Мой Рагнарёк - Макс Фрай

— Я замолчал, представил себе толпы взрослых людей, совершенно серьезно твердящих перед сном мое драгоценное имя, и резко заключил:

— Дерьмо это все!

— А с чего ты так завелся? — Удивленно спросил Анатоль. — По-моему, это скорее забавно…

— Забавно. — Печально согласился я. — А знаешь, вполне возможно, что этот мир так быстро подошел к концу только потому, что все боги преисполнились отвращения к молящимся…

— Ты так думаешь? — Заинтересованно осведомился он.

— Да. Некоторые так называемые «тайны мироздания» начинаешь понимать на собственном опыте… — Я помолчал, собрался с мыслями и продолжил:

— Как бы я там не отнекивался, когда вы поднимаете шум вокруг моей «божественной природы», вы все равно посылаете меня подальше и продолжаете подозревать, что я — это очень круто…

О'кей, давай на время решим, что так оно и есть. А потом давай предположим, что все многочисленные боги, которым молилось человечество на протяжении тысячелетий — такие же ребята, как я: веселые странники, ссутулившиеся под грузом собственного могущества и одиночества, со своими странностями, причудами и переменчивым настроением… кстати, познакомившись с Афиной и Одином, я начал всерьез думать, что так оно и есть!

— Познакомившись с тобой, я тоже начал подозревать нечто в таком роде. — Улыбнулся Анатоль.

— Вот и ладно… А теперь сам подумай: на кой черт таким ребятам чьи-то коленопреклоненные молитвы? Если богам что-то и нужно от людей, так это чтобы среди них нашелся кто-то, способный составить им хорошую компанию, разделить их одиночество… ну и взвалить на свои плечи часть их обременительной ноши! Почему бы людям не взять на себя ответственность за собственную судьбу вместо того, чтобы бормотать очередную молитву? Это был бы достойный жест — именно та жертва, которую давным-давно ждут боги.

Впрочем, судя по тому, что сейчас творится на этой прекрасной земле, они уже перестали надеяться и махнули на все рукой!.. А ведь это только звучит так страшно: «взять на себя ответственность», а на самом деле, это приносит невероятное облегчение. Вот послушай: однажды я ехал на автомобиле со своим хорошим приятелем, по узкой горной дороге — знаешь, это когда пропасть маячит то с одной стороны, то с обеих сразу! И пока он сидел за рулем, я дрожал на заднем сидении и пытался понять, сколько еще вдохов и выдохов мне осталось сделать прежде, чем наш несчастный джип загремит по отвесному склону. Мой приятель казался мне самым великим героем всех времен и народов: пока я умирал от страха, он невозмутимо делал свое дело… А через несколько часов он пожаловался на усталость и попросил меня сменить его за рулем. Честно говоря, я чуть в штаны не навалял, когда понял, что он от меня хочет! Я собирался отказаться, но так и не смог признаться, что мне страшно… И знаешь что? Уже через несколько минут я лихо крутил руль и удивлялся собственной способности преувеличивать опасность, а мой героический спутник съежился на заднем сидении и обзывал меня последними словами за такую лихую езду. В тот день я понял, что контролировать ситуацию куда проще и приятнее, чем доверить это кому-то другому. Страшно бывает только тому, кто беспомощно сидит на заднем сидении и пытается убедить себя, что руль в надежных руках…

— Хорошая метафора! — Одобрительно сказал Анатоль.

— Это не метафора, а просто случай из жизни. — Улыбнулся я. — Что бы ты там не думал о моей непостижимой сущности, но эта история действительно произошла со мной — года четыре назад…

— Слово скаута? — Неожиданно рассмеялся он.

— Слово скаута! — Весело согласился я.

Не знаю, пошла ли моя лекция на пользу Анатолю — впрочем, с ним и так все было в полном порядке, без всяких лекций! — зато она оказалась очень своевременной для меня самого. Я наконец-то с облегчением понял, что вся ответственность за происходящее лежит исключительно на мне, и нет никаких «разгневанных небес», которые только и ожидают, когда я расслаблюсь, чтобы немедленно покарать меня за это должностное преступление. Если и был какой-нибудь могущественный сторонний наблюдатель, взирающий на мои действия, ему было глубоко по барабану, как я себя веду: я уже давно сам «сидел за рулем», и только от меня зависело — рухнуть в пропасть, или вписаться в поворот…

Одним словом, этой ночью я позволил себе закрыть глаза, вглядеться в темноту под веками и увидеть там узкую каменистую тропинку, залитую молочным светом ущербной луны, и пройти по этой тропинке до самого входа в жилище Афины. На пороге я увидел Марлона Брандо и огорчился: хорошо, конечно, что хозяйка встречает меня на пороге, но какого черта она вцепилась в этот облик? Я-то шел в гости к настоящей сероглазой Афине Палладе и рассчитывал получить удовольствие от созерцания ее божественного лица по полной программе…

— Спасибо, что принял мое приглашение. Лучше поздно, чем никогда, не так ли? — Тон Марлона Брандо показался мне излишне официальным… впрочем, чего я еще мог ожидать — поцелуев в щечку?! Но я бы и сам, пожалуй, не дался!

— Ты не обидишься, если на сей раз тебе не приснится, что я приглашаю тебя в дом? — Вежливо спросила тщательно замаскированная Афина.

Я улыбнулся, оценив комизм ситуации.

— Если не приснится, значит я сам и виноват. Сон-то мой, на кого обижаться?! А что мне сегодня приснится, если не секрет?

— Прогулка по этой тропинке, вниз по склону столовой горы… Не самый чарующий сон в твоей жизни, я полагаю… Но и не самый плохой, верно?

— Он мог бы стать самым чарующим, если бы ты перестала казаться Марлоном Брандо.

— Честно сказал я. — Никогда не любил этого актера… он по-настоящему хорош разве что в «Апокалипсисе» Копполы, но там он совсем старый и обрюзгший, так что не стоит… А как насчет твоих собственных прекрасных глаз, Минерва? Может быть они мне все-таки приснятся?

— Я чувствую себя беззащитной, когда становлюсь женщиной — пусть даже богиней. — Неохотно призналась она. — В женском теле есть какой-то изъян, который не позволяет полностью владеть ситуацией — словно кроме тебя есть еще кто-то, от кого зависит, что ты сделаешь в следующее мгновение…

— Ты думаешь, этот изъян присущ только женщинам? — Искренне удивился я. — А я-то, болван, всю жизнь думал, что это — только моя проблема!

— А ты уверен, что ты — не женщина? — Заливисто расхохотался Марлон Брандо. Я задницей почувствовал, как внезапно спало напряжение. Странно: стоило мне признаться в собственной слабости, и Афина тут же расслабилась и засияла, словно весеннее солнышко. Впрочем, я уже не раз замечал, что окружающие начинают есть у тебя из рук, стоит только несколько раз публично назвать себя идиотом — при этом даже совершенно не обязательно быть искренним!