Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

В Европе кое-где законом все еще дозволяется сжигать «ведьму» или «колдуна» на костре. Так что есть не одна причина, почему я стараюсь из этой страны не выезжать.

– Анита, ты где? – спросил Рамирес.

Я моргнула, возвращаясь к реальности.

– Извини. Задумалась о казни в Калифорнии. Могу понять опасения Бако.

Рамирес покачал головой:

– И я тоже. Будь очень осторожна. Это плохие люди.

– Анита в плохих людях разбирается, – сказал Бернардо.

Они посмотрели друг на друга, и снова я почувствовала, что Рамиресу Бернардо не нравится. Вроде бы Бернардо его дразнил. Они знакомы?

Я решилась спросить:

– А вы друг с другом давно знакомы?

Они синхронно замотали головами.

– А что? – спросил Бернардо.

– Да вроде вы тут какие-то личные счеты сводите, что ли.

Бернардо улыбнулся, а Рамиресу стало неловко.

– С моей стороны ничего личного, – заверил меня Бернардо.

Ригби отвернулся и закашлялся. Оказалось, он пытается скрыть смех.

Рамирес не обратил на него внимания, глядя только на Бернардо.

– Я знаю, что Анита умеет обращаться с плохими парнями. Но когда нож всаживают в спину, о твоих умениях никто не спрашивает. «Лобос» гордятся тем, что употребляют ножи, а не пистолеты.

– Пистолеты – это для сосунков, – сказала я.

– Что-то вроде этого.

У меня поверх синей тенниски был черный кожаный пиджак. Если застегнуть две пуговицы, пиджак прикроет «файрстар» спереди, а я свободно смогу его достать, как и браунинг. Даже сотовый телефон, болтающийся в правом боковом кармане, был заметнее стволов.

– А я с удовольствием применяю пистолет в ножевой драке.

Бернардо надел рубашку с короткими рукавами поверх футболки, закрыв десятимиллиметровую «беретту» на бедре.

– И я тоже, – улыбнулся он. Это была свирепая улыбка, и я поняла, что впервые, быть может, за последние две недели ему предстояло иметь дело с чем-то из плоти и крови, чем-то, что можно убить.

– Нам нужна информация, а не родео для твоей потехи. Это ясно?

– Ты начальник, – сказал он, но выражение его глаз мне не понравилось. Там читалось предвкушение, энтузиазм.

Сегодня утром, засовывая нож в спинные ножны, я чувствовала себя параноиком. Сейчас я чуть пошевелила головой, чтобы ощутить рукоятку. Успокаивающее прикосновение. Наручные ножи с ножнами были со мной всегда, а наспинный – при случае. Вот так всегда: то считаешь себя параноиком и думаешь, что набрала слишком много железа, то пугаешься и думаешь, что оружия мало. Такова жизнь. То есть моя жизнь такова.

– А ты знаешь, что такое «лос дуэндос»? – спросил Рамирес.

– Бернардо сказал, что это означает карликов.

Рамирес кивнул:

– Но не просто карликов, а существа из фольклора. Это крошечные создания, которые живут в пещерах и промышляют воровством. Считается, что они – ангелы, которые повисли между Небом и Адом во время бунта Люцифера. Их столько сбежало с неба, что Бог закрыл ворота, и лос дуэндос застряли снаружи. Они так и существуют в Лимбе.

– А почему они не направились прямо в Ад? – спросил Бернардо.

Вопрос был хороший. Рамирес пожал плечами:

– Легенда не сообщает.

Я посмотрела на Ригби за спиной у Рамиреса. Он стоял непринужденно, в полной готовности, как повзрослевший бойскаут. И нисколько не волновался. Это встревожило меня. Мы собираемся войти в бар, набитый байкерами, плохими парнями. Там некромант такой силы, что за два квартала у меня от него кожа идет мурашками. Мы все тоже были в себе уверены, но потому, что попадали в переплет и выжили. Уверенность Ригби показалась мне ложной. Не в том смысле, что напускной, а скорее она основывалась на ложных предпосылках. Я не интересовалась и не могла знать точно, но готова была поспорить, что он никогда не бывал в подобных переделках, из которых можешь и не выйти и понимаешь это. В нем была какая-то мягкость, которая не вязалась с его поджарой мускулистостью. Я бы предпочла поменьше мышц и побольше глубины в глазах. И надеялась, что Рамиресу не придется полагаться на Ригби как на единственного помощника. Вслух, однако, я этого не сказала. Каждому приходится когда-то терять цвет невинности. Если дело обернется плохо, может быть, сегодня придет черед Ригби.

– Ты рассказал нам эту легенду с каким-то намеком, Эрнандо? В смысле, ты же не считаешь, что Бако и эти байкеры на самом деле и есть лос дуэндос?

Он покачал головой.

– Нет, я думал, тебе будет интересно знать. Неспроста же Бако назвал свой бар в честь падших ангелов, это как-то с ним связано.

Я открыла водительскую дверцу «хаммера», Бернардо меня понял и пошел к месту пассажира.

– Не падших ангелов, Эрнандо, а просто застрявших в Лимбе.

Эрнандо наклонился к окну:

– Но ведь они же изгнаны с Неба?

С этими загадочными словами он отступил, давая мне возможность поднять стекло. Они с Ригби смотрели нам вслед и казались такими одинокими на этой заброшенной стоянке – а может, это я чувствовала себя одинокой.

Я посмотрела на Бернардо.

– Ты никого не убивай, ладно?

Он сел на сиденье, потянулся. Такой у него был непринужденный вид, какого я у него уже с утра не видела.

– А если они захотят убить нас?

Я вздохнула.

– Тогда мы будем защищаться.

– Видишь, я же знал, что ты согласишься с моей точкой зрения.

– Не будем начинать перебранку.

Он посмотрел на меня оживленными карими глазами:

– Так что, закончим ее?

Я посмотрела на дорогу, выискивая, где припарковаться. Заклинание, которое творил Бако, уже завершилось, и дышать стало чуть легче. Но все равно что-то висело в воздухе, как перед близкой молнией.

– Да, закончим.

Он стал что-то напевать сквозь зубы – кажется, мелодию из «Великолепной семерки». Цитируя заезженную фразу из фильма, не нравилось мне все это.

37

Когда я нашла место для парковки, у нас с Бернардо уже созрел план. Я – некромант из другого города и хочу профессионально поговорить с единственным другим некромантом, о котором вообще слышала. Легенда была так близка к правде, что звучала хило и, даже будучи правдой, не очень внушала доверия. Но у нас времени было в обрез, и вообще я не очень умею вилять – как и Бернардо. Мы оба больше действовали в стиле школы «вышибай ногой дверь и стреляй с порога», чем «состряпай хорошую легенду и вотрись в доверие».

Бернардо протянул мне руку, когда мы собрались переходить улицу. Я ответила ему мрачным взглядом.

Он поманил меня пальцами.

– Давай, Анита, играй честно.

Правая рука была протянута ко мне. Я посмотрела на нее минутку, но все-таки приняла. Пальцы его скользнули по моей руке чуть медленнее, чуть увереннее, чем было необходимо, но пережить можно. Еще нам повезло, что я правша, а Бернардо – левша. Можно было держаться за руки, не мешая друг другу хвататься за пистолет. Обычно, когда я с кем-то воркую, вооружена только я, так что приходится волноваться только о своей руке.