Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии - Цуёси Хасэгава

унижал достоинство императора, подрывая саму основу кокутай. Однако Хирохито упрекнул обоих начальников штабов за то, что они сделали поспешные выводы, основываясь на информации, полученной по радио и из недостоверного перевода, вместо того чтобы изучить официальный дипломатический документ[424]. Император уже принял решение. Если раньше он и позволял себе помечтать о том, чтобы сохранить свои прерогативы, то теперь боролся только за то, чтобы спасти самого себя и императорский дом. В этой отчаянной борьбе ему пришлось пожертвовать армией и флотом. Более того, хорошо видно, что петиции Умэдзу и Тоёды явно недостает страсти; возникает впечатление, что авторы этого текста писали его словно механически, пытаясь унять недовольство радикально настроенных офицеров.

Тем временем Генеральный штаб подготовил документ для заседания Высшего военного совета, на котором должны были обсудить реакцию Японии на ноту Бирнса. Там было сказано, что «империя категорически отвергает требования, предъявленные неприятелем в ответе от 12 августа, и предпримет все усилия для достижения целей Великой Восточноазиатской войны, даже с риском гибели самой империи». Далее там были сформулированы три задачи на будущее: «доблестно и отважно продолжать вести боевые действия против Соединенных Штатов, Великобритании и Китая, однако пока что не объявлять войну Советскому Союзу и пытаться улучшить ситуацию, насколько это будет возможно»; укрепить положение дел на внутреннем фронте, чтобы продолжать сражаться до конца и сохранить кокутай; и договориться о новых условиях окончания войны, одновременно с этим пытаясь рассорить Советский Союз с Великобританией и США[425]. Данный документ показывает, что, при всей утопичности этих планов, радикально настроенные офицеры из Генерального штаба армии по-прежнему считали, что ключевую роль в продолжении войны Японией играл Советский Союз и что у Токио все еще был шанс на то, чтобы договориться с Москвой и вбить клин в отношения между СССР и западными союзниками. «Укрепление положения дел на внутреннем фронте» было эвфемизмом, означавшим, что армия готова установить в стране военную диктатуру.

Непримиримые штабные офицеры продолжали строить планы заговора. Подполковник Такэсита, зять Анами, намеревался с помощью дивизии Императорской гвардии и частей Восточного военного округа занять императорский дворец и остальные резиденции императорской семьи, арестовать дзюсинов и членов правительства, захватить радиостанции, здания Министерств армии и флота и Генеральных штабов и «взять под защиту» первых лиц государства, включая самого императора. Как и все прочие попытки военных переворотов, предпринятые в эру Сёва, план Такэситы был очень энергичным, но в нем почти полностью отсутствовала политическая программа.

Такэсита вместе с десятком других штабных офицеров пришли к Кавабэ, чтобы обсудить этот замысел. Кавабэ не одобрил их план, предложив вместо этого прибегнуть к гражданскому террору. Тогда заговорщики сообщили о своих намерениях Анами. Говоря от лица всей группы офицеров, Такэсита сказал своему зятю: «Вы должны отклонить Потсдамскую декларацию. Если вы не можете этого предотвратить, вам следует совершить сэппуку». Анами молча выслушал эти слова. Он даже указал на некоторые огрехи плана заговора, словно поддерживая его. Также Анами дал разрешение на мобилизацию частей Восточного военного округа и дивизии Императорской гвардии. Он не высказался ни за, ни против плана заговора, но его молчание воодушевило сорвиголов из штаба армии на то, чтобы продолжить начатое[426].

В 10:30, приняв решение о необходимости согласиться с требованиями ноты Бирнса, министр иностранных дел Того явился в кабинет премьер-министра, чтобы обсудить положение дел с Судзуки. Не зная, что Сакомидзу и Мацумото обвели их вокруг пальца, Того и Судзуки сошлись на том, что нужно принять предложение союзников. Затем в 11 часов Того прибыл в императорский дворец и был принят Хирохито. На этот раз император сразу же согласился с точкой зрения Того. К тому моменту Хирохито уже стал главным инициатором заключения мира. К полудню Судзуки, Того, Кидо, Ёнай и Хирохито пришли к единодушному решению, что необходимо принять ноту Бирнса, чтобы как можно скорее заключить мир.

Однако в тот самый момент, когда, казалось бы, было достигнуто полное согласие, на партию мира обрушились удары сразу с двух направлений. К Судзуки пришел Анами, сообщивший ему, что армия категорически отказывается принимать предложение Бирнса; Анами также напомнил премьер-министру, что тот обещал продолжить войну, в случае если союзники отвергнут условие о сохранении кокутай. Еще один удар пришелся с совершенно неожиданной стороны. Хиранума, который поддержал «голубей» на императорском совещании, выступил против принятия ноты Бирнса. Как последователь мистического течения в кокутай, он не мог согласиться с положением дел, при котором император был бы вынужден подчиняться главнокомандующему союзных сил. Кроме того, условие о том, что форма правления будет установлена в соответствии с волей народа, противоречило его убеждениям. Кокутай, как его видел Хиранума, был несовместим с демократией. Этот союз между Анами и Хиранумой, помноженный на страх перед возможным мятежом штабных офицеров, сильно поколебал уверенность Судзуки в том, что следует согласиться с требованиями ноты Бирнса.

Неутомимый Хиранума отправился в императорский дворец, где потребовал встречи с Кидо. Аргументы главы Тайного совета произвели сильное впечатление на министра – хранителя императорской печати, чья задача заключалась не только в том, чтобы оберегать нынешнего блюстителя императорского престола, но и в защите самого института монархии как такового. Встревоженный доводами Хиранумы, Кидо поспешил поделиться своими опасениями с Хирохито. Император ответил ему, что поскольку в ноте Бирнса говорится о «свободно выраженной воле японского народа», то он не видит никакой проблемы. Если народ Японии все еще доверяет императорскому дому, в чем он уверен, то это условие только укрепит его позиции. Здесь столкнулись взгляды Хиранумы и Хирохито на то, что собой представляет кокутай. Если Хиранума воспринимал кокутай как мистическое начало, из которого произрастает не только императорский строй, но и сама духовная сущность японского народа, то Хирохито теперь склонялся к его узкому толкованию, понимая под ним только неприкосновенность императорского дома. Оказавшись в критической ситуации, император отчаянно пытался спасти свое семейство любой ценой. Кидо поддержал эту точку зрения. Он знал, что будет ложью утверждать, будто нота Бирнса не несет угрозы существованию кокутай, однако был готов пойти на любое искажение правды, для того чтобы прекратить войну и спасти единственное, что имело для него значение – императора и императорский дом[427].

В 15:00 император собрал у себя во дворце своих родственников. Прибыли тринадцать принцев из пяти домов. Такое совещание членов императорской семьи было беспрецедентным, и сам факт его свидетельствовал о том, что ситуация становилась безнадежной. 71-летний принц Насиномото, дядя императрицы, заверил Хирохито, что все принцы полностью поддержат решение императора. Когда под угрозу было поставлено само существование императорского