Девять драконов - Джастин Скотт

Премьер Тан Шаньдэ и губернатор Особого административного округа Гонконга Аллен Уэй, как один, вскочили со своих мест, выпаливая приказы. Гонконгцы и каэнэровцы побежали к мачте, выбрали самого низкорослого, поставили себе на плечи, и он стал трясти мачту, пытаясь освободить заевший ролик. С его помощью красный флаг неуклюже пополз к вершине мачты, в то время как камеры Си-Эн-Эн сосредоточились на живой пирамиде, построенной из державших на себе бедолагу грузных бизнесменов и бюрократов в своих лучших воскресных костюмах.

— Мы будем карикатурной властью, — несколько раз жаловался каэнэровец, пока его не заткнул приглушенный рык премьера Тана.

— Расслабьтесь, товарищ. Они будут смеяться вместе с нами.

Вивиан Ло сидела вместе со своими коллегами в двух официальных рядах сзади от премьера Тана и губернатора Аллена Уэя. Она слушала речи краем уха, потому что мысли ее были полны воспоминаниями о мечтах ее отца. Гонконг — это Китай. Твой Китай.

Когда все закончилось, Вивиан велела своему шоферу отвезти ее к любимому храму богини Тинь Хао. Он был полон молящихся.

— Как продвигается переворот? — услышала она, как старая женщина спросила другую.

— Японский эсминец, — последовал ответ — общий намек на «Ямамото», который был созвучен кантонскому слову, означавшему что-то докучное и надоедливое.

Вивиан зажгла ароматическую палочку, и мысли ее полетели вслед за дымом. Отец всегда поражался, как быстро мелькает калейдоскоп событий в Китае. Кто знает, сколько продержится на плаву ее новый покровитель, или как долго он позволит ей наслаждаться постом официального консультанта? Реформы, которым повезло долго жить, были в Китае продуктом сопротивления, борьбы, а не согласия, и она поклялась себе, что будет прагматичной, но не малодушной и трусливой. Необременительная клятва, знала она, потому что, благодаря ребенку Дункана Макинтоша и покровительству Тана, она обладала властью, идущей от владения собственностью — местом в огромном хане.

В быстро меняющемся мире триумф нужно держать цепкими руками, и она делала это. Но ее обуревали сомнения. Какой позор, что Викки покинула их, думала Вивиан. Она, Питер и Мэри — они втроем не могли заменить, не могли быть равными такому человеку, как Дункан Макинтош или такой женщине, как его дочь. Хан Макфаркаров много, очень много потерял с ее отъездом.

Нужно было лучше обращаться с Викки, чтобы у нее не возникло чувство, что Китай ограбил ее. Что думает Дункан, смотря с небес? Разочаровала ли она своего прекрасного возлюбленного? Зажигая еще палочки, она облекла свой вопрос в молитву Тинь Хао. Ответ она могла почти предугадать. Морская богиня сказала ей: не нужно тревожиться. Вивиан, как все смертные, скоро узнает секреты небес. Кое-что должно было случиться на Востоке.

Восточный ветер гнал Викки весь день. Она привыкала к шлюпу и не плыла еще по-настоящему, и поэтому ей потребовалось несколько часов, чтобы обогнуть остров и пройти Шэ-О. Небо стало хмуриться, когда она пересекла канал Ламма. Ветер помогал ей, и Викки держала курс в открытое море. Она все время оглядывалась назад. Но теперь ветер дул на юг — в июле юго-восточные ветры были делом обычным. Он принес с собой влажный зной и почти непроницаемую дымку.

Горизонт становился все темнее. Позади нее Гонконг начал окрашивать небо в красный мерцающий цвет. Викки включила подсветку компаса. Цо подсветка была слишком яркой и могла испортить ей ночное зрение. Она открыла дверцу под компасом, вывернула электрическую лампочку и покрасила ее лаком для ногтей.

Отлично. Она села позади штурвала и подумала: хорошо бы выпить пива. Наверху клубились облака, закрывая звезды. Красное мерцание за кормой превратилось в узкую полоску, которую едва видно из-за волн. Остальной берег Китая был темным, как всегда, а впереди надвигалась черная ночь Южно-Китайского моря — непроницаемая, как стена.

— Викки!

Ей показалось, что ветер принёс ее имя — шепот, раздавшийся из темноты, и Викки привстала со скамейки кокпита, прежде чем решила, что ей чудятся голоса от одиночества. Уже? Она вдруг осознала, что отправилась в долгий, долгий путь. Испуганная усмешка исказила ее лицо. Она попыталась занять себя тем, что стала возиться с кливером.

— Викки!

Она подпрыгнула на месте. Ей не чудится! Это наяву. Из темноты она слышала свое имя. Она стала искать глазами лодку — никаких огней, ни шума мотора.

— Викки-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!

Сильный голос таял на ветру.

Она включила сигнально-различительные огни, отчего паруса вспыхнули безмолвным белым взрывом, ослепив ее, но освещая путь тому, кто знал ее. Она пыталась услышать мотор, но слышала только плеск волн и их легкие удары о корпус. Потом, в островке света, окружавшем ее шлюп, она увидела крошечный парус за кормой в облаке мелкой россыпи воды.

Виндсерфер летел по волнам. Кто-то, ловко управляя своим крошечным корабликом, стоял как плотный призрак в желтом непромокаемом костюме, на доске. Невысокая, крепко сбитая фигура. Викки пригляделась. Это был Альфред Цин.

Виндсерфер брякнул о корпус шлюпа, и вскоре Альфред взобрался на борт. Он растянулся в кокпите, тяжело дыша и улыбаясь радостной глупой улыбкой.

— Нам нужно поговорить.

— Альфред… — Викки посмотрела на огромный темный круг, опоясывающий маленький островок света, взглянула на свои часы и подсчитала, как далеко он заплыл. — Альфред. Ты сошел с ума? Мы за много миль от берега. Ты утонул бы, если бы не нашел меня.

— Я нашел тебя!

— Но если бы ты не нашел, ты никогда б не вернулся назад.

— У тебя нет пива — по случаю? У меня такая жажда.

— Как долго ты плывешь?

— Не знаю. Много часов. Я думал, что сильно отстал от тебя, что ты плывешь гораздо быстрее. Можно мне пива?

— Пива? — повторила она, потрясенная тем, что он сделал. Она пошла вниз в изумлении, взяла банку «Сан-Мигеля» из холодильника, поколебалась секунду и открыла две. Наверху на палубе Альфред по-прежнему лежал пластом и по-прежнему улыбался. Его дыхание становилось спокойнее, и он сел.

— Спасибо. Твое здоровье.

Несколько минут они сидели молча.

— Все хорошо, Альфред. Только что же ты делаешь?

— Я хочу, чтобы ты вернулась домой со мной.

— Домой?

Альфред поставил пиво и посмотрел ей прямо в глаза:

— Викки. Я хочу тебя.

— Ты хочешь меня, — сказала она, уныло сознавая, что, как попугай, повторяет его слова. Она не могла поверить в тот риск, которому он подверг себя, чтобы найти ее.

— Я люблю тебя, — сказал Альфред твердо. — Ты — самая красивая женщина, и я хочу смотреть на тебя каждое утро. Когда-то ты сказала «нет». На этот раз это будет «да».

— Да? Почему «да»?

— Потому что я люблю тебя и могу дать тебе дом.

Викки смотрела на него, качая головой.

— Я говорю серьезно. Я хочу жить с тобой всю жизнь. Мы прошли долгий путь, Викки. За нами многое шло по пятам, ты знаешь это.

Она не могла отрицать ни их старой долгой дружбы, ни взаимного притяжения. Двое просто не могут долго оставаться друзьями, если не обожают или не восхищаются друг другом. Но она — Викки знала это — была не в том состоянии, чтобы выходить замуж за кого-либо.

Викки подумала: когда она была моложе, она отвергла Альфреда потому, что боялась, что он будет подавлять ее, как и отец. Теперь все по-другому. Она стала достаточно сильной, по крайней мере, она могла бы противостоять сразу нескольким уверенным, сильным Альфредам. Если бы захотела.

Сейчас с Альфредом были другие сложности. Он возвел ее на пьедестал совсем так же, как отец вознес ее мать; в такой фантастический ранг, до которого сам не мог дотянуться. А это было совсем не нужно. Наверное, такие мужчины придумывают себе в жизни приз, который они никогда не смогут выиграть.

И если опыт ее отца показателен, то отсутствие реальной связи с человеком играет злую шутку с любовью. А любовь, думала Викки, это то, чего она больше не хочет наполовину. После Стивена. Больше никаких раненых птиц, никакого бездумного обожания. Большое спасибо, она обойдется без него.

— Мой отец «бежал» за моей матерью почти весь их брак, чтобы не отстать от нее. Я не хочу, чтобы мужчина чувствовал то же самое со мной.

— Мне неважно, кто выше, кто на коне. Битва за положение — пустая трата времени. Я не хочу быть первым номером. Если ты хочешь быть тайпаном и дома, я не возражаю.

Викки покачала головой.

Альфред спросил;

— Другими словами, ты боишься, что я люблю тебя больше, чем ты меня?

— Я просто хочу более равноправных отношений. Эмоционально равных.

— Это то, что давал тебе Стивен?

Викки стала думать о Стивене. Как много он давал ей и как много она была готова принять?

— Среди всего прочего — да. Но выйти замуж за Стивена не стояло на повестке дня, Альфред. Я не смогла бы жить так всю жизнь. Если я когда-либо найду кого-нибудь, это будет человек, больше похожий на меня, тот, кто много работает. И кому нравится быть творцом происходящих событий. Чему ты усмехаешься, Альфред? Я — гонконгская женщина. Я человек действия. Чему ты усмехаешься?