Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все еще ощущая себя на подъеме, Грей позвонила подполковнику Нэвэлу. Тот словно бы ждал ее звонка, поскольку сразу поспешил сообщить, что мисс Удайт все же отправлена в камеру.
— Да погодите вы со своей камерой, жалкий вы тюремщик! — полушутя укротила его Грей. — Покрепче усядьтесь в кресле, иначе вывалитесь из него. Только что сообщили, что я стала победительницей конкурса на лучший детективный рассказ западного полушария. За это, в виде премии, мне причитается вилла на берегу океана, солидная сумма денег, а также публикация рассказа в журнале «Западное побережье» и в специальном сборнике. При том что произведения его авторов готовятся перевести на почти все цивилизованные языки мира. Кроме того, издательства начнут сражаться за право издать мой, еще не написанный, сборник детективов. А как вам Эллин Грей в таком амплуа и в таком виде?!
Подполковник пребывал в полном смятении. Он-то ожидал, что Грей все еще находится под впечатлением событий, произошедших сегодня в ее «штаб-флигеле», в доме Кроушеда, на возвышенности у холма Рейдербург…
— Тысяча поздравлений, леди Грей, — едва вымолвил он.
— Неблагодарный, даже не догадываетесь, что вы — первый, с кем я поделилась этой новостью, и первый, с кем я готова распить бутылку французского шампанского. За мой счет. В лучшем ресторане Рейдера. Пока что только Рейдера. Париж будет чуть позже. Что вы приумолкли, подполковник?
— Рад за вас, Эллин. Признаться, меня несколько озадачила вся эта история с водворением Удайт в камеру. Как бы это событие не переросло в скандал.
Грей победно рассмеялась.
— С этой минуты думайте только о том, как будем пить шампанское в лучших ресторанах Рейдера, Готсмауна, Парижа… А мой следующий звонок — генералу Лейсу, затем — самому министру внутренних дел. С которым мы, уж не ревнуйте, знакомы не хуже, чем с Лейсом.
Для подполковника это было новостью. Раньше Грей не обмолвилась об этом ни словом. То есть Нэвэл, конечно, догадывался, что министр знает о существовании Грей…
— Следовательно, я могу надеяться?..
— Вопрос о вашем назначении на пост начальника тюрьмы решится уже через два дня. Как только будет завершено расследование дела Вольфа.
— И Согреда, — несмело напомнил подполковник.
— О деле Согреда забудьте.
— Но это невозможно. Оно-то как раз и…
— Я сказала: забудьте! Все. Кончено. Будем считать его закрытым. Кстати, как фамилия того офицерика, который занимался расследованием до Вольфа?
— Лейтенант Девел. Простите, мисс Грей, но… не преувеличиваете ли вы свои возможности, свое влияние? Ведь все-таки…
— То есть, вы хотели спросить, не преуменьшаю ли я их, — не так то легко было вышибить из седла Эллин. — Да, может быть, вы и правы. Сегодня пока еще скромничаю. Но послезавтра, когда все газеты полушария сообщат о восхождении новой литературной звезды… Так что же произошло с этим лейтенантиком? Как его там?
— Девел.
— Он как, все еще жив-здоров?
— Поскольку не оказался на возвышенности возле Рейдербурга.
Эллин озорно рассмеялась. Шутка явно понравилась.
— Так чего тянете? Немедленно поручите ему расследование дела, но обязательно сославшись на мою протекцию. А через несколько минут Лейс одобрит ваше решение. — Грей вдруг почувствовала, что «депрессия покаяния» постепенно отступает и ее вновь охватывает такое же вдохновение, с каким начинала воплощение в адское бытие сюжета своего «Лаврового венка для смертника».
— Уверен, что, с присуждением премии, ваше влияние действительно возрастет, леди Грей, — с явной надеждой в голосе проговорил Нэвэл, только теперь расставаясь с опасениями относительно ареста Удайт.
— Можете в этом не сомневаться, господин… полковник. Кстати, как там чувствует себя Валерия?
— Мы поместили ее в камеру вместе с одной наркоманшей, двумя проститутками и воровкой. Компания отборная.
— Этого мало, Нэвэл. Сделайте так, чтобы эта ночь запомнилась ей на всю жизнь. Было бы неплохо, например, если бы одна из этих красавиц-сокамерниц оказалась еще и насильницей-лесбиянкой. Если все сразу — тоже неплохо.
Подполковник понимающе промолчал. Он не спешил давать заверения по этому поводу, однако в молчании его Грей уловила полную солидарность.
— И еще, найдите возможность немедленно сообщить Валерии о моей победе. Как бы между прочим, ненавязчиво. Не забыв о перечне вознаграждений.
— Для нее это уже будет не судом, а жесточайшей казнью.
— В этом вся гениальность замысла, мой дорогой… полковник Нэвэл. К восьми вечера жду вас у себя. Ресторан отложим до завтра, когда о моей победе будет объявлено официально.
Едва отдышавшись после этого разговора, Грей позвонила Лейсу, затем режиссеру Стоуну, который уже сегодня должен был знать, что сюжет, положенный в основу ее киносценария, признан авторитетным жюри, а следовательно, успех фильму обеспечен. Кроме того, она решилась побеспокоить редактора журнала «Западное побережье» — дабы сообщить, что и два последующих рассказа намерена опубликовать в этом же журнале, но уже как лауреат.
«Если кто-то считает, что я обречена умереть от скромности, — молвила себе Грей, отрываясь, наконец, от телефона и вновь берясь за бутылку с вином, — то он ошибается. Эта жалкая страна еще не раз содрогнется при одном только упоминании об Эллин Грей. При одном только мимолетном упоминании!»
37
— Это вы убили лейтенанта Вольфа и старого кретина Кроушеда? Только честно.
Эллин с огромным трудом разомкнула веки и увидела перед собой Стива Коллина. Не позвонив ни по телефону, ни в дверь, он нагло ворвался в ее спальню и теперь стоял в двух шагах от нее — облаченный в черную английскую тройку и похожий на священника, явившегося отпевать ее.
— Конечно же я, кто же еще? Если вам скажут, что лейтенанта Вольфа расстреляли из автоматов двое полицейских, не верьте этому. Это я палила в него, сразу из двух автоматов. Что еще гложет вас, мой досточтимый хранитель очага?
— Стреляли, бесспорно, полицейские… По крайней мере, в Вольфа. Но по чьему замыслу?
— Не гневите Господа, а то Он решит, что Эллин Грей отбивает у него кусок библейского хлеба, которым когда-то умудрился накормить чуть ли не всю Палестину. Или, может быть, я чего-то не поняла во всей этой библейской мути?
— Даже не представляете себе, как вы страшны, Эллин. — Лицо Коллина приобрело еще более пергаментный вид, мешки под глазами стали багрово-фиолетовыми, а скулы заострились до того, что, казалось, обтягивающая их кожа вот-вот расползется в разные стороны.
«Как сильно он сдал, — подумалось Грей. — Это уже не человек, а ходячая мумия, некстати оживший мертвец».
Вспомнив, что еще недавно этот полумертвец страстно желал ее
