-медленно заскользило от причала.

Тут мы обнаружили, что в нашу сторону быстрыми перебежками двигалась группа в шесть-семь человек – охранники порта. Мустафа, не дожидаясь команды, выпалил в их направлении из мортирки. Они метнулись в сторону, прячась за высокой кормой ирландского купца. Собравшихся у трактиров как ветром сдуло.

Пули защелкали по доскам причала, подняли фонтанчики воды. До стрелков было чуть меньше полутора сотен метров, и пули теряли свою убойную силу. Но вот если стражники попробуют подобраться, прикрываясь стенкой вон того склада…

Ах, черт! И еще раз черт!

В конце пристани появились всадники. За ними бежали человек пятьдесят бюргеров, вооруженных алебардами и мушкетами. Должно быть, отцы города со страху подняли на ноги городскую милицию. Но как быстро, однако, они опомнились!

Мустафа выпустил очередь впереди толпы. Взвизгнув, Ильдико зажала руками уши, присев на месте. Одна из лошадей упала, толпа бросилась врассыпную.

Немногие храбрецы залегли среди бочек и принялись изредка постреливать в нашу сторону.

Как бы там ни было, замечательные качества нашего оружия были сполна оценены горожанами.

И теперь, должно быть, в них боролись два противоречивых желания – получить его вместе с хозяевами в свои руки и не стать мишенью.

– Ну что вы там возитесь?! – нетерпеливо выкрикнула Мидара, высовываясь из люка.

Она уже успела облачиться в свой любимый наряд и выглядела, надо сказать, весьма воинственно, со снайперской винтовкой и кремневым пистолетом за поясом.

Словно услышав ее, мотор чихнул пару раз и довольно зафыркал. Этот звук прозвучал для нас самой приятной музыкой.

Есть!

Набирая скорость, мы все дальше уходили от берега, на котором пока еще было безлюдно. Только стояла наша повозка да впряженные в нее лошади равнодушно махали хвостами.

Беспрепятственно мы вышли из-за волнорезов, оставив далеко позади Роттердам. Ветер посвежел, и наша старушка побежала еще быстрее.

Берег уже казался темной линией на горизонте, и лишь низкие песчаные острова напоминали о близости суши.

Мидара, стоя на баке, рассказывала нам о пребывании в тюрьме. Особых утеснений они не терпели, и больше всего она боялась, что у нее попробуют отобрать Ключ.

Впрочем, этого не случилось. Кроме того, что цепь нельзя было снять, не зная секрета, Мидара, как оказалось, попросила стражу, чтобы кристалл, который она выдала за материнский подарок, был с ней до самого конца. Тюремщики не могли отказать в таком невинном желании обреченной на смерть, тем более что камень, на их взгляд, не представлял большой ценности, а тюремный экзорцист признал, что в украшении нет ничего бесовского.

Таисия стояла рядом с ней, молча улыбаясь.

Потом вдруг, разрыдавшись, кинулась Дмитрию на грудь.

Мидара, поглядев на нее, отвернулась, но я успел заметить предательскую влагу в уголках глаз.

Я обратил внимание, что Ильдико, несмотря на все происходящее вокруг, все время внимательно и несколько оторопело разглядывала Мидару. Наверное, женщина в брюках и короткой жилетке без рукавов на голое тело казалась ей зрелищем не менее удивительным, чем скорострельное оружие и машина, двигавшая корабль без весел и парусов.

Корабль била мелкая дрожь, двигатель подпрыгивал на разболтанных креплениях так, что ощутимо тряслась палуба под ногами.

Мы делали от силы семь узлов, несмотря на попутный ветер. Хотя вряд ли они сумеют послать за нами погоню.

– Слушай, Ингольф, – вдруг спросил Дмитрий, – а насчет принцессы – это правда?

– Угум, – промычал скандинав, вгрызаясь в мясо, – у него, по его словам, от пережитого проснулся зверский аппетит, и он принялся приканчивать купленную по дороге на площадь ветчину, которую умудрился не потерять. – Я у нее был в личной страже, – сообщил он, прожевав. – Отменный окорок тут готовят!

– И что же? – улыбаясь, выразительно посмотрел на Ингольфа Дмитрий.

– Что? Ну… у нее родился сын, хотя до того муженек четыре года никак не мог ее обрюхатить.

Мы дружно расхохотались.

– Ах, черт! – Дмитрий приставил к глазу подзорную трубу. – Этого мы не предусмотрели!

Из-за низкого песчаного мыса выползал на всех парусах сторожевой двухмачтовый фрегат.

Как быстро они, однако, отреагировали – можно подумать, у них есть телефон!

– Что будем делать? – в один голос спросили я, Ингольф и Дмитрий Мидару.

– Ему нас догонять еще часа полтора, а за это время всякое может случиться, – спокойно ответила она. – Чем заранее волноваться, лучше бы дали поесть вышедшей из тюрьмы женщине.

Чтобы сблизиться на дистанцию выстрела, фрегату понадобилось меньше часа – ветер не благоприятствовал нам, зато благоприятствовал нашим преследователям.

Даже под парусами и мотором наша скорость была меньше, чем у них.

На его грот-мачту взлетело несколько ярких флагов. Местные сигналы нам были неизвестны, но любой бы на нашем месте догадался: ничего, кроме приказа спустить паруса и лечь в дрейф, они означать не могут.

Прошло минут пять, и флаги сползли вниз, а вместо них появился длинный черно-красный вымпел с оскаленным черепом.

На этот раз сигнал был нам понятен – таким образом в этом мире обычно объявляют, что не намерены никого щадить.