Дарители - Мария Барышева

— Нет, — Баскаков махнул рукой, — не надо. Проходи, Схимник, садись.

Схимник молча, неторопливо пересек кабинет и опустился на стул. На его шее виднелся плохо стертый след крови под глубоким засохшим порезом, разбитые губы распухли, левая бровь была рассечена, но широкое лицо было бесстрастным, как всегда, и на Баскакова он посмотрел спокойно.

— Ян, я смотрю, был с тобой не слишком вежлив? — язвительно спросил Баскаков. Схимник пожал плечами.

— В какой-то мере его можно понять.

Он откинулся на спинку стула, взглянул на кольца, потом криво усмехнулся, взял свой перстень и надел его на указательный палец. Баскаков приподнял брови.

— Чувствуешь себя уверенно, а? Несмотря на то, что ты сделал.

— Я не сделал ничего, что бы шло вразрез с моим заданием, — холодно ответил Схимник. — А задание было определено четко, что же касается методов, то это мое дело. И если всякая шушера начинает путаться у меня под ногами, я ее давлю. А что теперь? Девчонка мертва, а ведь только она могла привести нас к Чистовой.

— А как же Ростов?

— У нее был пистолет, и она бы застрелила Чистову раньше, чем сама бы пулю поймала. Нельзя было этого допустить — разве нет?

— Ян утверждает…

— Ян всегда много чего утверждает! — Схимник хмыкнул и вдруг сгорбился на стуле, сразу став намного старше, и в глазах его расползлась странная безжизненность. Баскаков внимательно посмотрел на него.

— Не вяжется у тебя одно с другим, никак не вяжется.

— Я работаю только на вас, если вы об этом, — равнодушно сказал Схимник, глядя на свои переплетенные пальцы, — и вины за мной нет. Если б была — думаете, Ян бы смог меня сюда привезти? Нет, не смог бы. И сам бы не приехал! — на последнем слове его голос дернулся, превратившись почти в рычание, и потемневшие глаза дико сверкнули. «Да парень и впрямь свихнулся!» — подумал Баскаков с легким испугом, вспомнил лепечущий голос Сканера и покосился на дверь, размышляя — не позвать ли охрану. Жаль, уж что-что, а держать психа на работе нельзя ни в коем случае, даже если ты ему чем-то обязан.

— Послушай, я тебя уважаю и ценю, но… — начал он.

— Если б вы действительно уважали меня и ценили, Виктор Валентинович, — устало произнес Схимник, — то этого разговора бы сейчас не было, потому что не было бы поводов. Не было бы бардака в Екатеринбурге, в Ростове бы не было, крови бы не было лишней, было бы все чисто и красиво. Один человек сработает лучше, чем целая толпа щенков, которых вы и со мной, и с Яном отправили. И что? Я бы вел незаметно, до самой цели, а так… Затравили девочку?! Я не думаю, что ее машина сама с дороги съехала! Вокруг Чистовой — одни фанатики, насколько я уже мог заметить, — Схимник протянул руку и взял со стола то, что когда-то было кольцом. — Кроме того, Виктор Валентинович, если бы вы действительно уважали меня и ценили, то не держали бы сейчас пальцы в сантиметре от ствола и не косились бы на дверь.

Баскаков негромко рассмеялся и откинулся на спинку кресла, но улыбка тут же исчезла с его лица, а взгляд стал внимательным и озабоченным.

— Что с тобой случилось, Схимник? Я ведь когда-то мог тебе доверять. Где твоя хватка? Ты болен? Может, помочь чем, ты скажи. Может, ты устал? Слушай, а не съездить ли тебе ненадолго на Лазурный берег, развеяться? Оплачу тебе хороший отель. Как насчет «Негреско»[11], а?

Схимник усмехнулся, но его глаза по-прежнему оставались странными.

— Мне казалось, что единственно, куда я поеду, так это с Яном за город, разве нет? Вот уж развеюсь, так развеюсь!

— Прекрати! — с досадой сказал Баскаков и встал. — У всякого срывы бывают, что я — не понимаю что ли?! Ты меня вполне устраиваешь, а с Яном мы дела сами утрясем.

Он подошел к шкафу, достал еще одну рюмку и плеснул в нее коньяку из стоявшей на столе бутылки.

— Так что, давай, выпьем по маленькой, как в старые времена, — Баскаков пододвинул Схимнику рюмку, — и забудем старые обиды. Ты же понимаешь, нервы у меня в последнее время ни к черту, работы тонна, за всем надо уследить, за всеми приглядеть… девка эта еще болтается неизвестно где, а у меня сроки поджимают. Ты у меня один из лучших, и я надеюсь, еще долго таким останешься. Ну, давай, за долгое сотрудничество.

Схимник взглянул на него очень внимательно, и его губы тронула легкая, едва заметная улыбка. Он подтянул рукав пиджака, протянул руку к изящной рюмке, которая полностью скрылась в его широкой ладони, и, подняв, негромко сказал:

— За долгое.

Запрокинув голову, он начал медленно пить, и Баскаков опустил глаза, чтобы Схимник не заметил в них удовлетворения. Впрочем, если и заметил, теперь это уже не имело никакого значения.

— Да что ты его сосешь, как баба?! — весело спросил он, перебирая бумаги. — Залпом его, родного, надо, залпом.

— Смакую, уж больно хорош, — негромко отозвался Схимник, переложил рюмку в другую руку и поставил на стол.

— Ну что, значит, до завтра? — добродушно произнес Виктор Валентинович. — И не торопись — выспись как следует… Часам к двум подъезжай. И подумай насчет Ниццы.

Он протянул ему руку для рукопожатия и слегка удивился, когда Схимник в ответ протянул левую, а не правую.

— С мышцами что-то, — пояснил он, — сводит. Наверное, Ян постарался.

Они пожали друг другу руки, и Схимник вышел, прижимая к груди полусогнутую правую руку и придерживая ее левой. Как только дверь за ним захлопнулась, Баскаков покачал головой.

— И был бы ты, друг, одним из лучших, кабы б не скурвился… Да и все равно, пора набирать свежие кадры. Ну, на похороны я тебе не поскуплюсь, это я обещаю! — пробормотал он вполголоса, взял телефон и только сейчас заметил, что оплавленное кольцо исчезло со столешницы.

— Еще один трофейщик! — сухо сказал он и быстро набрал номер. — Сергеев?..

Выйдя из «кабинета», Схимник твердой походкой пошел к лестнице. Спустившись на первый этаж, он миновал слоняющегося по короткому коридору охранника и с невозмутимым видом зашел в туалет. Заперев дверь, он сплюнул в раковину, открыл воду и начал полоскать рот, одновременно стаскивая с себя черный пиджак и водолазку, уже впитавшие коньяк, который он незаметным движением фокусника вместо рта отправил себе в рукав. Оттеревшись мылом и холодной водой, Схимник быстро застирал одежду, тщательно отжал и оделся. Мокрая ткань сразу же прилипла к телу, неприятно холодя кожу. Он поднял голову, равнодушно глянул на себя в зеркало, убедился, что пиджак выглядит лишь изрядно мятым, но не мокрым, пригладил влажными ладонями волосы, потом раздраженно изучил разбитые губы и свежую дырку на месте одного из верхних передних зубов. В голове у него все еще мутилось после вколотого Яном препарата, и собственные глаза в зеркале показались ему пыльными и болезненными. Самым лучшим сейчас было бы поехать в свою квартиру и как следует выспаться, но на такую роскошь времени не было — сейчас его присутствие требовалось в другом месте. А ведь ключи лежали у него в кармане брюк — ключи, мелочь и часы на запястье — единственное, что у него не забрал Ян. Всего остального, в том числе и бумажника, он лишился.