История помнит - Михаил Докучаев

Сталин не любил излишеств, привыкал к одним вещам и очень был раздражен, когда что-либо изменялось без его согласия. Однажды ночью ему заменили его старые, растоптанные ботинки на новые, в расчете сделать ему доброе. Утром, не найдя своих ботинок, Иосиф Виссарионович дал всей охране и горничной настоящий разгон, заставил их вернуть ему прежние ботинки и посоветовал больше таких вещей не делать.

Он любил просторную одежду, которая скрадывала его полноту и придавала более солидный вид. Терпеть не мог декоративных излишеств на кителе и поэтому носил только Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. По словам дочери Светланы, отца сильно раздражало, когда он слышал в свой адрес громкие возгласы и приветствия. При встречах с обслуживающим персоналом и сотрудниками охраны в Кремле, на даче, во время отдыха на юге и в других местах Сталин всегда первым здоровался с ними, независимо от того, знал он их лично или нет. В пример другим советским руководителям Иосиф Виссарионович очень доброжелательно относился к своей охране, в беседах с сотрудниками интересовался их службой, бытом, условиями семейной жизни и т.п., старался не замечать их излишних маневров во время прогулок и не мешать им в работе.

Иногда вечером Сталин выходил на прогулки в Кремле. Он любил ходить вокруг небольшого фонтана, расположенного в сквере между зданием правительства и Арсеналом. Как правило, в это время он был один, и, казалось, что он о чем то думал. Часто он останавливался около деревьев и сосредоточенно рассматривал их, щупая руками листву. Вся прогулка обычно занимала не более получаса, но давала ему возможность отвлечься от насущных дел, немного подышать свежим воздухом, чтобы вновь засесть за дела до глубокой ночи.

Сталин был одинок. Он действительно чувствовал себя в каком-то вакууме и стремился, по возможности, не отдаляться хотя бы от близких людей. Поэтому он приглашал их на просмотры новых кинофильмов или к себе на дачу на товарищеский обед. Об этих трапезах в последнее время много пишут и по-разному, противореча друг другу, но претендуя на оригинальность. Особенно преуспел в этом Хрущев, изображая Сталина пьяницей, спаивающим других до белой горячки. В противоположность ему генерал армии С.М.Штеменко, являвшийся после войны начальником Генерального штаба Красной Армии, утверждает, что Сталин разрешал всем вести себя за обедом просто, свободно, самим обслуживать себя. Он ставил около себя небольшую бутылку с водой, которую пил вместо крепких напитков. Сталин, по словам дочери, “любил легкое ароматное грузинское вино”, и трудно поверить, чтобы в эти годы, при такой рабочей нагрузке, он мог пить до такой степени, как это пишет в своих мемуарах Хрущев. Наоборот, сам Хрущев был большим любителем спиртного, и это отлично знают многие.

Близкие к Сталину люди утверждали, что в свои 73 года он чувствовал себя хорошо, не было никаких признаков недомогания. Все находили его вполне здоровым. Дочь Светлана вспоминает, что “в это время отец отличался вполне нормальным состоянием здоровья, сердце, печень, легкие не показывали каких-либо признаков заболеваний”.

По рассказам обслуги и сотрудников охраны, Иосиф Виссарионович не жаловался на недомогание, лишь сон у него был тяжелым, иногда он вскакивал с постели, кричал дико, но, успокоившись, вновь ложился спать. Внешними признаками его состояния были: повышенная раздражительность, недоверие к окружающим и подозрительность к членам Политбюро, которые со своей стороны с осмотрительностью стали относиться и к нему. По-видимому, Сталин чувствовал, что он надоел им всем и в любую минуту мог ожидать с их стороны непредвиденное. Располагая большой информацией о вынашиваемых террористических актах против него, он, несомненно, в окружающих его людях усматривал потенциальных и даже настоящих заговорщиков. Это послужило причиной того, что в его немилость впали Молотов, Микоян, Каганович и другие, и в то же время были приближены молодые деятели партии и государства: Маленков, Берия, Булганин, Хрущев.

Несмотря на такую расстановку сил в высоком советском руководстве, можно себе представить, что Сталин не доверял и последним. Берию он боялся. Маленкова считал слишком мягкотелым, Булганина — богообразным, а Хрущева — простаком, заискивающим и хитрым. Может быть, поэтому Иосиф Виссарионович не оставил после себя никакого завещания и не пошел по пути Ленина, чтобы потом не оказаться необъективным и не перессорить своих преемников, а главное — не дать повода спекулировать его мнением в отношении их.

Однако смерть пришла к Сталину неожиданно. В ночь на 2 марта 1953 года у него произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Его нашли утром лежащим на полу, когда сотрудники охраны заглянули в его кабинет. Сталин обычно спал в спальной комнате, но иногда отдыхал и на диване в кабинете. Сейчас он лежал без сознания на полу около дивана. Его положили на него, где он оставался и в дальнейшем.

Накануне, 1 марта, вечером, он долго работал, в связи с чем, полагали врачи, с ним произошло несчастье. По некоторым предположениям сотрудников охраны, Сталин мог выйти из кабинета в туалет и, возвращаясь, зацепиться ногой за ковер и упасть, что, по-видимому, и послужило причиной трагедии.

Принимать во внимание в качестве причины смерти состоявшийся обед в ночь на 1 марта, когда, по утверждениям Н.С.Хрущева, Сталин обильно выпил и был в хорошем настроении, было бы нереально, ибо с того времени прошло почти около суток. По существу, этот обед оказался последним и прощальным для Сталина с Маленковым, Берией, Булганиным и Хрущевым. Почему-то Иосиф Виссарионович после него очень нежно прощался с Хрущевым, называя его по-украински Мыкита.

После обнаружения Сталина 2 марта утром лежащим на полу начальник личной охраны немедленно сообщил об этом своему руководству. В ответ последовал звонок от Берии, который предупреждал, чтобы о состоянии Сталина никуда не звонить и никому больше не сообщать. Маленков и Берия не замедлили прибыть на дачу. Они вошли в кабинет, где лежал на диване Сталин. В это время Сталин сильно захрапел, из чего Берия сделал вывод, что Сталин спит, и они уехали.

Врачи были вызваны к Сталину с большим запозданием, лишь к полудню 2 марта, т.е. спустя примерно тринадцать часов после наступления болезни. Как вспоминает врач А.ЛМясников: “Сталин лежал грузный, он был коротким и толстоватым, лицо было перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее. Кровяное давление было 210 на 110. Температура выше 38 градусов по Цельсию. Диагноз: Кровяное излияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. Лечение было назначено обильное”.

3 марта в газетах было опубликовано первое сообщение о болезни Сталина и что для его лечения привлечены лучшие медицинские силы. В состав консилиума входили: министр здравоохранения А.В.Третьяков, профессор П.Е.Лукомский — главный терапевт Минздрава, профессор А.Ткачев — невропатолог, профессор И.Н.Филимонов — невропатолог, доцент В.И.Иванов-Незнамов — терапевт лечсанупра Кремля, профессор Н.В.Коновалов — невропатолог, врачи Е.М.Тареев и А.Л.Мясников.

Врачи дежурили около больного круглосуточно. Как правило, на даче в эти дни находились члены Политбюро. Они дежурили парами, а иногда собирались все вместе, подходили к врачам, спрашивали и смотрели на умиравшего Сталина.

3 марта консилиум врачей пришел к заключению о неизбежной смерти Сталина. Маленков попросил их, а вернее, поставил перед ними задачу как можно дольше продлить его жизнь, что, по-видимому, было необходимо для принятия некоторых организационных мер и подготовки общественного мнения страны. В этой связи в первом бюллетене о состоянии здоровья Сталина от 4 марта сообщалось, что “проведен ряд терапевтических мероприятий, направленных на восстановление жизненно важных функций организма”. Такое сообщение выражало надежду и успокаивало советских людей.

Врачи делали все возможное, однако они находились в весьма затруднительном положении. Дело в том, что у них не было никаких данных о состоянии здоровья Сталина за последние годы, так как он не обращался ни разу за медицинской помощью. Врачам было трудно поставить диагноз и назначить лечение, не зная и не имея истории его болезни.

Врач Мясников вспоминает, что “Сталин дышал тяжело, иногда стонал. Только однажды показалось, что он осмысленным взглядом обвел присутствовавших. В этот момент К.Е.Ворошилов склонился над ним и сказал: “Товарищ Сталин, мы все здесь твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь, дорогой?” Ответа не было, его взгляд ничего уже не выражал, и он опять уснул”.

Н.С.Хрущев в своих воспоминаниях также сообщает: “Однажды днем сознание по-настоящему возвратилось к нему. Говорить он все еще не мог, но мускулы лица начали двигаться. Его покормили с ложечки супом, дали сладкого чая. Затем он стал пожимать нам руки, всем поочередно ... Этими рукопожатиями он выразил свои чувства”.