Стихотворения Поэмы Проза - Яков Полонский

   Когда она была ребенком, тетка Шушана не слишком ли явно тяготилась ею и, стало быть, не могла научить ее сносить горе терпеливо и без ропота. Михака (не заплативший, ни гроша за похороны Назо) начал уже притеснять ее: к нему ли обратится она за помощью? Евтимия, бог знает откуда, из каких рук и за что получает деньги: она ли придет и чему-нибудь доброму научит?..

   Все это было так; но такого рода размышлений не было в неразвитой голове Магданы: она сама не знала, на что ей жаловаться, а жаловалась; наконец ничего лучшего не могла она придумать, как лечь спать и, если можно, проспать до следующего утра. Вдруг, только что прилегла она, слышит, кто-то тихонько постучался в дверь.

   Магдана встрепенулась, даже как будто испугалась. Брат Давида, в качестве слуги, никогда не имел похвальной догадки стучаться к ней, а всегда почти отворял ее саклю ногой или коленом.

   -- Кто же это? Неужели опять ненавистный Михака пришел за деньгами? Уже не Арютюн ли из Кахетии! но с какой стати хозяину стучаться в незапертую дверь своей родной берлоги? Боже мой! кто там? Не Давид ли Егорыч?

   И при этой мысли Магдана вспыхнула и нетвердым голосом, но громко сказала:

   -- Войди!

   Увы! не статный грузин, с карими задумчивыми глазами, отворил дверь и вошел; вошла старуха Сусанна -- та самая Сусанна, которую, помните, принималась было бранить догадливая Шушана, встретив ее в Сололаках, около своей сакли, и даже ночью, по какому-то особенному свойственному ей чутью, узнав ее...

   Магдана встречала ее, но ни разу не обратила на нее внимания, -- быть может, слыхала о ней, но при встрече не могла назвать ее по имени.

   Постараюсь вкратце, для пущего уразумения предстоящих сцен, как-нибудь нарисовать портрет Сусанны.

   Сусанна была тифлисская уроженка; но к какому именно племени могла принадлежать она -- это было для всех покрыто мраком неизвестности. Русским она говорила, что она грузинка, а армян и грузин уверяла, что она русская.

   Одевалась она так, как обыкновенно одеваются наши торговки, сидящие с лотками на базарах, и зимой, в грязь, надевала даже сапоги; ей было около пятидесяти лет, хотя на вид казалось ей не больше сорока -- так мало было морщин на скуластом, как будто прилизанном лице ее. Продолговатый, тупой, здоровый нос ее и такой же подбородок придавали всей нижней части лица ее грубое, деревянное выражение. Узкие губы свои она любила съеживать, не то с видом притворной грусти, не то с видом затаенной радости. Вся она глядела такой тихонькой, даже благочестивой скромницей. Сусанна недаром большой кашемировый, полинялый платок свой так замысловато набрасывала на голову, что серые, узенькие глаза ее с желтоватыми белками были постоянно в тени. Сусанна, несмотря на лета свои, проворно передвигала ноги и также на ходу проворно переставляла палку, особенно если шла куда-нибудь с целью и не хотела, чтоб ее заметили. Голова Сусанны в профиль далеко выходила вперед, и когда Она стояла, облокотясь на палку, то казалась горбатой. У нее был претонкий слух; но часто она не слыхала, когда ее во все горло кликали, и проходила мимо, тряся головой сильнее обыкновенного, так как будто бы никто и не зовет ее. Женщины низшего класса во всем доверялись ей; они знали, что Сусанна молчалива, как могила, и что никакими угрозами нельзя было от нее добиться правды, даже если б вздумали давать ей деньги. Она, быть может, и призналась бы, что солгала; но в ее сознании была бы точно такая же ложь, только более правдоподобная и, стало быть, более опасная. Ложь ее простиралась на все и на всех. Например, Евтимия живет на Авлабаре; спросите ее;

   -- Где живет Евтимия? -- В Алтиллерийской слободке, -- скажет вам Сусанна и тут же уверит вас, что никакой нет Евтимии, что есть Магдана, которая сама себя иногда называет Евтимиею, а Магдану назовет Пепелой.

   И таким образом, вследствие одной привычки, лгала она без всякой очевидной нужды, и лгала на трех языках: по-русски, по-грузински и по-армянски. Сусанна была замужем, но никто так мало не знал ее, как муж, который, правда, мало обращал на нее внимания. Муж ее был старый инвалид и нанимался в окрестностях Тифлиса ходить за ульями и стеречь пчельники. В летние дни никогда его дома не было. Приходил он в Тифлис к обеду и всегда почти заставал Сусанну дома и одну, посылал ее за вином, за луком и хлебом, обедал с ней, отдавал ей какие случались деньги и ни разу не подумал, что хитрая Сусанна беспрестанно лжет. Наклонность к деньгам доходила у нее до лихорадочной жадности; она копила их тайком от мужа и жаловалась ему на совершенное безденежье для того только, чтоб выманить у него лишний гривенник. Чтоб добыть рубль, она готова была на все, -- знакомилась с лакеями новоприезжих господ и узнавала их наклонности, лечила больных вольнонаемных грузин или имеретин и за них получала то жалованье, которое они не могли или не успели получить с господ своих. Так иногда за грошовые лекарства брала она десятки рублей. Сусанна очень хорошо знала те числа, когда казначеи выдают служащим жалованье, и, не хуже всякого кредитора, умела пользоваться временем... Но довольно! Надеюсь, читатели поймут, что это была за женщина.

XXIII

   Войдя в саклю Магданы, хитрая старуха в недоумении стала оглядываться на все четыре стороны. Глаза Магданы, жаркие и влажные от недавних слез, сердито следили за ее малейшим движением. Наконец Магдана собралась спросить старуху, что ей надобно.

   Старуха все еще продолжала с глупой миной оглядывать саклю, как будто не туда зашла, потом посмотрела на Магдану и опустила на пол узел, который держала в руке.

   -- Ва! куда я зашла! И не думала, что хозяйка знакомая! Эко дождь-то идет: вся мокрехонька, весь подол хоть выжми; хоть отдохну маленько да повысохну... Э! башмаки-то, гляди ты, какие; все в грязи, и обтереть-то нечем! Слава еще богу, что нашла знакомую... Здравствуй, Магдана! доброго тебе здоровья и всякого благополучия.

   Сусанна поклонилась. Магдана молчала.

   -- Ну, что твоя старая тетка Шушана делает? Ведь я ж думала, что ты у ней в Сололаках живешь.

   -- Никогда я там и жить не буду! -- отвечала Магдана с неудовольствием.

   Лицо старухи показалось ей знакомо. "Вероятно, -- подумала она, -- какая-нибудь сололакская".

   Старуха уселась на тахте и развязала узел.

   -- Что это ты несешь?-- спросила ее Магдана, еще не выходя из того положения тоски и полудремы, в каком застала ее неожиданная гостья.

   -- А вот посмотри, шени-череме; не купишь ли? Дали продавать добрые люди: посмотри, хороши ли вещи-то?

   Сусанна вынула и разложила на тахте, около босых ножек Магданы, щегольской товар свой. Кто видал наряд и головной убор грузинок, тот поймет, на что годились вещи, принесенные Сусанной. Тут были три куска белым шелком вышитой ткани, для покрывал (личаки), были нагрудники (гулиспери) из ярко-алого бархата; черные атласные полоски, с пестрыми шелковыми звездочками (товсакреви), несколько свертков лент; мелкие кружева и красные пояса, с золотыми кистями, вязаные сеткой из сученого шелку,-- пояса, нужные в Грузии настолько же для женщин, насколько и для мужчин.

   Магдана сначала смотрела на все эти соблазны с каким-то неестественным апатическим равнодушием, Даже как-то издали на все косилась, потом лениво протянула руку, как будто нехотя перекинула через ладонь одну из вышитых лент, отвела руку в сторону и стала смотреть.

   Понемногу пестрый товар стал развлекать ее; наконец она вполголоса стала хвалить его, слегка прищелкивая языком и качая головой с видом одобрения.

   -- Вот так личак! вот так это личак! -- заговорила Магдана и накинула его себе на голову.

   Мало-помалу ею овладел детский восторг.

   -- Шени-череме! душенька! позволь мне убрать голову; я сейчас достану зеркальце и посмотрюсь.

   -- Э! что тут мять товар,-- сказала Сусанна,-- ты купи, да и щеголяй! Чай, у тебя денег-то куча!

   И она искоса посмотрела в лицо Магданы.

   -- Откуда же куча?

   -- Да, ишь ты, поверю я, что у тебя денег нет! Как не так! Такая красавица, да денег нет!

   -- Молчи, пожалуйста, -- с сердцем сказала Магдана, -- я и без тебя знаю, что я красавица; приедет муж, возьму у него денег, тогда приди, и я куплю себе что-нибудь или заставлю его себе купить все, что хочу,-- вот и все.

   -- Муж! нашла себе мужа! -- усмехнувшись, сказала старуха и махнула рукой, как будто муж Магданы, в виде комара, стал летать у нее под носом.-- А что, скоро ли его из Метеха-то выпустят?

   -- Кого из Метеха?

   И Магдана с ужасом подняла на нее томные глаза свои и скрестила пальцы.

   -- Как кого?

   -- Вай-ме, что ты говоришь: из Метеха! Магдана всплеснула руками, чуть было не вскочила и не измяли узла старухи.

   -- А где же он, как не в Метехе? Эка, не знаю я, что ли?

   -- Что ты знаешь? что ты знаешь? Ведь он в Кахетии! Ведь он ушел в Кахетию!