Прозрение - Михаил Бурцев

Мы подготовили также листовки об итогах зимнего наступления Красной Армии, о том, что ее войска полностью освободили Польшу и значительную часть Чехословакии, заняли Будапешт и вывели из войны последнюю союзницу Германии в Европе - хортистскую Венгрию, овладели Восточной Пруссией...

В листовках убедительно доказывалось, что затягиванием войны фашистам не избежать поражения: обещанное Гитлером "секретное оружие" оказалось мифом, "непреодолимые оборонительные валы" давно преодолены. Ставка на раскол антифашистской коалиции также бита.

В одной из наших листовок, обращенных к немецкому солдату, говорилось:

"...Подумай о себе и о своей семье: Гитлер привел свою преступную войну в твой дом, он рушится от бомб, и под его обломками могут оказаться погребенными и останки дорогих тебе людей; бесчисленные вереницы беженцев тянутся из конца в конец Германии, матери разыскивают своих детей, дети в отчаянии зовут своих матерей. Подумай, солдат! И помни: немецкий народ не будет уничтожен. Уничтожению подлежат только нацизм и германский милитаризм. В твоих интересах, солдат, скорейший разгром Гитлера, скорейшее окончание проигранной войны. Рви с Гитлером и сдавайся в плен! Время не ждет. Русские у ворот Берлина!"

На улицах Берлина

К нам попало указание штаба национал-социалистского руководства 9-й немецкой армии от 3 апреля. В нем говорилось: "В скором будущем нужно ожидать большое наступление большевиков на Одере. Для укрепления боевого духа и возбуждения фанатизма необходимо в период с 5 по 8 апреля провести беседы в частях, основой которых служат следующие руководящие указания. Война решается не на Западе, а на Востоке, и именно на участке нашей 9-й армии. Предстоящее наступление большевиков должно быть отбито при всех обстоятельствах. Предпосылки для этого, то есть люди и техника, у нас есть. Наш взор должен быть обращен только на Восток, безотносительно от того, что бы ни происходило на Западе. Удержание восточного фронта является предпосылкой к перелому в ходе войны..."

Итак, нацисты все еще тешили себя надеждой на "перелом в ходе войны". С Запада они не видели угрозы, главное - сдержать натиск русских с Востока. Да и "людей и техники", судя по документу штаба, было достаточно, важно лишь "возбудить фанатизм" солдата.

Войск под Берлином было действительно немало. Немецкая группировка здесь насчитывала около миллиона человек. Это были не безусые юнцы, как теперь пытаются утверждать битые гитлеровские генералы, а опытные в военном отношении, физически крепкие солдаты. На подступах к столице была создана цепь мощных узлов сопротивления, в том числе на Зееловских высотах, которые гитлеровцы считали неприступными. Сам город, разделенный на 9 секторов обороны, был превращен в укрепленный район с более чем 400 железобетонными долговременными сооружениями, многие из них представляли собой глубоко врытые в землю 6-этажные бункеры, вмещавшие до 1000 человек каждый.

А вот моральный дух вермахта действительно иссякал. В Берлине, судя по радиоперехватам, был поднят неимоверный визг: полные отчаяния призывы "Спасти Германию", "Победа или смерть", "Смотреть не на Запад, а на Восток" чередовались со злобными угрозами.

Расстрелы и в самом деле стали массовым явлением. В приказе Гитлера говорилось: "Всякий, отступающий из него (Берлина. - М. Б.), будет расстрелян - будь то солдат, офицер или генерал". По данным радиоперехвата, подразделения тяжелых орудий, расположенные в районе Зеелова, получили указание: "Если наша пехота будет отступать, стреляйте по ней осколочными снарядами". Я уже не говорю о замене "ненадежных" командиров отъявленными нацистами и прочих мерах устрашения. Как показали пленные, еще в феврале 1945 года в войсках был объявлен приказ Гитлера, по которому семьи солдат и офицеров, сдающихся в плен русским, немедленно подвергались репрессиям согласно законам военного времени.

Мы понимали, что в этих условиях трудно рассчитывать на массовую, тем более добровольную, сдачу немецких солдат в плен. Их положение казалось безвыходным: отступят - уничтожат заградотряды; побегут к русским - убьют свои же офицеры; если же все-таки окажутся в плену - будет расстреляна семья. Оставалось одно - огрызаться огнем, пока не наступит смерть. Думаю, что мы были недалеки от истины, когда у себя в управлении в канун Берлинской операции смоделировали вот такое морально-психологическое состояние "среднего" немецкого солдата.

Излишне перечислять состав сил 1-го и 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, привлекавшихся к участию в Берлинской операции, - эти данные, как и ход самой операции, широко освещены в советской военной историографии. Подчеркну лишь, что Красная Армия превосходила врага и численным составом, и боевой техникой, и уровнем стратегического и оперативного искусства. Что касается политической сознательности советского воина, то ее вообще не с чем было сравнивать.

16 апреля наступательная операция началась. В тот же день руководство Главного политического управления предложило мне с группой работников управления выехать на 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты, чтобы помочь политорганам в их спецпропагандистском обеспечении операции, а также в подготовке и развертывании политработы среди населения Берлина и его предместий. За советами и указаниями мне было предложено обратиться к Г. М. Димитрову, который после самороспуска Коминтерна в мае 1943 года стал руководителем международного отдела ЦК ВКП(б). Это была не первая (и не последняя) моя встреча с выдающимся деятелем международного коммунистического движения.

Вот и на этот раз Георгий Михайлович встретил меня доброй улыбкой. Выглядел он прекрасно. Освобождение Болгарии, его родины, приближение победы над фашизмом, борьбе с которым он отдал много лет своей жизни, словно омолодили его - он был бодр, казался еще более общительным и обаятельным. Говорил он негромко и неторопливо, делая частые паузы, словно бы размышляя вслух.

- Конечно, - сказал он, и лицо его помрачнело, - гитлеровцы натворили немало бед, особенно на советской земле, совершили немало преступлений против человечества... Но советские люди, бойцы и командиры Красной Армии, не должны, я уверен, не будут из-за этого так же плохо относиться к простым немцам, беда которых состояла в том, что они более десяти лет позволяли управлять собой извергам... Нет, - повторил Георгий Михайлович убежденно, и лицо его вновь просветлело, - я уверен, в сердцах советских людей не будет чувства мести к германскому народу, его старикам, женщинам, детям. Дети это будущее новой, демократической Германии... Мы коммунисты, интернационалисты, - мы за всеобщее братство людей труда на земле, и наш долг - помочь немецкому народу стать миролюбивой нацией, настроенной на новую, вечно мирную и демократическую жизнь!.. Правда, - он горько усмехнулся, - в прошлом в Германии часто брали верх темные, реакционные силы, но времена изменились. А главное - есть в Германии силы, способные совершить этот новый поворот жизни. Это ее коммунисты, ее антифашисты, помощь которым - наш первоочередной долг и первоочередная задача политорганов Красной Армии, - мягко улыбнулся Георгий Михайлович и дружески положил руку мне на плечо.