Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

– А до того я могу повидать Флойда?

Кассандра грациозно взмахнула рукой, давая сигнал вьющимся над постелью роботам. Часть самых мелких из них слилась с облаком Кассандры, стала частью единого сверкающего целого. Она вдохнула – и облако уменьшилось вдвое.

– Думаю, тебе уже можно передвигаться, – заключила Кассандра, переварив принесенную микромашинами информацию. – Но я бы настоятельно рекомендовала крайнюю осторожность.

Ожье оттолкнулась, поднимаясь с кровати, – и сразу же непонятно откуда явилась стая колибри и стрекоз, помогая, мягко подталкивая и поддерживая. Едва ноги коснулись пола, простыня поднялась, обволокла Ожье, превратившись в подобие свободного пышного платья.

– Сюда, – указала Кассандра.

Текущие по стенам золотые нити сплелись в очертания двери, слегка напоминающие что-то персидское. Стены вспучились, расступились, открыв путь в похожий на глотку симметричный коридор – пол не отличить от потолка. Он изгибался то в одну сторону, то в другую. Когда приблизились к стене на расстояние вытянутой руки, та с готовностью раздвинулась, открыв проход в небольшую – меньше той, где лечили Ожье, – комнату с единственной кроватью. На ней спал Флойд, а над его головой вился рой крохотных сверкающих роботов. Прогры одели Флойда в такой же больничный халат, как у Ожье. Лицо казалось совершенно пустым, мертвым – и без следов ранений.

– Он похож на труп, – встревожилась Ожье.

– Он жив. Просто без сознания. Мы специально держим его в таком состоянии.

– Зачем?

– Не хотим напугать, – сказала Кассандра, в то время как рой ее машин, обмениваясь информацией, на краткое время смешался с роем, вившимся над Флойдом. – Обрабатывая рану на его голове, мы, само собой, взяли анализ ДНК. И она оказалась крайне странной. У него нет хромосомных маркеров, говорящих о том, что он потомок тех, кто был генетически модифицирован в начале двадцать первого века.

– Само собой.

– Чтобы удалить эти маркеры, требуется приложить весьма значительные усилия. Зачем кому-то понадобилось заниматься этим?

– Никто и не занимался.

– Мы так и думали. – Кассандра коснулась пальцем нижней губы. – Он кажется человеком из прошлого, жившим до двадцать первого столетия.

– Вы почти попали в яблочко. Что еще выяснили?

– Надо думать, он явился с другого конца гиперпространственного тоннеля. Ожье, что же вы там нашли?

– Если откажусь рассказывать, вы просто выудите это из моей памяти, хочу я того или нет?

– Если я решу, что ты утаиваешь сведения стратегической важности, у меня не останется выбора. К сожалению, сейчас идет война.

Флойд выплыл из беспамятства в явь, заслышав голос Ожье. А когда прояснилось зрение, увидел ее на фоне безукоризненной киношной белизны.

– Флойд, очнись! Ты здоров! С тобой все хорошо!

Рассудок стал чистым, как рассветное небо, и оттого Флойд ощутил смутное раздражение. Ну где же похмельная тяжесть в голове, путающиеся поначалу мысли? Почему бы не прийти к этой чертовой кристальной ясности постепенно, не подвести к яви без спешки? А то даже память кажется яркой и глянцевой, будто на нее плюнули и хорошенько протерли.

Он провел языком по зубам. Все целехоньки! Ей-богу, как горгульи, которых сняли с фасада церкви и отполировали пескоструйной машиной.

– Что случилось? – спросил он.

– Нас спасли, – ответила стоящая у кровати Ожье, одетая во что-то вроде атласной тоги.

Та двигалась странно, будто сама по себе, напоминая стаю плоских рыб, пасущихся у океанского дна.

– С нами все хорошо. По крайней мере, пока, – добавила Ожье.

Флойд сел, потрогал голову. Никаких следов раны, хотя на ее месте выбриты волосы.

– Где мы?

– На корабле.

– Космическом?

– Да. Надеюсь, тебе это не кажется бредом? Космический корабль – вряд ли самое странное из увиденного тобой в последние дни.

– И кто управляет этой посудиной? Надеюсь, свои?

– Я знакома с женщиной, которая, как мне кажется, здесь командует. Она из умеренных прогров, ее зовут Кассандра. Я уже сталкивалась с ней на Земле. Теоретически в силу этого она заслуживает больше доверия, чем агрессивная часть прогров.

– Кажется, ты сомневаешься в ней.

– Она позаботилась о нас. Конечно, это не значит, что я ей благодарна по гроб жизни. С благодарностью стоит повременить, пока не выясним, куда нас везут и что происходит.

– А они не сказали тебе?

– По их словам, они приняли передачу от Калискана и идут по пеленгу. Больше я ничего не знаю.

Флойд потер щеку. Надо же, бритая. Причем так гладко ему никогда в жизни не удавалось побриться.

– Кажется, ты их недолюбливаешь.

– Да, особенно после того, как… – Ожье запнулась, покачала головой. – Если она захочет выведать все детали, пускай, черт возьми, повозится сама. По своей воле я бы имела дело только с Калисканом.

Флойд оттолкнулся от кровати, встал. Хотел спросить, где тут можно пропустить стаканчик, но сухость в горле вдруг пропала, будто он всего лишь вообразил ее.

– А что ты уже рассказала Кассандре?

– Все существенное. Если бы она заподозрила меня в сокрытии важного, то попросту прочитала бы мою память.

– И как эта Кассандра восприняла… э-э… мое присутствие?

– Я не уверена, что она очень обрадовалась.

– Похоже, нам обоим здесь не рады.

– Ну извини.

– Ожье, сделай одолжение, перестань извиняться. Никаких сожалений. Никогда.

– Я тебе не верю, – улыбнулась она. – Но, Флойд, я так рада, что ты жив!

– Я рад, что мы оба живы. А теперь как насчет поцелуя, прежде чем меня посадят в клетку?

Сначала Ожье подумала, что Кассандра заблудилась и завела их не туда – не в какую-нибудь кают-компанию или каюту для непрошеных гостей, но в рубку корабля! Ожье ожидала приглушенного красного света, а рубка оказалась залитой ярким белым сиянием. Никаких мигающих дисплеев, аварийных сигналов – белые стены с уже виденной золотой вязью. В центре пол вспучивался, образуя грибообразный стол без швов и острых углов, вокруг – такие же выросшие из пола грибообразные кресла. Они казались рыхлыми, пористыми как губка – скорее игрушки из кукольного домика, чем настоящая мебель. Но на них уверенно восседали шестеро прогров, глядящих друг на друга над столь же пористым, непрочным на вид столом. Все они казались расслабленными, очень спокойными. Один поставил локоть на стол, ладонью подпер подбородок. Женщина – хотя с виду совсем ребенок – прижимала ладони ко лбу, будто погрузившись в медитацию. Четверо остальных держали руки на коленях и казались вялыми, словно ожидали своего хода в медленной, скучной салонной игре. Веки у всех были опущены, у некоторых глаза закрыты полностью. Над серединой стола вилось плотное, непрерывно меняющееся облако сверкающих машин, и его края касались всех шестерых.

– Тунгуска, можешь уделить нам немного времени для разговора? – спросила Кассандра.

Прогр, упершийся локтем в стол, – большой чернокожий мужчина – чуть повернул голову к пришедшим. Округлое лицо, длинные черные с проседью волосы собраны в косицу на затылке. Глаза усталые, веки тяжелые, набрякшие.

– Касси, для тебя у меня всегда найдется время, – медленно проговорил он очень низким, грудным голосом.

– Тунгуска тактический планировщик, – представила Кассандра. – А еще мой друг и союзник с очень давних времен.

– Я и не знала, что Полисы сохранили такие пережитки, как дружба, – проворчала Ожье.

– Ты знаешь о нас куда меньше, чем тебе кажется, – огрызнулась Кассандра и обратилась к Тунгуске: – Наших гостей одолевает любопытство. Не мог бы ты ввести их в курс дела?

– Посмотрим, что тут можно сделать…

Тунгуска повернулся к стене, резко взмахнул рукой, и часть белой поверхности стала черной. Из этой мглы выплыли сферы и эллипсы – схема Солнечной системы в плоскости эклиптики. Она увеличилась в масштабе, изобразила систему лишь до орбиты Марса. Его самого символизировал непропорционально большой красный шар, сопровождаемый уцелевшим Деймосом и светящимся пятном на месте Фобоса.

– Коллапс квазичервоточины уничтожил все в радиусе нескольких десятков километров от спутника, – произнес Тунгуска размеренно и певуче, словно читая молитву. – Тем не менее вблизи Марса сохраняется высокая концентрация кораблей. Мы отслеживаем по крайней мере двести отчетливых выхлопов.

– Чьи это корабли? – спросила Ожье.

– Всех, кто мог и хотел укрепиться во внутренней части системы. Около семидесяти процентов воюющих – различные фракции Полисов. Двадцать процентов – корабли СШБВ, остальные – не союзные с первыми двумя стороны. Например, лунные сепаратисты и им подобные.

По мере того как Тунгуска рассказывал, на экране вспыхивали символы и эмблемы, густо заполняя пространство вблизи Красной планеты. Разобраться в их мешанине было почти невозможно.

– С Фобоса кто-нибудь выбрался живым? – спросила Ожье.