Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

– Считался и был – это разные вещи, – качает головой Валери. – Особенно в свете приходившей информации. О его несанкционированных контактах на маршруте выдвижения.

– Этого вслух не объявишь. Но это уже и не важно, – миролюбиво и успокаивающе говорит Декан. – Срок вышел. Мы действительно не можем сделать ничего. И любой целитель подтвердит наши слова, что мы искренне пытались сделать всё, что могли.

– Ну так уведомляем родственников – и пусть забирают тело? – сводит брови вместе Валери.

– Уведомишь сам. – Хлопает ладонями по столу Декан. – Чтоб между вашими фамилиями не осталось недосказанности. К тому же, ты куратор курса.

– Принял…

– Если хотите, это могу сделать я, – прорезается со своего края Пун, явно находящийся в курсе всей подоплёки событий касательно Бажи. – Если хотите, могу официально, под статусом Соратника, объявить о своём личном недоверии всей фамилии. На основании… вы понимаете. Не буду трепать языком.

Валери и Декан ошеломлённо переглядываются, затем Декан поворачивается к Пуну:

– Мы о такой возможности даже не думали. Вы уверены?

– У нас в войсках всё просто, – пожимает плечами Пун. – Если на тебя можно положиться – все ради тебя пойдут на всё. А уж если о тебе практически доказано, что ты в лучшем случае неблагонадёжен… Я скажу больше. Я бы очень просил вас передоверить лично мне передачу тела его родственникам. Вы можете присутствовать. Но предупреждаю заранее: разговор лёгким не будет. И выражений я подбирать не буду. Как и стесняться в них.

– Почему? – вопросительно поднимает бровь Валери.

– Две причины. – Спокойно отвечает Пун. – Даже три… Первая: я всегда, всем, в любых серьёзных ситуациях говорил и говорю только то, что думаю. Особенно если предметом обсуждения является служебный долг либо честь. Даже Её Августейшеству. Не взирая на чины и регалии.

Присутствующие хмыкают, а Пун продолжает:

– Второе. Мне не чужды эмоции. И если недостойный человек чуть не замарал нашу репутацию, я сейчас о погранвойсках, я буду вносить ясность в ситуацию до тех пор, пока лично не посчитаю, что инцидент исчерпан. В случае конкретно с Бажи, у меня есть масса вопросов к старшим в его роду: действовал ли он сам либо по наущению?

– Вы же понимаете, что ответов не получите? – с интересом подаётся вперёд Декан. – Хотя мысль интересная, чего уж… Но тут не граница. Увы. И не войска. Они найдут массу способов уйти от ответа.

– Господин Декан. Наша специфика такова, что иногда приходится вступать даже в заранее проигрышный бой. – Пун выделяет слово «наша» интонацией, явно имея в виду род войск. – Просто потому, что кроме нас, бывает, больше некому в конкретный момент защищать границу. И не важно, сколько нас оказалось в конкретный момент на конкретном участке, трое или взвод. Здесь то же самое. Я вижу прямую угрозу. И молчать о ней не считаю правильным.

– Даже боюсь спрашивать, какова третья причина, – со смешком откидывается назад в кресле Декан.

– Как соратник Её Августейшества и участвовавший прямо в выводе группы, я не считаю возможным в военное время замалчивать угрозу предательства со стороны людей, от которых так много зависит в вертикали Империи. – Пожимает плечами Пун. – Пусть они лучше думают, как справиться со мной и что ответить на мои шаги. Чем дальше продолжают…

Пун не завершает фразы.

Декан переглядываются с Валери, после чего Декан говорит:

– Как вам будет угодно. Мы с подполковником присутствуем?

– Разумеется, – церемонно кивает Пун. – Но в роли подчинённых лиц. Прошу понять правильно. Членов семьи Аспана я буду вызывать, как Соратник Её Августейшества и как начальник командира группы. Вопросы им буду задавать тоже с этой позиции. Вы являетесь офицерами подразделения, в котором проходило формирование группы и ваше присутствие тоже необходимо.

Глава 9

– Такой зимний запас, даже не из мяса, смысл точно имеет, – задумчиво продолжает Алтынай. – Но я сейчас не понимаю, как заставить людей бросить привычный им род занятий и заняться тем, чем они никогда не занимались. Я даже не уверена, что у моего отца бы это сейчас получилось, – она вопросительно смотрит на меня. – Но я уже хорошо знаю тебя. Ты бы не начинал этого разговора, если бы у тебя не было готового решения. Так?

– Начну издалека. Что есть власть, сестра?

– Это чтоб все тебя слушались? Если ты что‑то приказываешь?

– Это скорее следствие и результат самой власти… А как рождается изначальная причина власти? У тебя есть собственные мысли на эту тему?

– Тогда уважение. Плюс необходимость единоначалия. Под влиянием внешних причин, – уверенно отвечает Алтынай под моим удивлённым взглядом. – От этих двух родителей власть и рождается. Кстати, именно поэтому Еркену ничего и не светит… У его власти всегда не будет хватать одного из родителей, уважения; пока он сам не изменится, как человек. А он уже слишком стар, чтоб меняться.

– Ничего себе, какие интересные выводы… – только и могу сказать я. – Оказывается, в тебя тут не только малахаями бросали… Да. Ты сейчас описала самый вероятный путь у вас в Степи , где все кочуют. Где места хватает всем и где каждый волен сам выбирать свой путь. И где, если тебя что‑то не устраивает, ты всегда можешь откочевать на пару десятков переходов в сторону. И там продолжать жить свободно и как нравится только тебе.

– Если ты так заговорил, значит, есть и другие варианты, – Алтынай упирает палец мне в грудь. – Я права?

– У меня нет готового ответа. Но есть мысли.

– Расскажи.

– Есть мнение, что в оседлых обществах (в отличие от кочевых) одновременно и источником, и результатом власти может быть возможность распределения . – Выжидаю паузу, пока до Алтынай не доходит полный смысл сказанного. – Только в нашем с тобой случае нужно сделать так, чтобы нам с тобой было, что распределять. Между твоими людьми.

– Интересно. Но пока всё равно не поняла, – честно признаётся она. – Ты явно что‑то задумал. Ты недоговариваешь. Я не могу догадаться, что ты задумал, поскольку ты сказал только часть целого.

– Именно. – Удивляюсь второй раз за минуту; в этот раз тому, как она быстро ухватила суть понятия информация.  – Но тебе и не нужно ничего понимать: не хочу тебя заранее обнадёживать. Я сегодня буду у реки, вернусь где‑то через полдня.

– Хочешь, схожу с тобой? – вопросительно поднимает бровь Алтынай. – Только я верхом, пешком так далеко не пойду…

– Лично мне ты не помешаешь, – немного удивляюсь её предложению я. – Но я думал, у тебя есть чем заняться здесь? Не хотел тебя отвлекать.

– Заниматься особо нечем. Дочь хана принимает гостя. Все хозяйственные заботы распределены между другими женщинами. У нас тоже есть аналог вашего дежурства, о котором ты упоминал, когда рассказывал об армии. А у меня лично есть кое‑какие привилегии.

– Раз топаем вместе, то слушай дальше. Есть ещё один момент. – Решаю в полной мере поддаться порыву и плыть по течению. Продолжая говорить, что думаю; и не взвешивать, что говорю.  – Представь, что ты нашла нужные способы; как минимум, твоё  стойбище посадило свеклу и собрало тысячу мерных мешков на этот год. И так же на следующий. И через год так же.

– А как это всё сохранить?

– Научу позже… Давай считать, что хранением вообще занимаются два человека, и их работа как раз и заключается в том, что запас в тысячу мерных мешков сохраняется круглый год… Давай назовём это неснижаемым остатком. На случай падежа скота и голода…

– Пока понятно.

– Вот теперь скажи. Что будет после этого?

– Мы не будем голодать, – полувопросительно отвечает Алтынай.

– Точно. – Киваю. – А соседи?

– А соседи будут, – начинает хмуриться она. – Мы, конечно, поделимся, но отдать всё не сможем.