Том 6. Война и мир - Лев Толстой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что знает вся Москва?
94
Эта милая Вера!
95
Нет, сударыня.
96
Кто извиняется, тот обвиняет себя.
97
немножечко влюблена в молодого человека.
98
Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу. Кутузову, чтобы предупредить его. Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.
99
Я вас буду угощать лагерем.
100
между нами.
101
род укрепления. (Примеч. Л. Н. Толстого.)
102
Черт возьми!
103
Нy, так ты больше знаешь, чем кто бы то на было.
104
Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.).
105
О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.).
106
Ода (нем.).
107
перенести в пространство (нем.).
108
В пространстве (нем.).
109
Ну еще, крепче…
110
Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…
111
Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.
112
Слушаю, государь.
113
До свиданья.
114
Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.
115
Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.
116
Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.
117
Римский король.
118
Чудесно!
119
Да здравствует император! Да здравствует римский король!
120
Короткий и энергический!
121
Под Москвою!
122
Вы слишком добры, ваше величество.
123
и облик мира изменился бы. — Ред.
124
вино откупорено и надо выпить его.
125
в придворном штате императрицы.
126
Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?
127
Без всякого сомнения, государь.
128
Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изводили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.
129
Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?
130
Да, государь.
131
Роздали ли сухари и рис гвардейцам?
132
— Да, государь.
133
Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.
134
Вот и все.
135
Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!
136
А! из стариков!
137
крещение огнем.
138
большого редута, рокового редута, нейтрального редута.
139
Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…
140
Ну, что еще?
141
Государь, герцог…
142
гусенку, которого я сделал орлом.
143
адский огонь.
144
Убирайтесь к…
145
прокламация короткая и энергическая.
146
железных людей.
147
пуки неприятельских орлов и знамен.
148
За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.
149
перенести в пространство (нем.).
150
Старый господин покойно устроился (нем.).
151
старого господина (нем.).
152
на это самодурство старого господина (нем.).
153
Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?
154
Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…
155
мясо для пушек.
156
Им еще хочется!..
157
Государь?
158
Еще хочется, ну и задайте им.
159
поле сражения было великолепно.
160
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз.* Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т. д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение — антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, и началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывании моего сына, на то, чтобы мало-помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.
161
Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32-й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т. д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по-французски.
Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100 000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50 000 людей, а в Калише менее 18 000.
